– Не велел, но всем известно, что правитель не расположен к тебе, отец, – ответил Сим. – И они понимают, что никто не спросит с них за твою обиду, кроме меня с братьями…
– Старуха бедна, она не знатного рода, и мы ее почти догнали, – сказал Ной. – Не хочешь бить ее и отбирать козу, так хотя бы швырни в нее камнем!
– Да, ты снова прав, – согласился Сим. – Ты всегда прав отец! Я счастлив, что родился твоим сыном, а не сыном какого-нибудь мерзавца вроде Атшара!
– А сейчас сын Атшара говорит ему: «Я счастлив, отец мой, что родился твоим сыном, а не сыном какого-нибудь безумца, вроде Ноя!
Сим рассмеялся, глядя на него, не смог удержаться от улыбки и Ной.
– Детям положено гордиться своими родителями, а родителям положено гордиться своими детьми, – сказал Ной, когда они прошли еще немного и свернули на широкую оживленную дорогу, что шла прямо к их дому. – Таков закон жизни.
– Да, это так, – согласился Сим, еще не понимая, к чему клонит отец.
Ной смотрел прямо перед собой, а Сим время от времени оглядывался по сторонам, выискивая тех, кто мог бы насмехаться над ними или еще как-то обидеть. «Отцу на сегодня достаточно обид, – думал он. – Сначала Атшар, чтобы его разорвало пополам, жадного негодяя! Потом эти гнусные мальчишки и их не менее гнусные матери! Испортили человеку настроение! Вот, едва улыбнулся отец и снова грустит. В глазах печаль, на переносице складка. За что ему это? Зачем ему это?».
Несмотря на многолюдье, никому не было дела до Ноя и Сима. Знакомые, попадавшиеся навстречу, кивали им на ходу или проходили мимо, не приветствуя. Причина такого отношения была двоякой. Одни боялись испортить отношения со старостой Сехом, называвшем Ноя безумцем и при любом удобном случае выказывавшем свое нерасположение к нему. Другие, верившие в то, что безумие заразно, боялись, что мифическое безумие Ноя может передаться им.
«Сказать или не сказать? – думал в это время Ной. – Если скажу – обрету советчика, с которым можно обсудить и который сможет помочь. Но и клин вобью между сыновьями, если скажу Симу, что подозреваю одного из его братьев в убийстве соседа Ирада. Сим может счесть меня безумным… А если не скажу, то буду опять носить в себе, не находя ни ответа, ни покоя. Родители не замечают многого из того, что видят их дети. Сим может помочь мне…»
Симу захотелось сказать отцу что-то доброе, что порадует его. Он начал подбирать подходящие слова и выстраивать их в фразы. Язык у Сима был подвешен не так хорошо, как у его братьев, он был более искусен в делах, нежели в речах, и никогда не отличался многословием.
Пока Сим думал, заговорил Ной.
– Такое дело, Сим… – начал он. – Есть одно дело…
– Скажи какое, отец, и я его сделаю, – тут же ответил Сим.
– Это даже не дело, а мысли, которые не дают мне покоя, – продолжал Ной. – Мысли по поводу Хама и по поводу Иафета тоже…
Слова падали тяжело, как камни, но раз уж начал, то надо доводить до конца. Сим выслушал отца молча. Он не выказал никакого удивления или не счел нужным выказывать.
– Скажи мне, что ты думаешь, – попросил Ной, когда рассказал Симу все.
– С Иафетом творится неладное, – согласился Сим. – Печаль лежит на сердце его, иногда он пытается прогнать ее, но она возвращается. И началось это с того дня, как ты рассказал нам о том, что услышал от Господа нашего.
– И в тот же день убили Ирада, – напомнил Ной. Сим кивнул, но думал он о другом.
– Наверное, я догадываюсь о причине печали Иафета, – сказал он, пройдя несколько шагов. – Он скорбит по миру, который обречен на гибель, и больше всего в этом мире ему жаль Адиду, дочь шорника Вреса. Ты знаешь, отец, что до женитьбы на Шеве Иафет думал жениться на Адиде?
– Он и слова мне не сказал об этом! – воскликнул Ной. – И даже намека не сделал! Откуда же я мог знать?
– Мне он тоже не сказал, но я заметил. Застал их ночью в саду. Услышал шум, подумал, что это воры, потому что дело было накануне сбора плодов, взял дубину и пошел туда. Когда подошел ближе, догадался, что шум иного свойства, не такой, что производят воры, в спешке срывающие спелые плоды. Приблизился, осторожно раздвинул листву и увидел Иафета, обнимающего Адиду и целующего ее лицо. Увидел и ушел так же тихо, как и пришел. Так и узнал. А вскоре я услышал, что Адиду взял какой-то богач из столицы. Врес с Адидой повезли товары на рынок, и там этот человек увидел Адиду и пленился ее красотой. Правда, тогда Иафет лучше скрывал свою грусть, ее почти не было заметно. Не то, что сейчас. Но то девушка вышла за другого, а то гибель мира… Нельзя сравнивать.
– Я давно был молодым, Сим, но еще помню, что в молодости расположение девушки может быть дороже судьбы мира, – сказал Ной.
– Пусть так, – согласился Сим. – Но скажу тебе отец одно – за Иафета я мог поручится, как за себя самого! У Иафета не могло ничего быть с Хоар, и Иафет никогда бы не стал поднимать руку на Ирада, не говоря уж о том, чтобы убить его. Вот за Хама я не поручусь, Хам бывает разным – то хорошим, то нехорошим. Хам – человек настроения, а в Иафете тот же стержень, что и во мне. Не мог Иафет убить! Это все равно что скажут: «Ной убил Иафета»!
– Такого еще не говорили, – горько усмехнулся Ной. – Но говорили, что я прелюбодействую с Хоар.
– Если женщина хороша собой, то кого только не обвинят в прелюбодеянии с нею, – точно так же усмехнулся Сим. – Человек меряет других по своей мере. Если он смотрит на Хоар с вожделением, то не может допустить, что ты, отец, или я будем смотреть на нее просто как на соседку, жену соседа. Так же можно сказать и что я прелюбодействую или прелюбодействовал с Хоар, но боюсь я, что те, кто так скажет, пострадают от Саны. Признаюсь честно, как сын отцу – иногда моя достойная жена внушает мне трепет, когда упирает руки в бока и сверкает глазами.
– Ты, наверное, хотел сказать не «трепет», а «уважение», – поправил Ной. – Тебе ли испытывать трепет перед кем-то, кроме Господа нашего?
– Уважение я испытываю к ней всегда, но иногда, отец, когда Сана сердится, мне хочется… – Сим замялся, подыскивая подходящие слова, – чтобы она поскорее перестала сердиться.
– Ты любишь мир в семье и поступаешь правильно, – одобрил Ной. – Но, раз уж мы начали этот разговор, скажи мне, что ты думаешь о Хаме?
– Я бы не стал ручаться за то, что между Хамом и Хоар ничего не было, – сказал Сим. – Я не видел их лежащими вместе, но замечал, как они обменивались взглядами. Хоар из тех женщин, которые привлекают мужчин, а наш Хам из тех мужчин, которые никогда не упустят своего в отношении женщин. Если бы те силы, что растрачивает он в чужих постелях, употребить во благо, то…
Сим не нашел подходящего сравнения и просто махнул рукой, давая понять, что много чего хорошего мог бы сделать брат Хам.
– Но мог ли Хам поднять руку на Ирада? – спросил Ной.
– Задумать убийство, готовиться к нему, предвкушать и вынашивать план Хам не мог! – убежденно ответил Сим. – Он не из числа хладнокровных убийц. Но в пылу ссоры разум мог покинуть Хама, а когда разум покидает человека, человек творит многое из того, чего потом стыдится. Порой, слушая мои увещевания, Хам сжимает кулаки, а то и замахивается на меня, хоть и знает, что я много сильнее его…
