Михримах просто задохнулась, глядя вслед уходившему брату. Ах ты ж!
Как доехала до Эдирне и не помнила, но первой метнулась к Эсмехан.
Еще в Стамбуле, а потом с дороги Михримах внушала и внушала подруге, что та должна следить за собой и быть готовой к их приезду. Зато теперь, увидев красивую веселую Эсмехан, буквально потащила ее прочь.
– Не смей встречать шехзаде!
Та перепугалась.
– Ты что Михримах?!
– Зачем тебе этот надутый индюк?
– Кто надутый индюк?
– Мой братец Мехмед, кто же еще?!
Эсмехан оглянулась вокруг, опасаясь, что их услышат.
– Михримах, что с тобой? Ты все время внушала мне, что лучше Мехмеда никого на свете нет, а теперь говоришь такое.
Принцесса устало опустилась на диван.
– Ты знаешь, что тебя хотят выдать замуж за Мехмеда?
– Знаю. Ты против? Но почему?
– И давно ты знаешь?
– Давно, из Стамбула. Я думала, что ты из-за этого стараешься.
– И почему Мустафа уехал, тоже знаешь?
– Догадываюсь. Но он все равно не любит меня, и не полюбил бы.
Михримах сидела обессиленная, опустошенная. Она так старалась, а все оказалось давно решенным без нее. Вот это, пожалуй, было самым обидным.
– Михримах, мне нужно идти. Валиде приказала, чтобы я встретила шехзаде.
У принцессы внутри все закипело.
– Ты согласна выйти замуж за Мехмеда?
– Да.
– Знаешь, что он тебя не любит?
– Я его тоже. О какой любви ты говоришь?
Да, о какой? Разве позволительно девушке об этом рассуждать, позволительно принцессе кого-то любить? Кто спрашивает принцесс и принцев, за кого им выходить замуж или жениться? Но шехзаде проще, он действительно возьмет возлюбленную в гарем второй или третьей женой, а как же принцесса?
– Никакого гарема! – вдруг объявила Михримах.
– Что?
– Ты племянница султана, так?
– Да…
– Значит, твой супруг не будет иметь права на гарем!
– О каком гареме ты говоришь?
Но у Михримах уже загорелись глаза.
– Эсмехан, ты должна влюбить в себя Мехмеда. По уши! И немедленно.
– Почему немедленно?
– Ну ладно, не немедленно, но быстро. Пойдем.
– Куда?
– Очаровывать твоего будущего мужа. И не смей заискивать перед ним. Мы еще покажем этому надутому индюку, кто в кого влюбится.
Эсмехан смотрела на беспокойную подругу с опаской. Что еще задумала Михримах?
А принцесса действительно задумала. Она решила, что Эсмехан должна очаровать, влюбить в себя Мехмеда. Шагая привычно быстрым шагом к выходу из гаремной части дворца, она командовала:
– Не смей обращать на него внимание! И побольше молчи. С шехзаде вообще не разговаривай.
Эсмехан тронула ее за руку.
– Михримах, яшмак…
– Что? Ах, да…
К мужчинам нельзя выходить без яшмака.
Они остановились на балконе, наблюдая, как внизу спешиваются, переговариваясь между собой, мужчины. Заметив, что Мехмед смотрит в их сторону, Михримах прошипела:
– Не смотри на него, повернись ко мне.
Находиться в состоянии тайной войны с братом оказалось увлекательно. С этого дня Михримах демонстративно игнорировала любимого брата, а чтобы это было заметней, выбрала объектом своего внимания шехзаде Баязида, заставив присоединиться к себе и Эсмехан.
– Ты не понимаешь! Чем меньше ты будешь обращать на Мехмеда внимания, тем скорее пробудишь его интерес к себе.
Первым изменения в поведении султанши помимо самих виновников – Мехмеда и Баязида – заметил Рустем.
– Шехзаде, что происходит? Вы поссорились с сестрой?
Мехмед рассмеялся.
– Меня решили женить на Эсмехан, а с Михримах не посоветовались.
– Причем здесь шехзаде Баязид?
– Ему просто повезло, назло мне сестрица готова объявить Баязида лучшим.
Но произошло неожиданное: невольно обратив внимание на младшего брата, Михримах вдруг поняла, что он ловок, смел, прекрасно образован и очень неглуп. И язык у Баязида тоже острый. Вопреки собственному недавнему презрению к Баязиду Михримах стала находить общение с ним интересным, а его самого достойным.
Теперь они ездили верхом с Баязидом и Эсмехан, игнорируя других, пока Шах Султан не возмутилась:
– Султанша, я запрещаю Эсмехан разъезжать в мужском седле! Это неприлично для девушки, которой пора замуж.
Мехмед с любопытством наблюдал за маневрами своих сестер – родной и двоюродной. Михримах могла бы так не стараться, ее брату и без того нравилась легкая, веселая Эсмехан, нравилось, что она не во всем похожа на сестру, много спокойней и сдержанней. Шехзаде восхищался Михримах, ей дерзостью, неукротимостью, даже капризами, но сознавал, что в качестве жены иметь такую фурию не желал бы.
Однажды наблюдая, как та спорит с кем-то из конюхов, Мехмед покачал головой, обращаясь к Рустему-паше:
– Не завидую тому, кто станет мужем моей сестрицы…
Тот ответил загадочно:
– Самые строптивые бывают самыми покорными.
– Вы думаете?
– Нужно только знать, чем покорить.
– Вы смогли бы покорить вот эту девушку?
Рустем-паша не ответил, их отвлекли, но вопрос остался. Мехмед забыл о том, что спросил, а вот Рустем нет. Временами смотрел на Михримах и ловил себя на том, что пытается понять, смог бы покорить, усмирить эту строптивицу?
Чем больше смотрел, тем больше досадовал на себя, чувствуя, что с головой увязает в этом вопросе. Она не такая, как все, временами невыносимая, вредная, бессовестная, безжалостная, капризная… Рустем мог бы назвать еще тысячу недостатков принцессы. Но мог бы назвать и тысячу ее достоинств – умна, красива, смела до безрассудства, ловка, даже добра, если это не задевает ее самолюбия…
Однажды Рустем наблюдал, как принцесса, когда никто не видел, вытирала слезы какому-то мальчишке. В Михримах сплошные противоположности, у нее тысяча обликов, словно тысяча душ, она непредсказуема и тем прекрасна…
Остановись, Рустем! Ты хоть и паша, но всего лишь третий визирь, а она султанская дочь! Но главное не то, что Михримах султанская дочь; Повелитель уже отдавал замуж за бывшего раба Ибрагима-пашу свою любимую сестру Хатидже Султан. Главное, что для Михримах ты просто мирахур, ричаб-ага, хотя и ставший визирем. Ты можешь быть сто раз Великим визирем, но для строптивой принцессы останешься тем, кто подставляет свои руки, чтобы она оперлась ногой, спрыгивая из седла на землю. Она принцесса, а ты …
