– Как открыл, прочитал аннотацию, так и схватил, как чёрт грешную душу. А продавец рада: «Вот спасибо! Их у меня всего две, а лежат будто заговорённые, никто даже в руки не берёт…» Так что для нас она хранилась! – заключил Вячеслав. – Но это ещё не всё, здесь в конце какая-то «Велесова книга» есть, текст которой будто бы переписал в тридцатых – сороковых годах некий эмигрант Миролюбов с деревянных дощечек, привезённых в Брюссель из России другим эмигрантом – художником Изенбеком во время Гражданской войны. А дощечки эти вроде писались ещё жрецами бога Белеса то ли в девятом, то ли в пятом веке, точно неизвестно. В общем – сплошная тайна.
– А кто комментарий писал? – поинтересовалась Лида, на минуту отходя от газовой плиты и заглядывая мужу через плечо.
– Александр Барашков.
– А кто он такой?
– Не знаю, здесь о нём ничего не говорится. Вычислим, если нужно будет. Мы с тобой уже убедились, что людей, занимающихся древней историей славянства, в бывшем Союзе по пальцам пересчитать можно.
– Даже боязно как-то, – засомневалась Лида. – Мы обычные люди, без званий и титулов, обращаемся к таким немыслимым глубинам…
– Ну и что? – возразил Вячеслав. – Нами движет живой интерес, а это – самая мощная сила, которая поможет одолеть все препятствия! – Положив книгу на холодильник, Вячеслав нетерпеливо пододвинул тарелку. – Давай уже, наливай, а то запахи прямо невообразимые… м-м-м! – одобрительно протянул он, отведав первые несколько ложек. – Я всегда говорил, что борщ – это не еда, а замечательнейшее лекарство!
– Тогда, может, добавки? – спросила Лида, когда ложка заскребла по дну.
– Не откажусь. Лечиться, так на полную катушку, правда, доктор? – И он потянулся за хлебом.
В течение последующих вечеров супруги Чумаковы изучали «Мифы древних славян» и, особенно, «Велесову книгу», где обнаружили невероятные вещи. И прежде всего то, что считалось безвозвратно утерянным: пантеон славянских богов, которых оказалось огромное количество, поскольку обожествлялось всякое явление природы. Славянские божества носили красивые звучные имена: Снежич, Дождич, Грибич, Цветич, Водич, Звездич, Громич, Березич, Птичич, Зернич, Житнич и прочие воплощения окружающего мира, земли и космоса. Во главе стоял поразительный образ – Великий Триглав – состоящий из трёх главных богов: Сварога – Деда всех богов, Перуна – бога Битв и Борьбы и Световида – бога Света.
– В предыдущих исследованиях, – размышлял Чумаков, – Кайсаровым и Глинкой делаются только попытки установить, кому поклонялись древние русы и что обозначали имена их богов. Значит, в семнадцатом – восемнадцатом веках об этом уже никто не помнил. Видимо, искоренение язычества было столь жестоким, что сквозь частое сито, через которое христианство отсеивало прежние верования, мало что проскочило. И вдруг – не просто какие-то отрывочные сведения, а целая древняя книга! Если тексты действительно подлинные, то ценность одного только перечня славянских божеств неизмерима! Но насколько вероятно, что это не подделка, не чья-то талантливая работа под старину?
Между тем Лида, читавшая текст, восхитилась:
– Какая необыкновенная поэтичность! Ты только послушай!
Вот прилетела к нам, села на древо и стала петь Птица.
И всякое перо Её иное и сияет цветами разными,
И стало в ночи как днём.
И поёт Она песни, (призывая) к борьбе и битвам,
И мы идём сражаться с врагами.
Вспомним о том, какими были отцы наши,
Которые ныне с неба синего смотрят на нас,
И по-доброму улыбаются нам,
И так мы не одни, а с отцами нашими.
И мыслили мы о помощи Перуновой,
И видели, как скачет в Сварге Всадник на белом коне,
И вздымает он меч в небесах,
И рассекает облака, и гром гремит,
И течёт вода живая на нас, и мы пьём её,
Ибо всё, что от Сварога, то к нам жизнью течёт.
И это мы будем пить, как источник жизни божеской на земле.
И тут корова Земун идёт в поля синие,
И начинает есть траву ту и давать молоко,
И течёт то молоко по хлябям небесным,
И звёздами сияет над нами в ночи.
И видим то молоко, которое сияет нам,
И это – путь Прави,
И по иному мы идти не должны.
Услышь, потомок, ту песнь Славы
И держи в своём сердце Русь,
Которая есть и пребудет землёй нашей!
И мы её должны оборонять от врагов и умирать за неё,
Как день умирает без Солнца-Сурьи.
(Когда же день умирает без Солнца-Сурьи),
Становится темно, и приходит вечер,
А умирает вечер – наступает ночь.
А в ночи Велес идёт в Сварге по молоку небесному,
И идёт в чертоги свои,
И садится у Звёздных Врат.
И мы ожидаем (этого), чтоб начинать петь (вечернюю) песню
И Велеса славить от века до века,
И храм его, который блещет огнями многими,
И становиться, как агнцы, чистыми.
Велес учил праотцев наших землю раять,
И злаки сеять, и жать, снопы свивая на полях страдных.
И ставить Сноп у Огнища,
И почитать его, как отца божьего,
Отцом нашим, а Матерью – Славу.
Ибо они учили чтить нас богов наших,
И вели за руку стезёй Прави.
Так мы шли, и не были нахлебниками,
А только славянами, русами,
Которые богам славу поют
И потому суть – славяне
[42]
.
Как красиво и чисто сказано, слова льются, будто хрустальная вода из родника! – воскликнула Лида.
– Потрясающе! – признался Вячеслав.
– Ритмическая проза, – заметила Лида, – нечто подобное встречается и в Повести временных лет, и в «Слове о полку Игореве», но здесь ярчайший образец поэзии. Не знаю, как считают исследователи, но я всем существом чувствую в этих строках настоящее, искреннее и необычайно глубокое мировосприятие, равного которому мы до сих пор не встречали.
– А их отношение к богам? – продолжил Вячеслав. – В нём нет ни капли угодничества, попрошайничества, раболепия, только прославление их силы, мудрости и красоты. А почему? Потому что боги – это старшие родичи – отцы и деды, а славяне являются детьми и внуками Сварога, Перуна, Даждьбога, Велеса. Разве могут сильные здоровые мужчины что-то клянчить у своих отцов или в час опасности прятаться за их спины? Если они настоящие дети своих богов, то и силу, и мудрость отцов и дедов иметь должны, и поступки совершать достойные. Как сильно это отличается от прочих религиозных воззрений, просто поразительно!
Вячеслав встал, взволнованный, подошёл к окну. И тут спохватился:
– Смотри, уже темнеет, а я машину в гараж не поставил, совсем забыл!
