– Ты спас людей? Позаботился об отце Велимире? Сохранил деревянные книги?
Очнувшись от мимолётного видения, Светозар почувствовал, как пылают лицо и уши, в то время как руки совсем онемели от холода. Испытанное чувство стыда было таким сильным, что Светозар понял: это было вещее видение, именно так встретит его Мечислав в Ирии. Перед этим чувством сразу померкло желание свершения великих подвигов. Под влиянием беседы с Велимиром и ночного холода на озере сердце поостыло, и Светозар смог мыслить спокойнее, видеть дальше и шире. Он понял, что подвиг можно совершить не только в бою, что порой намного трудней и ответственней жить, дабы исполнить предначертанное. Как это сказал отец Велимир: быть жрецом-хранителем и жрецом-воином одновременно, нести, следуя по пути Прави, в голове Перуна, а в сердце – Даждьбога.
Край неба заметно посветлел, над озером заклубился туман, и Макошь уже шла в холодную синеву рассвета по размывающейся звёздной стезе, откуда скоро должен проскакать Белый Всадник и разбудить Хорса, спящего на своей золотой постели, и сказать ему: «Гряди, Солнце, на луга свои синие. Садись в колесницу твою и сияй над землёй с Востока!»
Это утро было похоже на то, когда они готовились к схватке с печенегами. Но сколько с тех пор произошло разных событий…
Светозар поднялся и, размяв затёкшие ноги, пошёл обратно в селение. Сердце вновь защемило, когда он увидел коней и людей в полном походном снаряжении. Соратники Микулы в последний раз проверяли подгонку сбруи и надёжность крепления перемётных сум. В сыром воздухе голоса людей были низкими и сипловатыми, а по чувствительным ногам лошадей мелкими волнами прокатывалась дрожь.
Сдерживая комок в горле, Светозар по-братски обнялся с каждым из воев, они действительно стали братьями за всё это трудное время: сколько раз спасали друг друга в горячих схватках, делились последним куском, вместе горевали над погибшими и праздновали нечастые радостные события.
Микула сразу почувствовал, что Светозар стал иным: тяжкая ноша, что легла на плечи юноши в эту ночь, сделала его старше.
Микула хотел сказать что-либо ободряющее, но не умел говорить складно. Положив свою широкую длань на затылок Светозара и слегка сжав, как бы проверяя крепость его шейных мышц, Микула пробормотал:
– Ну, добро! Бывай, хлопче, не тужи! Хочь так, хочь сяк, в Ирии всё одно колысь побачимся!
Он сгрёб юношу в объятия. Потом отпустил и сразу же подал знак. Почти бесшумно, как лесные духи, вои взлетели в сёдла и через несколько мгновений растворились в сером мареве наступающего рассвета. Провожающие, тихо переговариваясь, стали расходиться. Светозар подошёл к отцу Велимиру, шепчущему вслед всадникам какую-то напутственную молитву, и встал рядом. Вслушиваясь в удаляющиеся звуки конских копыт, он бережно прижимал к груди мягкие сафьяновые ножны, в которых лежали три метательных ножа – памятный подарок Микулы.
И вот опять наступило лето, второе со времени ухода Микулы и третье с момента их поселения у озера. Прошлой весной поселяне выжгли участок буреломного леса и впервые посеяли на пепле ячмень и просо. Но зёрен прошлого урожая почти не трогали, все они были оставлены на посев в нынешнем году. Злаки взошли на славу! Вон они, за селом, вызревают на солнце. Топорщится жёсткими усами ячмень, неприхотливый к погоде и месту. Растёт он и на жарком полудне, и на холодной полуночи, и даже в горах расти может, потому зёрна его повсюду с собой берут и на новом месте высаживают. А зёрна спелого ячменя, ежели их обмолотить и натереть до жемчужного блеска, на настоящие перлы схожи. Вкусны и сытны «перловая» и пшённая каши да ячменные лепёшки! Ежели помогут славянские боги, добрый осенью вызреет урожай, а с ним и грядущая зима не страшна!
И завтра, впервые за три лета, они широко отпразднуют Купальские праздники, об этом объявил отец Велимир на последнем сходе.
Сердце Светозара защемило радостным предчувствием, это было связано с Ивицей. Робкая и тихая подружка за три лета превратилась в настоящую красавицу, от одного взгляда на которую кровь начинала быстрее течь в жилах, а в груди перехватывало дыхание.
Светозара окликнули. Мужчины уже собрали плотницкий инструмент и шли на озеро смыть с себя пот и пыль.
На обратном пути, под предлогом попросить новую рубаху на завтра, юноша зашёл к бабе Ганне.
– Тоби сорочку? – Не дожидаясь ответа, она пошла к сундуку и достала из него новую рубаху. – Мы з Ивицей шили, – пояснила она, – а мережку Ивиця для тэбэ сама робыла, мабуть, не байдужый ты йий, а, хлопче? – спросила Ганна, мягко улыбаясь.
В это время, будто чувствуя, что говорят про неё, вошла Ивица. Увидев Светозара, она смутилась и опустила глаза.
– Ну шо, дочка, отнесла сорочки старости?
– Отнесла, он уже людям раздаёт, у кого своей нету, – произнесла Ивица чистым голосом, от которого у Светозара всё зашлось внутри сладкой дрожью.
– Дякую… – Светозар взглянул на девушку и, не найдя, что сказать, быстро вышел, укоряя себя за неуклюжесть и скудословие. И вместе с тем ему было хорошо: как она взглянула, какой у неё голос, какие русалочьи глаза…
Утром на Купалье, встав с первыми лучами Солнца и вознеся ему приветственную молитву, люди погасили очаги и все огни, какие только были в доме, и нарядились в чистые белые рубахи.
Затем все направились к озеру, где на пригорке стоял новый, ещё пахнущий смолой кумир с четырьмя головами, глядящими на четыре стороны света. В каждом новом месте всякий Род сам выбирал, каких почитать кумиров, кого славить в своих молитвах, просить защиты и благословения, ибо все они были ипостасью Сварога Единого.
Поскольку многие из беглецов были киянами, издревле чтившими Даждьбога, а отец Велимир являлся его жрецом, то одним ликом кумира был Даждьбог, глядящий на восход, откуда появляется Солнце.
Вторым ликом был Перун, который хранил их и защищал во времена тяжких испытаний. Перун глядел на полдень, в сторону греков, накликавших на Русь многие беды. Третьим покровителем избрали Стрибога – владыку ветров, глядящего на полночь, чтобы он был незлобив к поселившимся здесь людям и особо не морозил их северными стужами и лютыми бурями. А на заход глядел Ладо – покровитель мира и добра, лада в Роду и меж людей.
Богам были принесены жертвы: Перуну – бык, Стрибогу – цветные ленты, Даждьбогу – колосья злаков, Ладу – цветы. Помимо этого всем богам клались плоды, всякие лесные дары и возливался хмельной мёд-сурица.
Светозар как-то спрашивал отца Велимира, отчего одним богам дают бескровные жертвы, а другим, например Перуну, режут быка или даже коня.
– Перун – покровитель воинов, – ответствовал жрец, – а воину нужна сила, как у быка, и добрый конь, чтоб добыть победу.
Светозар вспомнил об этом, глядя, как старый волхв окроплял кровью жертвенный камень. Затем, сделав приношения из мёда и брашна, отец Велимир сотворил общую молитву богам. День начался с церемонии Искупления.
Каждый, кто вспоминал какую неправду, признавался перед сходом, а сход решал, кому простить неправый проступок, а кому назначить откуп либо исправление провинности.
