— Тебе зачем знать про то?
— Надо!
Сказано это было с таким убеждением, что возымело действие на Неждану, и, немного подумав, она ответила:
— Дай-ка вспомню… Она в ту ночь на сеновал спать ушла. Сказала, что жарко ей в доме… — И, сама испугавшись своей догадки, растерянно произнесла: — Ты думаешь… что она могла… Но зачем?..
— Я и сам пока ничего понять не могу. — Помолчав, юноша добавил: — Не следовало мне говорить тебе про то… Чтоб беды на тебя не накликать…
— Я не из болтливых, — с достоинством ответила ему Неждана.
И как это у Кудряша получается нести всякий сор перед девками и не запинаться? Но ведь и он, Чеслав, никогда не робел перед женским полом, а даже наоборот, хотя и не был так словоохотлив, как друг. Но что же сейчас? Куда подевались все слова?
— Сильно испугалась… когда я нес тебя?
Неждана вздохнула, очевидно вспомнив свои ощущения в тот момент, когда проснулась в его руках.
— Сперва сильно, а потом подумала: я все равно пленница…
— Неужто я тебе совсем не глянусь? — тихо спросил ее Чеслав и затаил дыхание.
Девушка не ответила.
Чеслав с опаской наклонился к ней, каждую секунду ожидая яростного отпора, как это уже не раз было, и осторожно коснулся ее губ своими, горячими от желания… Но отпора не последовало. Неждана не ответила на его поцелуй, но и не оттолкнула. Осмелев, юноша попытался нежно обнять ее, но, не совладав со своей страстью, сжал в объятиях и попытался повалить на землю. И тут же получил острым кулачком под дых.
— Голуба с Ратибором на сеновале спят, — оттолкнув его, сказала Неждана и, поднявшись с земли, пошла к дому.
Восстановив дыхание после удара, Чеслав встал и, ругая себя за несдержанность, направился к сеновалу, туда, где должны были быть Ратибор с Голубой. Налетевший ночной ветер быстро остудил его кровь.
Очевидно, почуяв рядом своего хозяина, откуда-то из темноты заржал преданный конь.
«Эх, промчаться бы сейчас на нем! — с горечью подумал Чеслав. — Да не до того…»
И вдруг совсем рядом Чеслав почувствовал присутствие еще какого-то живого существа… Он сделал шаг, и заливистый собачий лай разорвал тишину. В их селении собак было немного, и они никогда не лаяли на своих, а тут вокруг Чеслава, кажется, собралась вся псовая стая. И каждый из псов старался излить на него свою злость.
«Наверное, от меня зверем несет! После волчицы не выветрилось…»
А от ворот стали уже раздаваться крики сторóжи, которую встревожил лай четвероногих помощников. И крики эти неумолимо приближались.
— Чужой! Чужой в городище! — неслось совсем уже рядом.
«Эх, дурило! Вот что значит хозяина городища не поприветствовал! И думал же об этом, думал. Видать, обиделся дух! Ну, теперь держись!» — пронеслось в голове Чеслава.
Он кинулся к спасительному лазу. Но и вся собачья свора бросилась за ним.
— Пошли прочь, шелудивые! — крикнул он псам.
Но только еще больше раззадорил собак. Он чувствовал, что самые наглые из них уже готовы были вцепиться в его ноги. Тогда Чеслав, вынув на ходу нож и резко развернувшись навстречу своре, с грозным рыком полоснул по оскалившейся темноте. В ответ раздался визг боли, а затем жалобный скулеж.
«Какого-то ранил! Будет знать!..» — подумал он, продолжив свой бег.
Но псы не отстали от него. Оглашая округу лаем, они бежали за ним, хотя и держались теперь на значительном расстоянии.
В трех десятках шагов от себя в лунном свете он увидел чей-то грозный силуэт с длинной жердью в руках.
— Загоняй его, ребята! — раздался крик с другой стороны.
Еще немного — и его схватят. Чеслав уже видел, как над его головой занесли жердь, и постарался прибавить в беге.
— Вот он, вот он!
— Загоня-я-яй!!!
— Рази его!
Крики и улюлюканье людей, лай и рычание собак — все это слилось в одну яростную стихию, готовую вот-вот настигнуть его и разорвать…
Сделав последний рывок, Чеслав опрометью нырнул в спасительный лаз в частоколе и оказался уже за пределами селения. Погоня за ним прекратилась…
Когда наступил день, Чеслав пробрался к капищу и теперь, затаившись под стеной хижины волхва, окруженной кустарником, слушал разговор собеседников. Ранее он видел, как Зимобор пришел в сопровождении Борислава, как встретил их помощник волхва Миролюб и проводил толстобрюхого к Колобору.
— Городищу вожак нужен, а люду — глава, — важно говорил Зимобор. — После того как Велимир отправился к предкам нашим, неспокойно и боязно стало вокруг селения. В Сокола стрельнули, в Леду Кривую метили. А нынче ночью новая напасть: сторонний в городище пробрался, хорошо, что собаки учуяли, не то быть еще какой беде… Люди роптать стали, что боги, мол, прогневались на нас. Им опора необходима и рука твердая, а еще больше голова разумная, которая бы о благе всей общины думала бы.
— Мудро и складно говоришь, Зимобор, — после довольно продолжительной паузы отозвался на слова гостя Колобор. — Хороший вожак — в любом стаде основа его выживания, а уж для нас, людей, и подавно.
Зимобор, очевидно, от волнения, часто засопел своим искривленным носом. Будучи молодым, он получил это увечье в драке.
— Вот я и пришел к тебе, служитель Великих, поговорить да посоветоваться про то, кому общину возглавить.
И опять не торопился поддержать разговор волхв. А от этого сопение гостя еще больше усилилось.
— Так ведь это общине и совету решать, кто достойный… Ты же знаешь, Зимобор, что соплеменники наши — люд свободолюбивый и за себя никому решать не дадут. Разве что Великим… — В голосе Колобора послышалась усмешка. — Под «головой разумной» себя небось имел в виду?
— Отчего же и нет? — надувшись от собственного самомнения и важности, пропыхтел гость. — Безголовым и неразумным меня никто не назовет. А уважения и поддержки в общине я поболе других имею.
— Так чего ж ты ко мне пришел?
Теперь уже не спешил с ответом Зимобор. Наконец он заговорил, тщательно подбирая слова:
— Община и совет свое слово скажут, но ведь… и Великие должны поддержку выказать, а то и… направить племя. И кому же, как не тебе, волхв, про то спросить богов наших? А может, и растолковать как следует их волю, — с нажимом добавил Зимобор.
На этот раз ответ последовал незамедлительно и просвистел грозно, словно стрела, пущенная в наглую цель.
— Уж не хочешь ли ты, Зимобор, свое желание алчное выдать за волю Великих?! — повысил голос Колобор.
Утратил мягкость и голос Зимобора:
— А разве то в моих силах? Да я бы не дерзнул и думать о таком святотатстве! Но ты молнии Перуновы глазами-то своими в меня не мечи, я подобру пришел. И тебе ведь не все одно должно быть, кто главой станет.
