— Да что мне слушать про то, что и сам видел? — отмахнулся Чеслав.
— Видел, да не все… — тряхнул головой Вячко. — В тот день, как вы после празднества посвящения на охоту ватагами отправились, я сразу затаился, чтоб не выдать себя. Народу в лесу полно — не ровен час, кто заприметит… А на зорьке стал осторожно среди ваших охотников тебя разыскивать, чтоб… Ох, не миновать тогда б тебе моей стрелы, парень. Но сейчас не про то. Гляжу, девка там какая-то крадется меж деревьями, словно кошка лесная. Мне жуть как интересно стало, чего это ее в такую рань по лесу одну носит? А она сама, видать, опасалась, чтоб ее не увидели. Я незаметно, чтоб не спугнуть да чтоб не заприметила меня и крик не подняла, поодаль от нее держался. Так девка та сперва поспешала, а как к поляне приблизилась, тихонько да с приглядкой туда пошла.
«То Голуба к отцу кралась волю свою навязать», — подумал Чеслав.
А Вячко продолжал свой рассказ:
— А затем, чуть погодя, как ошпаренная неслась оттуда с вытаращенными глазами, словно духа лесного повстречала и он гнаться за ней стал… Со страху она, бедолашная, так бежала, что даже плутать меж деревьями стала. Я уж и не поспел за ней, сам едва не заплутал. А после на той поляне суматоха случилась, с разных сторон люд сбегаться стал, крик поднялся… — И многозначительно помолчав, добавил: — Потом у вас погребальный костер горел…
«Все так, как Голуба Ратибору рассказала… — побежали мысли у Чеслава. — Но кто же тогда побывал раньше Голубы на поляне? Кто опередил ее? И отчего меня с братом не порешил? Получается, только в отца целили».
— Там еще старуха какая-то шастала по округе.
Чеслав не сразу обратил внимание на брошенные Вячко слова. Они прорвались в его сознание с опозданием, словно сквозь пелену тумана, мгновенно скомкав его мысли.
— Что за старуха? — подскочив к Вячко, спросил Чеслав.
А тот, уже и позабыв о сказанном, не сразу понял, чего от него хочет этот оглашенный парень.
— Откуда мне знать? Я ведь не спрашивал, как кличут ее. Старуха, она и есть старуха…
— Какая она была?
Вячко на мгновение призадумался, стараясь припомнить внешность старухи, а затем не совсем уверенно сообщил:
— Кривая, кажись, маленько на один глаз. Тоже как будто что-то высматривала в лесу аль за девкой той следила. Я еще подумал: «А этой-то коряге чего не спится?»
«Леда! Кривая Леда! — забилось, застучало в голове Чеслава. — Значит, и она была там, у поляны, в то злополучное утро? Но зачем?! Что искала? Кого высматривала? Или… сотворила что?»
— А может, и еще кто был. Но в том не уверен, — неожиданно добавил чужак.
— Кто?
Вячко пожал плечами.
— Сказал же, не уверен… Показалось так, а сам не видел… А может, и не было…
Оставив Вячко в покое, Чеслав вышел из расщелины.
Бесцельно бродя между деревьями, он внезапно вспомнил, как Леда испугалась, увидев его на тропе к Марыной пещере, как бросилась бежать с пугающими воплями. А потом Болеслава говорила, что старуха всем рассказывала, что он хотел смерти ее. Но отчего рассказывала такие небылицы? Зачем? Неужели из ума выжила старуха?
И вдруг, словно вспышка искры в погасшем костре, мелькнула мысль: «Ведь Болеслава еще сказывала, что в Леду еще раньше стрелой кто-то в лесу стрельнул и нож затем метнул… Во всяком случае, старуха всем так говорила… И утверждала, что это опять же он, Чеслав, ее порешить хотел…»
Тогда Чеслав только посмеялся над выдумкой старой лисицы, приняв за старушечье скудоумие, но выходит, что в Кривую Леду и взаправду кто-то мог стрельнуть, напугав ее до смерти. А старуха могла кого-то, кто желал ей погибели, принять за него, Чеслава.
«Но кто же тогда хотел погибели старой бабе? Кому нужна была ее иссохшая от времени жизнь?»
Чеслав в задумчивости присел на камень у подножия их укрытия.
«А ведь Кривая Леда любопытна, как сто хорьков и столько же лис, и наверняка что-то вынюхать могла или заприметить кого-то там, у поляны, где убили отца… И если у поляны ее видел Вячко, то и другие видеть могли… И тот, лиходей с ножом, кто пролил кровь, мог узреть… И она, несмотря на кривой глаз, могла… Если только сама не воткнула тот нож в сердце Велимира… Но зачем ей это? За что она могла содеять страшное кощунство и умертвить главу рода? А если не она, то кто же?..»
До самых ночных светил просидел Чеслав на остывшем от дневного солнца камне, ломая голову над загадками. И только осознав, что у него уже начинают путаться мысли, а голова идет кругом, он отправился спать в схованку с твердым намерением с утра забыть о своих ранах и продолжить поиски. Поиски того, кто лишил жизни отца его, Велимира.
И пусть у него хватит сил!
Подойдя к берегу, Чеслав наметанным глазом присмотрел среди зарослей высохший стебель камыша. Обломав его с двух сторон и оставив размером чуть меньше двух локтей, он поднес эту полую трубку к губам и дунул в нее несколько раз. Затем потянул воздух на себя и в конце концов остался доволен своим выбором. Скинув с себя одежду, Чеслав тихо скользнул в речную воду с приготовленным приспособлением в руке.
Проплыв какое-то время, он поднес камышину ко рту и ушел под воду. И только малоприметный кончик полого стебля, через который юноша мог дышать, указывал теперь, в каком направлении он движется…
Кудряш на ранней зорьке отправился на реку, поскольку мать с вечера наказала наловить рыбы для их многочисленного семейства. И как ни хотелось парню вставать в такую рань, но делать нечего — пришлось. А учитывая то обстоятельство, что он допоздна потешал девиц и парней на гульбище своим балагурством и песнями, то ранний подъем дался ему нелегко.
И вот теперь, сладко зевая во весь свой белозубый рот, Кудряш лениво брел по воде, еще подернутой утренней дымкой, еле-еле водил палкой, загоняя непослушную рыбу в заводь. Но делал он это с такой неохотой, медлительностью и невниманием, что только самая глупая и неповоротливая рыбешка могла попасть в его ловушку.
Посчитав, что кое-кто из рыбьего стада все же мог угодить в загон, он уже приготовился поставить натянутую на двух жердях сеть, перегородив тем самым путь к отступлению его речным пленницам, да не тут-то было. Неожиданно рядом с ним из воды вынырнуло и стало подниматься что-то несусветно ужасное и, как показалось Кудряшу, с оглушительным диким воем двинулось на него…
С перепуга Кудряш с не менее зычным криком попятился от приближающегося к нему чудища и, запутавшись в сети, рухнул в воду, продолжая беспомощно барахтаться и вопить во все свое луженое горло.
— Хватит орать, от твоего крика сейчас вся рыба передохнет, — сказал Чеслав, перестав двигаться в его сторону.
От пережитого у Кудряша даже перехватило дыхание и он не мог ответить другу. Он судорожно хватал ртом воздух, но, казалось, вокруг него образовалось безвоздушное пространство.
