Девушка сидела в темном углу тихая и поникшая. Она не могла понять, в чем ее вина. Попав сюда не по своей воле, поначалу боясь и отвергая все и всех, она, сама не желая того, тем не менее постепенно стала привыкать к жизни в доме, куда привел ее Чеслав, к доброй и по-матерински отзывчивой Болеславе, к другим домочадцам, к их укладу и порядкам. Она, конечно, часто вспоминала свое городище, своих родных, но теперь они были так далеко, а ей надо было как-то приноравливаться к другой жизни.
Зоркая ко всему, что происходит в ее доме, Болеслава, заметив как-то заплаканные глаза Нежданы, просто, без расспросов сказала, что такова, видать, ее девичья доля.
Доля! Неждана в силу своего возраста не знала и не совсем понимала еще, что это такое. Неужели придется смириться?
Когда вокруг дома Велимира заплясал внезапный хоровод смертей, Неждана искренне скорбела по каждой утрате, постигшей семью. А совсем скоро ей пришлось взять на себя заботу о доме, хозяйстве и слегшей от горя Болеславе.
Соплеменники сопереживали и сочувствовали горю, обрушившемуся на семейство Велимира. Отчасти это сочувствие распространялось и на Неждану, оказавшуюся под их крышей. Но теперь эти же люди боялись ее и обвиняли в таких страшных деяниях, за которые, она знала, в ее племени можно было поплатиться и жизнью. Вражда и проклятие, лежащие между двумя родами, делали ее опасной для них, а значит, и виновной. Хотя в чем ее вина?! Ей и самой было страшно. И так одиноко!
Она, как сквозь сизый дым от плохо горящего костра, вспоминала свою прежнюю девичью жизнь, ее маленькие и большие радости и горести, которые теперь казались ей вовсе пустяковыми, и с сожалением и горечью думала о том, как строптива и неосторожна была, нарушая запреты родителей в одиночку отлучаться из городища…
Вспоминала она и Чеслава, виновника всех ее бед, и то злилась на него, то желала, чтобы он оказался рядом и защитил ее от всех напастей. Но его не было…
Болеслава как могла утешала девушку, но сама между тем понимала, какая опасность нависла над чужачкой и какие запреты нарушил ее ненаглядный Чеслав, украв и приведя девушку в их племя.
Когда солнце стало клониться к закату, за Нежданой пришли несколько мужчин, чтобы проводить к капищу Даждьбога Великого, — так распорядился совет. Девушка безропотно и как-то уж совсем безучастно отправилась за ними. Болеслава, несмотря на слабость, пошла с ней.
Женщина видела, как из-за стены или плетня, а то и открыто, но с опаской наблюдали за ними те из немногочисленных соплеменников, кто еще не подался к святилищу.
Вон из своей хибары выглянула Кривая Леда и, стрельнув в идущих своим единственным зрячим глазом, спряталась в тень. Сказывают, из опасения совсем перестала выходить из своего жилища бабка.
Сорванцы-мальчишки, завидев идущую процессию, шумной гурьбой последовали за ней до ворот селения, улюлюкая, корча рожицы, рыча и свистя, но боясь подойти близко. Среди них бежал и блажной Вышата, который что-то бормотал себе под нос и время от времени выкрикивал:
— Чужачка! Чужачка из леса пришла! Из леса пришла, беду принесла. Чужачка! Чужачка! Беду принесла!..
Болеслава, строго поглядев в его сторону, пожурила юродивого:
— Негоже так, Вышата! Не мал ведь уже!
И Вышата, послушав ее, стукнул себя в грудь кулаком и заявил:
— Вышата — парень уже ого-го! — Однако перестал кричать и дальше шел молча.
Зато мальчишки не унимались и лишь за воротами отстали — им к капищу сегодня дороги не было.
Только перед самым святилищем, у подножия холма, Неждана встрепенулась, словно подбитая птаха, и замерла. От мысли, что она должна предстать перед верховными божествами чужого племени, явиться на их суд, ее ноги сделались каменными.
— Ну, ну, дочка, наш Даждьбог милостив и справедлив. Все видит, всем ведает, — шепнула ей в ухо подошедшая Болеслава.
Опустив взор и не глядя на лица собравшихся, Неждана шла по образовавшемуся перед ней проходу мимо расступившихся людей. Сперва она попыталась смотреть на них, ожидая увидеть понимание и, возможно, сочувствие, но натолкнулась лишь на любопытство, страх, а то и откровенную ненависть в глазах. Она только один раз повернулась к идущей за ней Болеславе с немым вопросом: «Почему?»
— Не обращай внимания, дочка, они просто боятся. Это у страха глаза такие, — тихо ответила ей Болеслава.
Но от тех слов Неждане не стало менее тревожно. Боятся кого? Ее? Сделав еще несколько робких шагов, она предстала перед советом.
Суровыми и даже ужасными показались девушке лица мужчин, которые должны были решить ее судьбу. Злом и холодом повеяло от них. А наступившая в толпе тишина усилила объявший ее ужас. От всего этого ей хотелось зажмуриться, закрыть уши, чтобы не слышать, сжаться, а еще лучше птицей вольной упорхнуть с этого страшного судилища и улететь далеко-далеко, к городищу своему, дому родному, к крови своей…
И в этот самый момент, возможно, дойдя до самого края своего страха и отчаяния, вспомнила Неждана, что она — дочь главы, пусть и проклятого ими, но не менее славного рода. И негоже ей стыдиться этого. Не за что! Пусть знают!..
И потому, вместо того чтобы окончательно поникнуть, девушка неожиданно для всех присутствующих, оторвав взгляд от земли, с достоинством подняла свою голову, прекрасную даже в этот миг, и посмотрела на них большими и чистыми глазами.
Ее движение, конечно же, не осталось незамеченным среди присутствующих, вызвав тем самым шепот, а затем и гомон удивленной толпы: «С чего бы это голову так задирать чужачке?!»
— Ишь, как горделиво выпросталась, поганка! Аль еще чьей-то погибели ищет?! — возмущенно процедила сквозь зубы окруженная подругами Зоряна.
— Вот это уже лучше, милая! — донесся откуда-то такой теперь родной шепот Болеславы.
И эти слова еще больше придали ей уверенности. Нет, что бы там ни случилось и что бы ни решили эти ужасные люди сотворить с ней, она примет это, как и подобает женщине ее племени. Только на идолов чужих побоялась поднять взгляд Неждана.
Между тем народ уже стал томиться, проявляя нетерпение от того, что неизвестно было решение совета. Послышались выкрики самых несдержанных и горячих, призывающие поведать людям мудрость почтенных.
— Говори уж, Зимобор… мля-мля-мля… не томи люд неведением! — не стерпел и дед Божко, старейший в селении. — Огласи, что порешили мы!
Нервно покашляв, толстобрюхий Зимобор, явно недовольный тем, что должен был сказать, подался чуть вперед и прохрипел:
— Все знают, что заставило собраться совет наш… — Выждав, пока народ затихнет, продолжил: — Ныне беглый Чеслав, сын Велимира, привел из леса девку в городище наше, и, как теперь стало известно, не просто девку, а дочь Буревоя из рода, проклятого предками нашими.
Из толпы снова послышались возмущенные крики скорых на выводы соплеменников:
