— И не только знать, а и покарать нелюдя! — Кровь ударила ему в голову и разожгла дремавшую злость. — За родню Кудряша. За невинно погубленных. И чтобы в страхе не жить нам!
— Не отступишься? — спросила так, словно прикрикнула, Мара.
— Не пристало сыну Велимира и мужу нашего племени спускать обидчикам да погубителям крови нашей! — схватился с места Чеслав.
Он и сам не заметил, как руки сжались в кулаки.
Неожиданно Мара, только что жесткая и взыскательная, обмякла и удовлетворенно усмехнулась:
— То и хотела услышать от тебя, парень.
«Ох и хитра же старуха! Хитра! А скорее, мудра... Вон как злость во мне распалила! Да желание докопаться до истины раззадорила! Хоть и без того хотел...» — подумал Чеслав.
Вслух же заговорил решительно:
— Смерть за чужаками пришла, а про самих пришлых мы мало что знаем. А то и вовсе ничего. И потому прознать про них больше надо: что за люди и кому тропу неудачно перешли. Думаю, прознать можно там, откуда они к нам пришли. Старый Сокол, наставник мой, мудро учил начинать искать оттуда, откуда след пошел.
— Верно молвишь, охотник, — подхватила знахарка. — Потому как голос мне тоже сказал, что искать надо в той стороне, откуда чужаки пришли. Тебе не сказала сразу, потому как хотела, чтоб то твоя воля была, твой выбор, а не мной или бреднями моими сонливыми навязанный...
Подойдя, Мара потянулась к его вихрам и, потрепав их, с серьезным, сосредоточенным видом, что-то бормоча себе под нос, провела рукой по его лицу. Закончив, со слабой улыбкой оттолкнула молодца от себя.
— Как все, что скрыто ночью, днем становится явным, так и тень когда-нибудь распознается...
Чеслав уже выходил из жилища, когда его настигли напутственные слова старой знахарки:
— Не ходи прямыми тропами, парень. Да хранят тебя Великие!
Сказанное гулким эхом откликнулось под каменными сводами пещеры.
Чеслав и не думал, что пробудет в пещере старой Мары столько времени, что Даждьбог-батюшка уже успеет уйти на покой и на округу опустятся густые сумерки. Не предвидя того, что ночь так близка, он и не подумал прихватить с собой горящую головешку из очага старой Мары, чтобы легче было распознавать тропу. А возвращаться за ней счел излишним, потому как хорошо знал дорогу в родное городище и рассчитывал добраться до дома еще до наступления полной темноты.
Однако черноликая ночь оказалась более прыткой, чем проворные ноги молодца. Юноша едва успел миновать болото, как все вокруг стало малоразличимым.
Но что опытному охотнику глухая тьма? Ведь столько раз ему доводилось коротать ночную пору среди дикого леса. Чеслав стал лишь продвигаться не так торопливо, чтобы не потерять тропу.
Внезапно ночную тишину расколол резкий треск и что- то тяжелое с шумом рухнуло впереди него.
«Не ходи прямыми тропами, парень...» — искрой вспыхнуло в сознании предупреждение старой знахарки.
Чеслав в одно мгновение выхватил нож, выставил его перед собой, навстречу окружающей темноте, и принялся стремительно поворачиваться на каждый подозрительный звук, следя, чтобы к нему не подобрались сзади.
— Кто здесь? Выходи! Покажи свое обличье поганое! Я все одно тебя разыщу! Все одно распознаю лютого! — яростно выкрикивал он невидимому врагу.
Но время, пульсируя напряженной жилкой на виске Чеслава, стекало, а никто не выказывал своего присутствия рядом.
Немного успокоившись, молодой охотник подумал о том, что это могло рухнуть и трухлявое дерево, подточенное неумолимым временем, или сухая ветка надломиться под тяжестью зверя либо птицы. Хотя могла быть и подстроенная неизвестным, который в последнее время стал преследовать его, западня. Ведь нож и камень, брошенные в его сторону, не привиделись ему. Но если сейчас кто и был на тропе или рядом, то разве распознаешь в эдакой темени?
Чеслав сделал несколько осторожных шагов вперед, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону. Но ничто, кроме упавшего дерева, через которое он с легкостью перебрался, больше не мешало продвижению.
И все же не надо забывать о предостережении мудрой Мары:
«Не ходи прямыми тропами, парень...» — вспомнил Чеслав.
Знахарка попусту слов на ветер не бросает.
Да только другой тропы от пещеры Мары не было.
Мелкий летний дождик тихо шелестел по лесу, осыпая кроны деревьев, листья кустов, стебли травы, лепестки цветов и все, что не могло от него укрыться, неисчислимым количеством прозрачных стрел-капель. Взял он в осаду и избушку волхва, что стояла неподалеку от капища, и, казалось, каждой своей частичкой старался проникнуть в ее деревянную утробу. Но только самым метким водяным горошинам удавалось проскочить через узкую оконницу и, ударившись о твердь бревна и разлетевшись на еще более мелкие части, опуститься водной пылью на одного из присутствующих там мужей. И кто после этого скажет, что настырник-дождь не достиг своей цели?
В тесном жилище у жарко пылающего, несмотря на летнюю пору, очага сидел волхв Колобор и два его гостя — Сбыслав и Чеслав.
Колобор, почти не мигая, слушал рассказ Чеслава о походе на хутор Молчана и о страшной находке, обнаруженной там, а также о мертвом чужаке, на которого они с Кудряшом случайно наткнулись в лесу. Внешне волхв казался совершенно спокойным и только вздрагивающие время от времени пальцы рук, что покоились на коленях, выдавали его встревоженность. Страшная смерть хуторян, а перед тем семьи Кудряша, мало кого могли оставить безучастным, вот и пришли глава городища Сбыслав с племянником Чеславом держать совет с волхвом Колобором о тех смертях внезапных, потому как народ в городище роптать стал, пребывая в неведении их причин.
Дослушав рассказ молодого охотника до конца, старый волхв закрыл глаза — то ли от усталости, то ли для того, чтобы скрыть тревогу, а может, обдумывая услышанное. Какое-то время он молчал, а после, так и не открыв очей, тихо промолвил:
— Чуяло сердце, что не к добру все то...
Сбыслав и Чеслав, не совсем понимая, к чему были сказаны слова те, переглянулись. Колобор же, резко открыв глаза, пояснил:
— Не приглянулись мне сразу чужаки те. Вроде и с миром, и с почтением пожаловали к нам... Однако помыслы их... скрытными мне показались. Речи медоточивы, сами учтивы, а глаза... Было в них что-то... Так старшие порой на дитятей неразумных смотрят...
На пороге незаметно, отчего Чеслав даже вздрогнул, появился помощник волхва Миролюб с деревянной миской в руках. Подойдя к жрецу, он протянул ему сосуд со словами:
— Испей, ведун, самое время.
Колобор поморщился, но все же взял миску и выпил содержимое большими глотками, скривившись еще больше.
— И что ты туда такое мешаешь? — пробурчал волхв скорее для оправдания своей слабости перед малоприятным напитком, чем от недовольства, а мужам пояснил: — Прихворнул малость... Вот Миролюб и пользует зельем. Да уж больно горьким... — Отдав миску помощнику, отер Колобор губы и усы.
