Чеславу, конечно же, не раз доводилось встречаться с косолапым в лесу, а то и охотиться на него. Но в тех встречах они либо расходились со зверем мирно, либо забивали его ватагой. Сейчас же разойтись им вряд ли удастся, а помощи Чеславу ожидать было неоткуда. Разве что от ножа, который всегда был с ним, да от толстой сучковатой палки, которую подобрал тут же.
Молодой охотник стоял с подветренной стороны, а потому медведь, занятый своей жертвой, не сразу учуял его присутствие. Жадно сопя, он обнюхивал лежащую добычу, сосредоточив на ней все свое внимание. Когтистая лапа как раз собиралась перевернуть тело несчастной девушки, когда Чеслав яростно закричал, привлекая его внимание.
Бурая морда вмиг повернулась, вонзив в него маленькие злобные глазки. Юноша чувствовал, как от напряжения и осознания опасности на лбу и спине выступил холодный пот, как он быстрыми каплями побежал вниз. Разум же приказывал ему не паниковать и действовать неспешно, но решительно, чтобы зверь ни в коем случае не почувствовал его слабости и уж тем более — запаха страха.
— Даждьбог, батюшка-защитник, и другие Великие, помогите, не дайте сгинуть! И ты, дух лесной, рассуди! Ведь за правое дело стою: зверю за девку помститься хочу, — шептал пересохшими губами парень, касаясь оберега на шее и не отводя глаз от грозного противника.
Медведь тоже не спешил двигаться в его сторону, явно стараясь понять, что за наглое двуногое существо не побоялось бросить ему вызов.
Пытаясь отвлечь медведя от Желани, Чеслав еще раз грозно вскрикнул и для пущей убедительности стукнул палицей по стволу дерева. Только после этого зверь пошевелился, но вместо того чтобы двинуться в сторону человека, фыркая, встал на задние лапы и, топчась на месте, зарычал, пытаясь, похоже, таким образом испугать дерзкого и отстоять свою добычу.
Видя, что медведь не отходит от распростертого тела, Чеслав, крича и размахивая палкой и ножом, сделал несколько шагов в сторону бурого хищника. Это моментально возымело действие. Прекратив топтаться на месте, зверь снова опустился на четыре лапы, шерсть на его загривке вздыбилась, и он, оскалившись, изготовился к атаке. Но это ничуть не испугало парня, наоборот: Чеслав почувствовал, как в нем начинает закипать ярость и просыпаться дух, перешедший в него когда-то от поверженного волка. В это он сейчас и сам свято верил, ощущая, как волосы на голове и теле встали дыбом, мышцы напряглись до предела и стали тверже камня, а в голове забилась одна мысль-желание: убить! И он, издав зычный волчий рык битвы, бросился навстречу дикому зверю.
Медведь от такого дерзкого поведения двуногого на какое-то мгновение озадаченно застыл, изготовившись к нападению, но в следующий момент, ужаленный злостью, уже рванулся в сторону вызвавшего его на бой. В несколько прыжков они достигли друг друга. Чеслав и заметить не успел, как мощная, оперенная невтягиваемыми когтями лапа сбила его с ног, и он оказался под медведем. Как опытный охотник, он знал, что у косолапого наиболее страшны даже не его огромные когти, а жаждущая крови пасть. Зверь постарается рвать его зубами, кусать за лицо, а то и лишить скальпа, сорвав кожу с головы и натянув ее на глаза, чтобы лишить дееспособности. Поэтому как только он уловил над собой оскаленную пасть, то тут же сунул туда захваченную именно для этого палку. Медвежья челюсть с огромной силой сомкнулась, стараясь сокрушить деревянное орудие, но, на счастье парня, его палица оказалась достаточно крепкой, чтобы зубы зверя не переломили ее с первого захода. А довольно острые сучки, ранив пасть, явно не пришлись бурому хищнику по вкусу. От внезапной боли он отстранился, пытаясь избавиться от воткнутой в пасть палки, и заревел. Чеслав незамедлительно воспользовался слабостью противника, чтобы еще глубже протолкнуть свое оружие, отчего медвежий рев перешел в хрип.
Лишенный возможности рвать зубами, еще более распаленный болью, зверь стал яростно орудовать когтистыми лапами, стараясь порвать и втоптать людского выкормыша в землю. Чеслав сопротивлялся изо всех сил, изворачиваясь и прикрывая руками голову. Охваченный злостью и диким желанием победить, он не слышал звуков рвущейся одежды, не чувствовал нанесенных когтями ран и сочащейся крови, не ощущал и не слышал, казалось, ничего, сам превратившись в сплошное оружие. Но при этом, что удивительно, он никак не утратил холодного расчета. Сопротивляясь зверю, он ждал, выбирал момент, чтобы нанести главный удар. В какой-то миг он даже ослабил пыл борьбы, продолжая сопротивление лишь затем, чтобы не быть убитым. И зверь, тут же почувствовав, что его противник слабеет, умерил ярость своих лап. Как раз этого только и ждал Чеслав. До того нанеся косолапому лишь несколько несмертельных ран ножом, теперь он мог воспользоваться им для решающего удара.
Удерживая одной рукой палку в пасти зверя, Чеслав быстро продвинул вторую, с ножом, к медвежьему брюху. Ощутив, что лезвие коснулось нижней, наименее защищенной его части, Чеслав, оперев рукоять клинка о свой живот, резко выгнулся и сколько было сил подался вперед, помогая себе ногами и всем телом. С дикой радостью, сравнимой разве что с любовным удовлетворением, он почувствовал, как разящее жало, с силой пробив шкуру, вошло в звериное нутро, и с волчьим рыком победителя рванул клинок вдоль брюха, всем своим телом ощущая, как железо рвет медвежью плоть и внутренности...
В его взбудораженном сознании яркими вспышками Перуновых молний отчего-то стали возникать видения того, как кто-то, азартно и яростно загоняя, настигает зверье лесное и ловко разит его. Сперва в парне шевельнулась мысль, что это воспоминания о его многократных охотничьих победах. Но тут же он понял, что это не так. Да, это были видения охотника, но не его. Потому как, настигнув жертву, он расправлялся с ней, разрывая с наслаждением зубами... И тогда юноша догадался, а скорее почувствовал, что это видения того, убитого волка, дух которого обрел он, Чеслав. И среди той достойной добычи было немало зверья: были там и крупные олени, и лесные великаны лоси и зубры... Был там даже человек, загрызенный стаей зимней ночью, но медведя не было.
Явь навалилась на него всей тяжестью поверженной туши медведя. Так вот почему ему так трудно дышать... И только с осознанием этого Чеслав ощутил резкий запах лежащего на нем зверя, смешанный с запахом крови. Вот только чьей — звериной или своей? А вслед за этими запахами пришло и ощущение боли.
С большим трудом Чеслав выбрался из-под туши убитого медведя и отполз в сторону. Встать сразу сил не хватило, так измотал его зверь. Он поднес руку к лицу, чтобы стереть пот, застилавший глаза, и только сейчас заметил, что она покрыта запекшейся кровью. Да и все тело было залито темной вязкой жидкостью, а сорочка и штаны изодраны в клочья так, что и не понять, одет он или голый. Но зато живой...
Бросив взгляд на косолапого, еще совсем недавно грозного противника, Чеслав отметил, что медведь был не матерый, молодой, лет трех-четырех, и, наверное, это обстоятельство, несмотря на всю мощь зверя, дало ему возможность выйти из этой схватки победителем. Странно только, что бурый увалень напал на человека. Ведь это не медведица, охраняющая своих чад, — та могла бы запросто... И не шатун, разбуженный среди зимы... С чего бы ему нападать, когда пропитания полон лес? И тут его ухо уловило шорох и слабый треск возле кустов, что раскинулись в полулете стрелы. Приподнявшись на локте, Чеслав разглядел мелькнувшую в зарослях бурую шерсть.
