Он уже хотел встать и искал глазами свою одежду, позабыв, что накануне она была изодрана, когда в дом вошли Кудряш и Умила.
— Проспался, героюшка? — искренне обрадовался, увидев его, друг. — А мы уж ждали, ждали, когда же ты сном насытишься, а тебя и за уши не оттащишь, лежебоку...
Под любопытным взглядом Умилы, что и не подумала его отвести, Чеслав прикрыл свою наготу рядном.
— Мне бы одежку какую... — пробормотал он и посмотрел на девушку.
А та, озорно хохотнув, закатила глаза и выскочила за дверь. Кудряш вмиг подскочил к лежаку, на котором сидел Чеслав.
— Ну, сказывай!
С горящими любопытством глазами он разве что не пританцовывал.
Кудряшу явно не терпелось разузнать подробности приключившегося с Чеславом, поскольку вчера из скудных ответов друга он мало что смог почерпнуть.
— Чего сказывать-то?
— Да как же, ведь такой переполох устроили! — даже удивился непонятливости Чеслава Кудряш. — Сперва девку кинулись искать, а ее что корова языком слизала. А потом ты весь в кровище заявился да с ней недвижимой на руках... А еще про медведя... ты сказывал...
— А что с Желанью? — прервал его Чеслав.
Кудряш махнул рукой:
— Опамятовала девка, но очень уж слаба пока что. Зато Хрум... И сам приходил сюда уже несколько раз, и сыновей присылал разузнать, не проснулся ли ты.
Чеслав снова увидел, каким черным взглядом стеганул его вчера глава рода. Вот это запомнилось хорошо.
— Да расскажи, как ты медведя-то поборол! — наседал на него Кудряш.
— Да как? Случаем вышло...
В отличие от непоседливого друга, Чеслав пребывал в расслабленном состоянии. Очевидно, остатки сильной усталости все еще бродили в его молодецком теле.
— Я тебе потом все поведаю, Кудряша, день-то длинный. Мне бы Желань повидать...
— Да какой день? Вечер уже на подходе! — сообщил неугомонный Кудряш. — А девка совсем еще слаба. Чего на нее смотреть?
Вечер... Выходит, он весь день проспал. Неудивительно, что в голове так шумит.
У порога послышались шаги. Чеслав ожидал увидеть Умилу, что раздобыла какую-нибудь одежду для него, но вместо нее в дом вошел глава городища Хрум. А за ним в проеме двери появились любопытные лица Тура, его жены и других обитателей городища. И судя по гулу голосов, уважительно-приглушенному, но довольно густому, их там собралось немало.
Завидев главу селения, Чеслав, помня последнюю встречу с ним, внутренне собрался для достойного отпора. Но Хрум, остановившись шагах в трех и пристально глядя на него, заговорил не сразу, казалось, решая, с чего начать. По его лицу сложно было угадать, с какими намерениями пришел он сюда. Затем, похоже, определившись, почтенный муж шумно вдохнул и, проведя ладонью по лицу, зычным голосом зарокотал:
— Я сегодня возблагодарил богов Великих в капище нашем, принеся им жертву щедрую за спасение дочери моей... — И помолчав, продолжил: — А теперь вот пришел тебе поклониться, парень.
Хрум и впрямь поклонился Чеславу глубоким поклоном.
А тот при этом ощутил некую неловкость и даже лицом покраснел: «Что я, идол в капище священном?» Стоявший же рядом Кудряш от неожиданной торжественности плюхнулся на лежак.
Хрум, кашлянув, будто в горле запершило, продолжил:
— А за то, как я встретил тебя ночью, не осуждай. От неведения то да страха за Желань.
И Чеслав почувствовал в голосе главы искреннее волнение.
— Как она?
Тень набежала на лицо заботливого отца.
— Хворая и хилая пока что, все больше спит, в забытье впадает... — Но тут же напряженная озабоченность уступила место слабой улыбке. — Однако дед наш знахарь говорит, что сдюжит девка ту рану и горячку, что приключилась от нее. Время от времени опамятовывает, птаха моя...
— И что сказывает? — не удержался от вопроса томимый неведением Кудряш.
Хрум, даже не взглянув на Кудряша, продолжал рассказывать Чеславу:
— Помнит, что на зверя косолапого в лесу вышла, что рванулся он с ревом бешеным за ней, а она от него подалась, а потом от боли в темень кромешную канула... Она и знать не знала, что ты ее, Чеслав, из леса вынес. Не видала тебя там...
— Да я и сам не знаю, как забрел в те места, — пробормотал едва слышно Чеслав. — Так, блуждал по округе да вдруг крик девичий и услышал... — не стал он открывать цели своего похода в лес.
Глава рода на то одобрительно кивнул.
— Видать, Великие направили тебя туда! — Ему уже неважно было, что делал Чеслав в лесу. Главное, что он спас жизнь его дочери. — Парни наши сходили на заре в лес, по следу твоему нашли убитого медведя и тушу принесли в городище. Славная добыча! Не каждому дано против зверя такого в одиночку выстоять.
От двери, где сгрудился люд, послышались одобрительные вздохи, возгласы и цоканье языками. Народ по заслуге оценил добычу Чеслава. И тут же, с трудом протиснувшись сквозь толпу, в хижину вошел один из сыновей Хрума. Подойдя к лежаку, где сидел Чеслав, он положил рядом с ним штаны и расшитую нитями сорочку.
— Это тебе во что облачиться, парень. Чтоб по городищу голяка не разгуливал да девок и молодок наших баловнем своим не смущал, а может, кого и не радовал!
И на лице Хрума снова появилось привычное лукавство.
А люд и вовсе покатился со смеху, передавая друг дружке шутку главы городища и добавляя к ней собственные затейливые версии и домыслы. Хрум же, перекрывая общий шум своим громогласным голосом, пригласил всех завтра на большую учту в честь Чеслава и, призвав соплеменников дать покой раненому, покинул жилище, уведя с собой родичей.
Но Чеславу так и не пришлось воспользоваться предоставленным покоем, поскольку томимый любопытством Кудряш голодной пиявкой прилип к нему, выспрашивая все новые и новые подробности сражения с медведем и спасения Желани.
Затеянная днем учта к вечеру все еще была в разгаре. Обычно рачительный хозяин Хрум тут уж расстарался на славу, потчуя родичей да гостей множеством богатых да сытных яств: пусть все видят, как он может быть благодарен за добро. И народ отдавал должное лакомой снеди. Но не только ей. Шаловливые отроки, подбитые Кудряшом, решили позабавить соплеменников игрой про то, как Чеслав в лесу медведя добывал, и теперь под общие окрики одобрения, а временами и хохот, показывали забаву.
Один из них, накинув старую медвежью шкуру, ходил вразвалку, рыча и задирая веселящийся люд. А когда появился второй с огромным деревянным ножом, должно быть, изображавший Чеслава, наряженный зверем затрясся весь, заголосил и стал улепетывать от него, пытаясь скрыться между людьми и даже под сорочками девок да баб, вызывая при этом дружные взрывы визга и хохота.
