Раннее утро, безжалостной влажной прохладой украв у молодых мужей сон, развело их в разные стороны: незадачливые братья продолжили свою охоту, а Чеслав с Кудряшом отправились в сторону городища. Проследовав по знакомым им местам без новых неожиданностей, ближе к вечеру они увидели частокол своего селения.
Из рассказов братьев они уже знали, что за время их отсутствия ничего страшного, подобного череде смертей, в племени не случилось, а потому въезжали в ворота родного городища со спокойной душой.
Перебросившись возгласами и приветствиями с радостно встретившими их мужами, находившимися в стороже, и пообещав им подробный пересказ своего похода, Чеслав и Кудряш под нетерпеливое фырканье и ржание Ветра, который так и стремился к родимой кормушке, проследовали далее. Но, не сделав и трех десятков шагов от ворот, поняли, что не все так спокойно в их обиталище, как они ожидали.
Первой они заметили бегущую в направлении городищенских ворот Кривую Леду. Вытаращив от напряжения единственный зрячий глаз и сосредоточившись, казалось, только на спасительной дыре широко открытых деревянных створок, бабка что было духу неслась селением. Расставив в стороны руки, в одной из которых держала неотъемлемую клюку, а во второй, для быстроты и удобства передвижения, край своей сорочки, она бежала стремительно, но при этом еще и с каким-то легким подскоком, как обычно делают дети, играя в скачки на палочке. И с каждым таким подскоком из ее тяжело дышащей груди со свистом вырывалось озабоченно-перепуганное «Ой! Ай! Ой!».
На значительном удалении от нее, с криками и угрозами, содержание которых из-за расстояния разобрать пока что было невозможно, бежали несколько баб и молодух.
— Опять, кажется, старуха болотную жижу в крутую кашу заварила. Вот уж никак не уймется старая кочерыжка! — проворчал Кудряш и хихикнул, предвкушая яркое зрелище разгорающейся свары.
Кривая Леда, очевидно, сосредоточившись на своем спасении, поначалу даже не заметила только что прибывших парней и едва не пронеслась мимо них. Но в какой- то момент при очередном подскоке ее глаз дернулся в их сторону, и она, таки узрев парней, бросилась к ним с жалобным возгласом:
— Ой, спасайте меня, милочки дороги-я-я!
Пытаясь спрятаться, она забежала за коня, который от испуга шарахнулся от налетевшей старухи, недовольно заржал и даже вознамерился ее лягнуть. Но Кривая Леда, закаленная в многочисленных бабьих сражениях и научившаяся ловко уворачиваться от соперниц, и сейчас сумела избежать конских копыт.
— Ай, убивца, зверюка бестолковая!
Облаяв Ветра, бабка перебежала за спины парней.
Гнавшиеся за ней бабы были уже совсем рядом, но, увидев, что их обидчица спряталась за спинами Чеслава и Кудряша, вынуждены были остановиться перед такой преградой.
— А ну выходи, змеюка ядовитая! Мы уж твое жало поганое повыдерем! — решительно крикнула стоящая впереди ватаги молодка Вуяна.
— Выходи! Выходи, злыдня! — дружно поддержали ее остальные бабы.
— А вы, парни, лучше расступитесь! Не встревайте в дела наши бабьи! Кому говорю?! — шагнула в их сторону дебелая Вуяна.
— Да нам-то что... — дернулся было в сторону Кудряш, но Леда, крепко уцепившись за его сорочку, не дала парню сойти с места.
Взвизгнув, она, приподнявшись на цыпочки и пытаясь дотянуться до уха Чеслава, яростно зашептала:
— Чеславушка, ты же обещал заступаться за обездоленную сиротку! Помнишь, а?
Чеславу, хорошо знающему скверный характер Леды, да и не более благовидные дела ее, и самому часом хотелось удавить старуху, но сейчас, когда на нее хотели навалиться хоть и бабьей, но все же ватагой, он посчитал это несправедливым. Тем более что он и правда как-то пообещал ей свою защиту. А еще больше парня возмутило то, что какая-то молодка Вуяна посмела ему, мужу, указывать, как поступить, да еще с окриком!
— А ты, Вуяна, язык свой попридержи да гонор умерь на мужа глотку драть! — сказал Чеслав негромко, но так убедительно, как когда-то это умел его отец. — Коль есть вина за бабкой, то будет ей и расплата. Да не вам ее учинять. А прежде разобраться следует, так ли уж напакостила старуха, что вы ее ватагой, что стаей собачьей, загоняете.
— Так с этой же кикиморой сладу нет никакого! Ей же до всего дело есть, — зачастила одна из рассерженных баб, размахивая и грозя кулаками. — Так и рыщет по городищу, так и рыщет: носом вынюхивает да глазом своим поганым за всем людом подглядывает!
— А потом ссоры да разлад между мужьями да женами, девками да парнями сеет, — снова поддала жару Вуяна.
— Палками ее исколотить, гадюку! Палками! — посыпались дружные выкрики.
— Космы ей последние повырывать! — злобствовали пострадавшие бабы.
Как видно, намерения у женщин были весьма серьезные: покончить с ненавистной бабкой немедленно и окончательно. И та, можно было не сомневаться, заслужила подобной расправы сполна.
Сдвинув грозно брови, Чеслав уставился на старуху и не менее грозно спросил:
— Ты, Леда, видать, и впрямь лютуешь неистово по городищу да любопытством своим люду житья спокойного не даешь? — При этом в глазах его выплясывали искры-веселуны.
— Будто она того раньше не делала... — заметил, едва сдерживая хохот и потому отворачиваясь от разозленных баб, Кудряш.
— Так в последнее время она, плесень черная, что взбесилась! Никому проходу не дает! Из-за каждого угла таращится! — снова сердито загалдели наперебой бабы.
Обвиняемая старуха от криков тех, всем телом задрожав, сжалась и будто в единый миг стала меньше ростом. Руки ее страдальчески заломились, а губы болезненно искривились, вздрогнули и в следующий момент выдавили:
— Да что же мне, несчастной, уж и по селению не пройти, и не глянуть никуда? И... и... и уж не сказать ничего-о-о-о?! — обиженно завыла, запричитала Леда.
Но хитрый глаз бабки при этом не упускал из виду грозных соперниц — для большей безопасности. А они, раззадоренные ее плаксивыми стенаниями, опять закричали:
— В шею, в шею ее! Палками! Палками! Камнями забросать, мерзавку!
И даже двинулись было в сторону державшей оборону троицы.
Но Чеслав решил опередить их и, подняв руки, заставил женщин остановиться.
— Правы, бабы! Правы! Вижу, гнев ваш вполне справедливый и праведный...
Сбитая с толку его поддержкой, воинственно настроенная бабья ватага притихла. Чеслав же, воспользовавшись наступившей тишиной, продолжил:
— Заслужила Леда вашей взбучки...
За своей спиной он услышал удивленный и вместе с тем возмущенный возглас Кривой Леды, не ожидавшей такого коварства с его стороны, и мог безоглядно поклясться, что глаз старухи, будь такая возможность, готов был испепелить его немедленно. Но Чеслав не останавливался и старался говорить как можно рассудительнее:
