А говорливая старуха между тем старательно перечислила почти всех парней и мужей, уже и еще пока что способных по мужской части, обитающих в их городище да соседних хуторах.
— Ты бы еще деда Божко приплела сюда, старая, — осадил ее старания Чеслав.
— А что? Дед Божко в свое время еще тем ухарем был, — ничуть не смутилась ретивая сплетница. — Это он сейчас пень трухлявый, чихнет — и рассыплется, а тогда... Ух!
Но Чеслав, не желая слушать воспоминания о прошлых заслугах деда Божко, решил направить «многоводные» россказни Леды в нужное русло:
— А она-то, Зоряна, кого больше привечает?
Тут старуха, подперев кулаком свою неугомонную голову, а зрячий глаз уперев в жерди под крышей, вынуждена была задуматься.
—Дак вроде никого особо... — прошамкала она после некоторого молчания. — Со всеми приветлива и ровна. Ну, может, скажет кому слово едкое да на смех подымет с подругами, но ты же ее знаешь, занозу...
Поняв, что больше от Кривой Леды ничего путного не узнает, Чеслав, несмотря на большое желание бабки поделиться с ним и другими, на ее взгляд, не менее интересными новостями из жизни селения и округи, поспешил покинуть неуютную хижину.
Своего двоюродного дядьку, главу рода и городища Сбыслава, молодой охотник навестил еще с вечера. Рассказал ему в подробностях об их походе в городище Хрума, передал дары и заверения в дружбе от дальних соседей и поделился вестями о том, что следов смертоносной пошести, как он и предполагал, там обнаружить не удалось. А заодно поведал и о том, что не удалось приподнять полог над загадкой гибели чужаков, а потому и соплеменников. Теперь же о том следовало сообщить и волхву Колобору.
После многоголосой, суетливой жизни селения и утомительной трескотни Кривой Леды лес по тропе к священному капищу был на удивление тих и почти недвижим. Наверное, неугомонный баловник ветер загулял нынче где-то далече в низовьях реки, а то и еще дальше — в неведомых краях. В их же округе тишина стояла такая, что, кажется, оторвись от дерева лист — и звук его падения на землю глухим гулом отзовется в лесных оврагах и низинах.
К капищу молодой охотник подошел, не встретив на подступах никого ни из люда городищенского и хуторского, ни из помощников кудесника. Наверное, и у тех и у других было немало утренних забот по хозяйственным делам. Ведь летняя пора, прибылью в дом богатая, так скоротечна. А Даждьбог-батюшка уж день за днем урезать ее стал, к зиме шествуя. Самое время общине припасами себя обеспечить, чтобы не голодать в лютую стужу.
Самого же верховного ведуна Чеслав заметил у божественных идолов. Одетый в обрядовую сорочку, Колобор, склонившись перед богами, замер в смиренном ожидании. И понятна была теперь эта завладевшая округой дивная тишина: Всемогущие Великие говорили с их волхвом.
Чеславу, конечно же, следовало уйти, дабы не помешать великому таинству общения с богами и не прогневить покровителей их племени, но присущее парню чувство любознательности и природная тяга к разгадке и познанию всего тайного, заставили его подобраться к идолам и жрецу ближе.
Теперь он хорошо видел, что лицо старца, преисполненное доверенной ему миссии, было привычно строгим и даже суровым, но, как показалось молодому мужу, необычно бледным и напряженным. Да и во всем поведении жреца была какая-то не свойственная ему натянутость и нервозность. Он то и дело дрожащей рукой вытирал тряпицей выступающие на лице капли пота и время от времени оглядывался назад, суетясь глазами.
«Неужто все еще не избавился от хвори своей Колобор?» — подумалось юноше. Но, как далее заметил Чеслав, волхв стоял перед божествами не один. Чуть поодаль, не сразу заметный в своей неподвижности, с чашей мудрости в руках стоял младший жрец Миролюб. Его полные смирения и внимания глаза неотрывно наблюдали за действиями мудрого старца. Заметив, что тот подал знак, и тут же выйдя из оцепенения, помощник сделал несколько шагов вперед и протянул чашу Колобору.
Взятый еще мальцом из многодетной семьи в помощники жрецу и взращенный в капище, Миролюб с полуслова понимал и угадывал желания и замыслы своего наставника. Постигая науку волхвов, он был прилежен и сметлив, а еще больше — послушен. Но порой за этим внешним послушанием нет-нет да и проступала глубоко скрытая воля, такая знакомая самому Колобору.
Отпив из священного сосуда, верховный волхв устремил взгляд на застывшие в дереве божества, пытаясь сосредоточиться на общении с ними. Но, похоже, усилия его оказались тщетными. Произнеся обращение к Великим, он запнулся, после повторил призыв еще раз, подождал... И все же, так показалось Чеславу, остался неуслышанным, потому как снова подал Миролюбу знак поднести чашу.
Немного постояв, Чеслав хотел было уйти, дабы и в самом деле не нарушать таинства церемонии и опасаясь, что именно его присутствие могло помешать жрецу услышать глас Великих, но что-то необычное в происходящем заставило его задержаться. Юноша не сразу понял, что за странность его насторожила, но что-то непривычное в том, что он видел, таки привлекало внимание.
После того как Колобор сделал несколько долгих глотков священного напитка, Миролюб, приняв чашу, тоже приложился к ней. Но даже не это удивило Чеслава. Вкусив напиток мудрости, Миролюб, призакрыв глаза, стал что-то тихо говорить, а Колобор, уловив сказанное помощником, повторять его слова. В том, что волхв повторяет слова помощника, у Чеслава не было никаких сомнений, уж очень различимы были они в нынешней тишине. Именно это и поразило Чеслава. Поразило так, что в сознании, пронзив парня до самых пят, громом пророкотала мысль: «Верховный волхв Колобор внемлет воле богов Великих со слов помощника своего Миролюба! Так чью же волю и мудрость вещает нам Колобор — Великих или Миролюба?»
Первые мгновения ошеломления сменились в Чеславе вспыхнувшей искрой справедливого гнева.
Не бывать тому! Крикнуть? Выбежать из укрытия? Остановить, прервать это святотатство? Призвать соплеменников и рассказать всему люду об увиденном поругании? Но поверят ли ему? Ведь жрецы могут сказать, что было вовсе не так, что ему все привиделось. Его слово против их слов, и никаких подтверждений его правоты. Как же быть? Как быть?!
Жалящие мысли роем диких пчел еще атаковали его разум, когда кипящая от гнева душа уже стремительно вытолкнула его из укрытия. Чеслав в несколько прыжков оказался между идолами и жрецами. И, повернувшись лицом к смертным, широко расставил руки, словно заслоняя собой от них Вечных.
Внезапность и быстрота его появления заставила волхва и его помощника резко попятиться, а Колобор, если бы Миролюб его не поддержал, и вовсе повалился бы на землю. Но не только неожиданность появления Чеслава вызвала смятение у служителей капища, весь его решительный вид выказывал явную угрозу
Какое-то время, застыв, словно деревянный идол, и проявляя жизнь только тяжелым гневным дыханием и напряженно подрагивающими желваками, Чеслав молча стоял перед испуганными служителями Великих. Но ему все же удалось разжать крепко стиснутые зубы, чтобы заявить: — Я все видел и слышал!
