Вдруг Чеслав резко остановился. Застыл от внезапной мысли, которая пронзила его, как, наверное, могла пронзить молния Великого Перуна — от самой макушки до пят, не пощадив ни кусочка тела. В первое мгновение он даже боялся пошевелиться, опасаясь спугнуть и утерять, возможно, правильный ответ на давно мучающий его вопрос. Нет, это был еще не ответ, а скорее догадка — пока смутная, далекая, но вероятная. Намек на нее всплывшими в памяти словами невероятным образом промелькнул в мешанине его гневных мыслей, после был отметен, отброшен и загнан куда-то в бездну сознания, но почему-то снова и снова выныривал оттуда, пока не стал крутиться в общем потоке дум, задевая и царапая их. Так бывает, когда в ступу, где толкут зерно, попадает небольшой камешек, сперва невидимый и мало ощутимый среди грубых злаков, но чем мягче и дробнее становятся они, тем все заметнее становится его присутствие.
Чеславу показалось, что случайно услышанные и почему-то всплывшие теперь в его памяти слова отрока, укрывшегося с подружкой за стеной овина, могут быть отгадкой к тайне, которую он искал. И что самое важное, он вспомнил, что уже слышал нечто подобное ранее, — так, как и ведала ему Мара. Конечно, все может быть совсем не так, и внезапное его озарение окажется ложным, однако это был пусть и нечеткий, но след.
Чтобы немедленно подтвердить свою догадку, Чеслав повернул было обратно, но тут же спохватился, что сейчас это тщетно. Он не знал, что за отрок повествовал подружке про чужаков под овином этой ночью. Да и кто из сестер Зоряны был с ним, тоже пока оставалось неясным. С трудом утихомирив желание разузнать все немедля и со смутным ощущением, что вот-вот перед ним может оказаться правильный след, он побрел по ночному селению к своему жилищу.
Хитроумной Леде понадобилось всего полдня, чтобы разузнать, которая из многочисленных дочек Зимобора минувшим вечером могла быть у овина. Ею оказалась третья — Роса. Но вот с кем она там таилась, этого бабка, как ни старалась, не прознала. Все губы обкусала от такой досады старая. Но не спросишь же напрямик девку про такое!
Тогда за это щекотливое дело взялся затейник Кудряш. Он разыскал девку за городищем на небольшом лужку, где она с подругами сгребала сено для скотины. Увлеченная сбором травы, Роса не сразу заметила появившегося у края поляны парня. Оставаясь в тени деревьев, Кудряш тихо окликнул ее и поманил к себе. Удивленная такой его скрытностью, она оглянулась на ничего не заметивших подруг и подошла к молодцу.
Кудряш молча протянул ей небольшой искусно сделанный деревянный гребень. Дева с недоумением посмотрела на безделицу, а потом с немым вопросом подняла глаза на дарителя.
— Это тебе... Просили передать... — загадочно улыбнулся парень.
— Кто? — Глаза Росы округлились.
— Бери, недогадливая. — Кудряш поспешно сунул гребень в девичью руку, а шепотом добавил: — Тот, с кем за овином нынче виделась...
Девичьи щеки вмиг стали пунцовыми, а в глазах появился испуг. Роса была еще в той поре, когда о парнях девке рано думать. Оттого и устыдилась по младости.
— А чего же он сам не... — прошептала она растерянно.
Но Кудряш не дал ей договорить.
— Так недосуг ему — делами да заботами заняли. — В его обычно озорных глазах сейчас не было ни тени лукавства — так старался быть убедительным в вынужденной лжи. — А он мне наивернейший друг. Вот и попросил тебе гостинец передать.
Роса от смущения крепко прижала подаренный гребень к груди.
— Да, он сказывал, что забот у него все прибавляется, а старшие еще и лаются, что, мол, нерадив да неповоротлив. .. — посочувствовала дружку наивная дева.
Слово за слово разговорив доверчивую Росу, Кудряш совсем скоро догадался, кто тот отрок, что занимал думы юной сестры Зоряны, и, вернувшись домой, тут же поведал его имя Чеславу.
С малых лет знакомая тропа... Сейчас она казалась Чеславу долгой, бесконечной. Он торопливо шел по ней, временами даже бежал, а она будто вовсе и не приближала его к месту, куда он так стремился. Каждый пригорок, изгиб, ложбина словно откидывали его в ее начало, и все эти препятствия возникали на пути как будто вновь и вновь. Словно баловался проделками сам дух лесной.
Но несмотря на это Чеслав все же достиг пределов... капища. Быстро оглядевшись, он заметил сидящих возле своей хатки помощников жреца Миролюба и Горазда, которые усердно чистили ритуальные чаши. Привлеченные его появлением, они оторвались от работы и подняли головы в ожидании, пока он приблизится.
— Колобора ищешь? — предвосхитил его вопрос Миролюб.
— Нет... — Чеслав перевел дух и выдохнул: — Блага!
На лицах мужей появилось недоумение.
— А зачем тебе отрок? — поинтересовался Горазд.
Чеслав замялся было с ответом, не желая открывать цели своего прихода, но все же уклончиво поведал:
— Да спросить о безделице одной нужно...
Мужи недоверчиво переглянулись.
— Уж не натворил чего непутевого детинушка? — заподозрил Горазд.
— Говорю же, про безделицу спросить надобно, — вроде как беззаботно махнул рукой молодой охотник, выжидательно глядя на мужей.
— Так он с другими отроками за лозой ивовой подался на приток к валунам, — наконец сообщил Миролюб, все еще надеясь узнать причину поиска Блага.
Чеслав же лишь благодарственно кивнул за ответ и, попрощавшись с мужами, пошел прочь. Но, несмотря на то что уходил с капища не оглядываясь, чувствовал, что помощники жреца пристально смотрят ему вслед.
Чуть выше по течению в полноводную и весьма широкую реку впадала маленькая речушка. Начинаясь где-то в глубине леса от родника, неширокая, местами тихая, а там, где теснили ее берега, весьма быстрая, она юрким, сверкающим на солнце ужом напористо прокладывала себе путь сквозь лесную чащобу.
Старики сказывали, а им их старики, что как-то еще в вечные времена сам дух лесной Леший решил порой летней да жаркой из нее воды испить, а она, игривая, возьми да и обдай его с ног да головы — ничего сухим не оставила. Рассердила такая проказа хозяина лесного. Взял он да и рассыпал в гневе на пути шалуньи валуны малые да большие, чтобы не до проказ было, чтобы с каменной твердью боролась, путь себе прокладывая. В назидание к такому наказанию приговорил — будет каждый знать, как сердить владыку леса!
С тех пор и увивается в том месте среди каменных порогов дерзкая речушка, расплачиваясь за свою шалость. Сама теперь сердится на эту преграду, шумит и клокочет там, где совсем уж узко ей течь среди глыб, да поделать ничего не может. С годами лишь обточила своими водами их острые края, а с пути своего не сдвинула — куда ей такую твердь одолеть!
К этому месту и шел Чеслав.
По берегам речушки на прогалинах среди валунов росли развесистые ивы, купая густые зеленые косы в ее водах. А люд из городища время от времени подрезал эти косы, используя их для плетения различной хозяйской утвари. Вот отроки, видать, и отправились нынче на заготовку ивовых прутьев. А с ними и нужный ему Благ.
