Тогда Чеслав вновь обратился к верховному жрецу:
— Спросить тебя, волхв мудрый, хочу...
Он видел, как нелегко сейчас старому волхву, но решил не щадить никого, пока не докопается до истины. А иначе она так и останется скрытой, и угроза убийств будет витать над их племенем и далее.
Колобор, тяжело вздохнув, оторвался от своих переживаний и устало поднял на него глаза.
— Спроси. Коль смогу — отвечу.
— Скажи, какая кара следует вурдалаку в людском обличье за жизни загубленные соплеменников и люда, пришедшего с миром в край наш?
В потускневших и словно покрытых пеленой прожитых лет глазах старца проявился интерес.
— По правде нашей да справедливости, по укладу, предками нам завещанному, кара одна — смерть.
— И чем бы он ни оправдывал погибель их? Какими бы благими намерениями? — настойчиво допытывался Чеслав.
Он, конечно же, и сам не хуже жреца знал, что грозит убийце, но для него важно было услышать это подтверждение от Колобора.
— Не знаю я такого оправдания, — покачал головой волхв. — Нож в сердце или костер ему расплата.
— Будет и расплата, — уверенно пообещал Чеслав. — Обязательно будет. — И сделал следующий заготовленный ход: — У старой Мары видение было...
— С отринутой племенем изгнанницей знаешься, Чеслав?! — несмотря на постигшую его слабость, сверкнул гневными очами Колобор.
Он даже попытался подняться, но сил на то не хватило. А оба помощника, слушая молодого мужа, казалось, и не заметили этого.
Чеслав же, оставив этот окрик без внимания, будто и не было его вовсе, спокойно и твердо продолжил:
— Видение у Мары было, что прознаю я, кто люд в округе нашей изводит, мнимой пошестью прикрываясь. А убив Блага стрелой, и не прикрываясь уже совсем. И я уверен, что так оно и будет, Великие мне в помощь!
— Все, что вещает эта старуха... эта изгнанная племенем блажная — скверна! Скверна! — вскипел Колобор, и на его челе выступили капли пота, совсем не от испаряющейся на солнце влаги, а от гнева.
Чеслав в ответ на это вполне ожидаемое проявление возмущения, слегка подавшись вперед, хладнокровно, жестко и с вызовом спросил:
— Уж не против ли ты того, жрец верховный, чтоб я нелюдя, погубившего люд наш, разгадал? И чтоб кара постигла его справедливая?
В первое мгновение Колобор даже не нашелся, что ответить парню. Капли пота одна за другой скатывались с его лба, некоторые попадали в глаза, но старик этого не замечал. Он в упор смотрел на бросившего ему вызов молодца и, пораженный его дерзостью, борясь с рвущимся наружу гневом, казалось, не мог принять мудрое решение, как поступить, что ответить.
Два его помощника, скорее всего, тоже не ожидали столь яростной словесной схватки между жрецом и парнем, а потому пока оставались лишь сторонними наблюдателями.
— Не следовало бы... — все же не выдержав, заговорил Миролюб, обращаясь к Чеславу.
Но резкий взмах руки Колобора заставил его замолчать. Он наконец совладал с собой и, положив руку на символ Даждьбога, висящий на груди, прежним уверенным голосом верховного жреца ответил бросившему ему вызов:
— Пусть кара падет на голову убийцы люда нашего! И если Великим будет угодно, чтоб ты, Чеслав, отыскал его, то так оно и будет. А то, что тебе сказала Мара... — его голос дрогнул, — так то лишь бредни неразумные... Бредни, что исходят от костра чадящего в ее пещере. Чада надышалась несчастная, вот и видится ей...
«А ведь он ее до сих пор так ненавидит, что с такой ярой страстью можно лишь любить», — подумал Чеслав. Но тут же, откинув залетную и совсем не своевременную мысль, вернулся к воплощению своего задума и уже примирительным тоном обратился к почтенному жрецу:
— Я ведь к тебе, Колобор, не только с дурной вестью пришел, но и за помощью... — И будто и не было только что никакой перепалки, сделав шаг назад, уважительно приложил руку к груди. — Чтоб благословил ты нас, мудрый Колобор, на охоту завтра поутру. Тризну ведь по отроку погибшему справлять надо. Вот и пойдем ватагами дичи набить для нее.
Колобор, тоже полностью уже овладев собой, с неменьшим уважением и искренностью ответствовал:
— И сам желать буду, и Великих просить стану, чтоб охота ваша была удачной. Благ хоть и прожил век свой недолгий сиротой, но племя ему семьей было и помянет его по обычаю нашему достойно. — И, оглянувшись на своих помощников, добавил: — А мы начнем костер погребальный для него на утесе готовить.
Утро следующего дня ватаги мужей встретили в лесной чаще — охотничьих угодьях племени. К большому неудовольствию дядьки Сбыслава, был среди них и Чеслав. Молодой муж, предвидя ропот главы рода, не выступил из городища вместе со всеми, а явился позже, прямо к месту охоты. За такое внезапное появление дядька лишь одарил неслуха тяжелым взглядом да покачал головой осуждающе, но корить при всех не стал. Но что бы он ни сказал, Чеслав все равно вынужден был бы ослушаться. Не мог он не принять участие в этой охоте, потому как это было частью его задума.
Еще неся в городище убитого Блага, он сообразил, что для поминок отрока нужна будет дичь, а значит — и охоте быть. И не будет лучшего случая заставить проявиться убийцу, как побудить нелюдя охотиться на того, кто пытается разгадать его истинное обличье, а значит, заставить охотиться на него, Чеслава. Потому молодой муж и соврал вчера намеренно жрецам, что знахарка Мара напророчила ему разгадку этой тайны. И если он не ошибся в своих подозрениях, то слух о пророчестве должен достигнуть ушей того, кому грозит разоблачение. А значит, заставит его действовать.
Притаившись за стволом дуба, что рос на краю большой поляны, Чеслав ожидал, пока ватага загонщиков, что отправилась в обход, спугнет обнаруженное ранее стадо оленей и заставит их двигаться в направлении укрывшихся лучников. Но ждал он не только этого.
С далеко загнанной внутрь, а потому и не заметной для стороннего глаза тревогой ждал юноша, когда же лютый враг проявит себя и попытается его изничтожить. И конечно же, яростно гоня от себя эту мысль, но зная, что противник весьма коварен, опасался, что в возможной схватке может и не выйти победителем. И все же надеялся, что возьмет верх, полагаясь на свою сноровку, опыт, чутье, удачу и, конечно же, помощь Великих, поскольку они, как и он сам, должны были защитить его племя от нелюдя. Во всяком случае, он верил, что это именно так.
Внезапно раздался резкий протяжный вой. Волчий вой. Причем совсем рядом от того места, где затаились охотники. И в этом была большая странность, так как зверь не мог не почуять присутствие людей, но все равно выказал себя. Дикой, тревожной песней ворвался этот вой в напряженную тишину, заставив вздрогнуть людей и всполошив в округе пернатое племя, которое тут же, хлопая крыльями, поднялось в воздух. Чеславу и гадать не нужно было, что это завыла его волчица, и завыла неспроста, а предупреждая об опасности, как случалось уже не раз. И почти сразу он почувствовал, что с противоположной стороны поляны из гущи зарослей за ним кто-то наблюдает. Он не заметил ни малейшего явного признака, что там кто-то может быть. Ни шорохом, ни движением тот, кто мог там находиться, не выдал себя. Но Чеслав все равно почуял, что там кто-то есть. Чутье зверя, заговорившее в нем, подсказывало это.
