Однако отношения Нати и Орландо кардинально изменились. Чувствуя угрызения совести, в запале показной храбрости она призналась ему, что любит Фиделя. Она даже попыталась хранить ему верность, отказав в близости Орландо. «Поскольку у меня была сексуальная связь с Фиделем, мне не оставалось ничего другого, как прекратить интимные отношения с мужем», — сказала она Венди Джимбел
{422}. Орландо отреагировал на это спокойно, он не стал предлагать Нати расстаться. Может быть, он считал, что она перепутала Фиделя с его политическими идеалами настолько, что человек и его миссия стали неразделимы. Девятнадцатого марта 1956 г. Нати родила дочку, которая, как она надеялась, будет похожа на Фиделя, как одна капля воды на другую. Орландо без всяких колебаний дал новорожденной Алине свою фамилию.
Нати послала ленточку с крестильного платья Алины в Мексику Фиделю, и тот выпил за здоровье дочери. Позже он попросил свою сестру Лидию, чтобы та осмотрела Алину на предмет подтверждения его отцовства. Лидия внимательно ее обследовала. «Эта девочка, без всяких сомнений, принадлежит к семейству Кастро», — заключила она
{423}. Потом Лидия передала подарки Фиделя: серебряные серьги-кольца и браслет, украшенные гравировкой, предназначались Нати, а жемчужные сережки с платиновыми вставками и маленькими бриллиантами — Алине (позже она потеряла этот, один из немногих, подарок отца).
Фидель время от времени писал Нати, рассчитывая на ее поддержку в возобновлении руководимого им революционного движения. Он не делал вид, что любит ее — до Нати доходили слухи о том, что он полюбил молодую женщину по имени Исабель Кустодио. Второго декабря 1956 г. незамеченные патрульными катерами Батисты Кастро и пятьдесят преданных ему кубинцев высадились в провинции Орьенте, где потом в течение двух лет вели партизанскую войну. В тот период Кастро делил жизнь и постель с Селией Санчес, посвятившей себя ему и революции. Нати (ничего тогда не знавшая о Селии) продолжала посылать Фиделю деньги и его любимые французские пирожные из знаменитой кондитерской «Па Каса Потин» в Гаване. Изредка он тоже посылал ей в подарок поделки из использованных патронов калибра 0,75.
Алине было уже почти три года, когда Батиста упаковал чемоданы и бежал. Первого января 1959 г. Фидель вернулся в Гавану героем-победителем, в военной форме оливкового цвета и с зажатой в зубах сигарой. «Фидель! Фидель! Да здравствует Фидель!» — кричали толпы людей, приветствовавших его на улицах столицы. Среди них была и Нати Ревуэльта, которой удалось вручить ему белый цветок, когда Кастро проезжал мимо. «Завтра я пошлю за тобой», — сказал он ей. Он не выполнил обещания, но это ее не удивило.
А некоторые другие кубинцы были этим удивлены. Переводчик Кастро Хуан Аркоча как-то напомнил о Нати американской журналистке и писательнице Джорджи Энн Джейер. «Фидель безумно ее любил, — сказал Аркоча, — и первого января она уже была готова быть вместе с ним, Она надеялась выйти за него замуж. Она была очень хороша, прекраснее, чем обычно. Все говорили, что Фидель на ней женится»
{424}. Но Фидель уже давно разлюбил Нати; в любом случае, он был женат на революции.
В 1959 г. имя Кастро было на устах у всех кубинцев: оно звучало как проклятие для тех, кто лишился имущества в ходе национализации и потерял привилегии, и как благословение — для огромного числа людей, которые обрели надежду на освобождение. Нати — одна из немногих представительниц элиты общества, которая продолжала поддерживать революцию, — призналась Орландо, что Алина — дочь Фиделя, и попросила мужа дать ей официальный развод.
Нати нанесла этот жуткий удар Орландо сразу же после того, как революционное правительство национализировало его клинику. Потеряв жену и клинику, Орландо спокойно присоединился к исходу кубинских профессионалов из страны. Он взял с собой Нину, оставив Алину с Нати. Нати согласилась на отъезд Нины на том условии, что через год она вернется на Кубу. Орландо впервые обманул жену: он не собирался возвращать дочь на остров. Нина осталась с ним в Соединенных Штатах и не виделась с матерью в течение двух десятилетий.
После этих событий Нати с Фиделем несколько раз встречались наедине. Алина вспоминала, что ее мать возвращалась с этих свиданий «как бы светясь улыбкой, исходившей изнутри ее существа, а глаза ее были подернуты поволокой таинственности»
{425}. Видимо, тогда Нати пришлось поступиться чувством собственного достоинства и, взяв на вооружение все средства обольщения — привлекательную прическу, яркий наряд, намеки на былые обеты, — занять очередь на двадцать третьем этаже гостиницы «Гавана Хилтон» в приемной первого гражданина Кубы, чтобы попасть к нему на прием. Когда подходила ее очередь, Фидель — он нередко встречал ее в пижаме в полоску — принимал Нати с плохо скрываемым безразличием, не обращал внимания на ее внешний вид и явно давал понять, что не будет возражать, если она надолго не задержится.
Интерес Фиделя к Нати теперь определялся лишь тем, что она была матерью Алины.
Иногда он навещал дочь посреди ночи. «Она похожа на кудрявую маленькую овечку!» — однажды воскликнул он и дал Алине куклу, изображавшую его самого — с бородой, в военной форме. Пока Нати на него смотрела, Фидель ползал по полу, играя с девочкой, которая запомнила, что, когда он вынимал сигару изо рта, от него «пахло мужчиной», то есть он не пользовался одеколоном.
Внезапно, без всякого предупреждения, Фидель перестал приходить. Возможно, его нервировали или раздражали встречи с безнадежно обожавшей его Нати. Он отказался дать свою фамилию Алине, мотивировав это тем, что по закону она дочь Орландо.
В конце концов, Нати осознала, что стала бывшей любовницей, что Фидель ее больше не любит. Как будто этого было недостаточно, она потеряла работу в «Эссо», поскольку компания свернула свою деятельность на Кубе. Орландо уехал от нее, забрав с собой Нину. Лишившись любви, семьи и работы, Нати похудела на тридцать пять фунтов
[62]
и погрузилась в беспросветное отчаяние.
Она пришла в себя уже в новой, пролетарской стране, граждане которой внезапно обрели равенство в нужде. Электричество постоянно отключалось. Случались перебои с подачей воды. С прилавков исчезли основные продукты питания. Продуктовые карточки обеспечивали лишь жалкий продовольственный рацион, но возможностями черного рынка Нати отказывалась пользоваться из патриотических чувств. Ее повар, готовивший одно итоже — чечевицу без соли или пюре из шпината, жаловался: «Я не знаю, как готовить без продуктов»
{426}. (Во время одного из редких визитов Фидель обратил внимание на то, какой слабенькой стала Алина. Он сделал выговор Нати за то, что она плохо заботится о дочери, и прислал бидон свежего молока.)
Но Нати, которая с головой окунулась в революционные страсти, была слишком занята, чтобы уделять внимание домашним делам. Слишком поздно — отказавшись приехать к Фиделю в Мексику, она лишилась последней возможности быть с ним, — Нати решила целиком посвятить себя революции, невзирая на все тяготы, которые та принесла. Она рассталась со своим обширным и модным гардеробом и стала носить голубовато-зеленую военную форму и берет. На одной фотографии она гордо стоит посреди поля в рубашке с закатанными рукавами и соблазнительно расстегнутыми верхними пуговицами. Ее пышные волосы собраны и спрятаны под беретом, а в руках у нее винтовка, которую Нати держит так, будто это скрипка.
