Но Джонсон был человеком принципиальным и упрямым. В 1832 г. он юридически перевел и оформил на Имоджин и Аделину, а также на их белых мужей имущественные права на достаточно дорогую собственность. Год спустя после этого великодушного поступка Джулия заразилась холерой и умерла. Даже тогда Джонсон отказался отречься от своих убеждений и продолжал отстаивать принцип кровосмешения или метизации белой расы. В 1835 г., после того как он победил на выборах и получил пост вице-президента от Демократической партии, делегаты от Виргинии в знак протеста покинули партийный съезд.
Немногие известные нам сведения о Джулии Чинн взяты из отчетов политической оппозиции, в которых сказано, что Джонсон не отрицал того факта, что она была его любовницей и матерью его дочерей. Джулия скончалась до того, как Джонсон смог проверить реакцию Вашингтона на его с ней отношения так же, как сделал это в Кентукки. Он уже предчувствовал и пытался как-то смягчить те проблемы, с которыми Имоджин и Аделине пришлось бы столкнуться после его собственной смерти: они остались бы беззащитными перед беспощадными судами и осуждавшими его родственниками. Он знал, что рабовладельческое общество того времени ненавидело его за открытость отношений с Джулией и дочерьми, которые ни для кого не составляли тайны, в отличие от других таких союзов, участники которых пытались скрыть их от посторонних взглядов.
Джонсон оказался первым крупным политическим деятелем, который бросил вызов социальным, юридическим и расовым традициям, но он был лишь одним из многих государственных деятелей, связанных узами любви с чернокожими женщинами. Пересуды своего времени, показания бывших рабов, семейные предания и анализы ДНК привели к выводу о вероятности того, что у президента Томаса Джефферсона в течение долгого времени также был роман с рабыней Салли Хемингс, получивший в наше время широкую известность. Хемингс стала героиней художественного фильма «Джефферсон в Париже», ей посвящены несколько телевизионных документальных фильмов, книги, статьи, о ней оживленно спорят, причем некоторые участники дебатов намеренно отрицают вероятность того, что любимый президент американцев мог обесчестить память своей жены и унизить себя любовью к этой квартеронке, которая рожала от него одного ребенка за другим. Между тем потомки Салли, воспитанные на семейных воспоминаниях, отчасти основывали свои притязания на родство с третьим президентом США на результатах анализа ДНК, указывавших на то, что по крайней мере одного из своих сыновей, Эстона, Салли зачала от Джефферсона или кого-то из его родственников.
Матерью Салли Хемингс была Бетти Хемингс, дочь англичанина, капитана Хемингса, и чернокожей рабыни Бетти, принадлежавшей богатому рабовладельцу Джону Уэйлсу. Уэйлс взял Бетти Хемингс к себе в дом в качестве служанки. Бетти стала его любовницей и родила от него шестерых детей, в том числе и Салли, которая появилась на свет в 1773 г. Когда в 1774 г. Уэйлс умер, его законная дочь Марта Уэйлс, позже вышедшая замуж за Томаса Джефферсона, унаследовала сто тридцать пять принадлежавших ему рабов, включая свою сводную сестру Салли Хемингс.
Когда ее рабы прибыли в Монтичелло, поместье Джефферсона, Марта взяла малышку Салли и других своих сводных сестер в дом, чтобы воспитать из них дельную прислугу. В 1782 г. после тяжелой и продолжительной болезни Марта умерла. Девятилетняя Салли и ее мать находились в комнате Марты, когда та со слезами на глазах высказала пожелание о том, чтобы ее дети никогда не подчинялись мачехе. «Держа ее руку в своей, — вспоминал сын Салли, Мэдисон Хемингс, — мистер Джефферсон торжественно пообещал ей, что никогда снова не женится. И он никогда больше не женился»
{192}.
Но после окончания периода траура, когда Джефферсон без устали и без цели ходил пешком или долго ездил верхом, пребывая в печали, он влюбился, причем это повторялось снова и снова, и объектами его чувств оказывались совершенно неподходящие женщины. В их число входила Бетси Уокер, жена его соседа и друга, и Мария Козуэй, жена английского художника Ричарда Козуэя.
Салли Хемингс тем временем подрастала. К 1787 г. она стала очаровательной девушкой со светлой кожей и прямыми волосами по пояс. Она была настолько привлекательна, что обитатели Монтичелло называли ее «красотка Салли». По воспоминаниям современника, ее отличал покладистый характер, и физически она выглядела вполне взрослой.
Приехав в Париж летом 1787 г., Салли пленила всех, с кем познакомилась, и, вполне возможно, обольстила самого Джефферсона. Одинокий мужчина, поклявшийся не вступать в брак до конца своих дней, он проводил долгие часы, сочиняя страстные письма Марии Козуэй. Джефферсон приехал во Францию совсем недавно — американское правительство поручило ему вести переговоры о торговых договорах, а в 1785 г. назначило его послом в этой стране. Примерно в то время, когда во Францию приехала его дочь Полли со своей компаньонкой Салли, он внезапно прекратил писать любовные письма.
Джефферсон тепло заботился о Салли. Благодаря нему она получила хорошее образование на французском языке, он побеспокоился о том, чтобы ей сделали дорогую прививку от оспы, и накупил Салли новых платьев. Возможно, Джефферсон был так внимателен к Салли потому, что полюбил ее и со временем собирался дать ей свободу, или потому, что не хотел, чтобы она сошлась с Джеймсом, его братом и начальником, с которым он приехал в Европу. Салли, которая во Франции забеременела, действительно воспользовалась своим статусом свободной женщины в этой стране, чтобы заручиться обещанием Джефферсона освободить ее детей из рабства по достижении ими двадцати одного года.
У сына Салли, Тома, была светлая кожа, и когда в 1789 г. Джефферсон вернулся в Америку, он опасался, что его политические противники предъявят ему претензии в том, что он приходился мальчику отцом. У Джефферсона имелись на то основания. Его коллега по кабинету и политический соперник Александр Гамильтон постоянно подвергался публичному порицанию за роман с замужней женщиной по имени Мария Рейнольдс. Долговременная же связь с рабыней в его собственных владениях могла дать политическим противникам Джефферсона — позже так и случилось — повод для его суровой критики.
По неясным теперь причинам с января 1794-го по февраль 1797 г. Джефферсон уединенно жил в Монтичелло. Он перестал интересоваться политикой, не читал газеты, занимался только семьей, фермой и рабами. В их число входила и Салли, которая к тому времени родила еще несколько детей. Однако в отличие от Томаса Тистлвуда, который детально описывал свои отношения с Фиббой, Джефферсон не оставил никаких свидетельств об отношениях с Салли. В перечне рабов и документах о распределении продуктов питания и необходимых для жизни вещей нет отметок, подтверждающих, что Салли и ее дети пользовались какими бы то ни было привилегиями. Тем не менее в образе жизни Джефферсона есть намек на какую-то тайну. Только Салли могла делать уборку у него в спальне, которая одновременно служила кабинетом, — всем остальным он запрещал заходить в его sanctum sanctorum
[40]
. Другим красноречивым фактом — его подтверждают записи в «Фермерской книге» — является то, что Джефферсон всегда присутствовал там, где находилась Салли, за девять месяцев до рождения всех семерых ее детей со светлой кожей, а также то, что она никогда не беременела в его отсутствие.
