Джулия родилась 4 июля 1836 г. Она была дочерью рабыни и Джо Льюиса — мужчины испанских кровей со смуглой кожей, который, как Джулия рассказывала внукам, «считался белым». В феврале 1849 г. Джулия была миниатюрной двенадцатилетней девчушкой с кожей цвета меди, мягкими кудрявыми волосами и красивыми зубками. Она принадлежала Элизабет Диксон — матери Дэвида Диксона, самого богатого гражданина округа Хэнкок в штате Джорджия. Джулия была любимицей Элизабет. Она работала горничной в главной усадьбе, а ее комнатка находилась в маленьком доме, расположенном во дворе усадьбы Диксонов. (Большинство не имевших таких привилегий рабов жили в двухэтажном бараке, который называли «домом черномазых».)
Диксоны — овдовевшая Элизабет, которой тогда было семьдесят два года, и трое ее не состоящих в браке детей, Дэвид, Рута и Грин — жили все вместе. Дэвид, любимый сын Элизабет, сам, без посторонней помощи создал семейное состояние. К 1849 г. он владел 2010 акрами земли и пятьюдесятью тремя рабами. Формальное образование у него было невысокое, но его недостаток компенсировался любознательностью и наблюдательностью. Партнеры и конкуренты считали его знающим, но самоуверенным человеком, не допускавшим возражений, слово которого было законом.
Как-то в февральский полдень Дэвид проезжал верхом по полю, на котором играла Джулия. Он подъехал и, покоренный ее прелестью, поднял девочку с земли, усадил в седло, увез и изнасиловал. (Спустя годы он признал, что «дал промашку», изнасиловав ее.) Джулия от него забеременела и поздней осенью родила девочку, которой Дэвид и Элизабет дали эффектное имя Аманда Америка Диксон.
С самого ее рождения Дэвид души не чаял в своей светлокожей дочурке. Как только Джулия отняла ее от груди, он забрал у нее девочку, и они с матерью воспитывали ее так, как считали нужным. Аманда стала мисс Манди даже для Джулии, и большую часть времени девочка проводила в спальне, которую делила с бабушкой. По ночам она спала в специальной кроватке на колесиках, которую днем закатывали под большую кровать Элизабет. Дэвид чрезвычайно привязался к Аманде и всячески ее баловал. Он велел купать ее в коровьем молоке, поскольку в то время считалось, что от него становится светлее кожа. Он нанял преподавателя, который обучал ее чтению и письму, хоть его родных сестер никогда этому не учили. Аманда читала художественную литературу, ей давали уроки игры на фортепьяно, ее холили и лелеяли, оберегали, пылинки с нее сдували.
И тем не менее, как это ни парадоксально, она оставалась рабыней. «Черный кодекс» Джорджии запрещал освобожденным рабам оставаться в штате. Так что единственная возможность для Элизабет Диксон и ее сына сохранить около себя их любимую Аманду состояла в том, чтобы не давать ей вольную.
Все это время, подметая в доме Диксонов полы, штопая им одежду, прислуживая за столом, Джулия каждый день видела свою дочь. Она должна была рассыпаться мелким бисером перед собственным ребенком и наблюдать за тем, как девочка превращается в белую, изящную и вполне образованную папенькину дочку. По словам ее потомков, сохранивших в семейных преданиях воспоминания Джулии, она никогда не простила Дэвиду того, что он ее изнасиловал, и мстила за это, управляя им «железной рукой»
{201}.
«Железная рука» Джулии (но не основная ее обида) была скорее желаемой ею, чем действительной. Свидетельства из разных источников указывают на то, что между Джулией и Дэвидом сложились отношения взаимной привязанности, в силу которых она заняла главенствующее положение в хозяйстве Диксонов. Ее разлучили с Амандой, но во многих других отношениях Дэвид обращался с ней как с женой, которой у него никогда не было. Он без тени смущения целовал ее на глазах у других рабов или поддерживал, когда она слезала с коня. Часто они с Джулией сидели подле камина или в спальне Дэвида, обсуждая домашние проблемы, его соображения по поводу агротехнических новшеств и планов, реализация которых со временем принесла ему известность.
По мере того как здоровье Элизабет ухудшалось, еще молодая Джулия и другая рабыня, Люси, брали на себя многие из ее обязанностей, в частности получили ключи от кладовых, где хранились сахар, виски, мясо, одежда и лекарства, а также стали присматривать за кухней, бесперебойная работа которой считалась делом особой важности. Кроме того, Дэвид передал в ведение Джулии некоторые финансовые операции, касавшиеся арендаторов и торговцев. Складывается впечатление, что она стала волевой и энергичной женщиной, участвовавшей в создании и деятельности империи Диксона. Она уважительно относилась и чувствовала очевидное влечение к человеку, ставшему отцом Аманды и определившему ее собственную руководящую роль в его жизни и его мире.
После того как он ее изнасиловал и вскоре она стала матерью, сексуальные отношения между ними продолжались. Однако ее никак нельзя было считать верной рабыней-любовницей. Она открыто сожительствовала с другим рабом Диксона — Джо Брукеном, от которого в 1853 г. родила дочь Джулиану. Тринадцать месяцев спустя Джулия переспала с Юбэнксом, белым знакомым Диксонов, носившим прозвище Док. Дэвид, видимо, спокойно относился к этим связям, поскольку не упрекал и не наказывал за них Джулию, наоборот, он даже наделял ее более широкими правами в своем домашнем хозяйстве.
По мере того как Джулия взрослела, много и хорошо работала, выстраивала отношения с Дэвидом, Джо и Доком, Дэвид богател и становился все более известным за счет агротехнических нововведений. К 1860 г. он лично владел уже 150 рабами. Сельскохозяйственные журналы публиковали его радикальные теории о правильном землепользовании путем активного применения удобрений, ротации севооборота, неглубокой вспашки и смены посевных культур — совокупность таких мер, по его мнению, могла привести к хозяйственной независимости. Рабов, как он полагал, следовало обучать более эффективным методам работы, что должно было приводить к росту их гордости и вместе с тем к увеличению производительности труда. «Я за пять минут научил раба собирать на сто фунтов больше хлопка в день, чем раньше, и он продолжит в этом совершенствоваться», — писал Дэвид
{202}.
Как явствует из послевоенного свидетельства одного раба, сам Дэвид не всегда делал то, чему учил других. Юла Янгблад, внучатая племянница Джулии, вспоминала, что Дэвид вводил дисциплинарные меры, применявшиеся к рабам надсмотрщиками, которые не гнушались привязывать их к столбу для порки. «Когда я думаю о тех временах, мне остается только улыбаться, чтобы не разрыдаться», — говорила Юла
{203}.
Но когда дело касалось Аманды, сам факт того, что Дэвид жил вместе со своей дочерью, в жилах которой текла кровь цветной рабыни, служил вызовом обществу его времени. Когда гости спрашивали, должны ли они садиться вместе с ней за обеденный стол, Дэвид обычно кричал: «Если вы собираетесь обедать здесь, то да, черт подери!»
{204}
По крайней мере одному своему знакомому он признался в том, что Аманда — его дочь. Другой гость, доктор Е. В. Альфренд, позже, давая показания в суде, сказал, что, поскольку Аманда похожа на Дэвида, он расспрашивал Джулию о том, кто родители девочки. Джулия неохотно ответила, что Аманда ее дочь. «Я сказал ей, что так и думал, и спросил ее, кто отец ее дочери», — вспоминал доктор Альфренд. Джулия колебалась, но потом призналась, что это господин Дэвид
{205}.
