Дрались они достойно. Вскоре, несмотря на вопли Гнея и других центурионов «Держать строй!», луканам удалось раздробить первую шеренгу, и битва распалась на отдельные схватки. А в ближнем бою они ничуть не проигрывали легионерам. Кругом засверкали клинки, послышался лязг оружия и вопли пронзенных мечами людей.
Основной удар пришелся на левый фланг, манипулу кривоногого Пойдуса. За десять минут боя луканы почти смяли ее, скосив на четверть обе центурии. Но и морпехам Гнея пришлось не сладко.
На Чайку с разбега налетел мощный луканский воин с длинными волосами перехваченными обручем. Шлема на нем не было, только кожаный панцирь, легкий круглый щит и меч, почти такой же, как у морпеха. Вместо того, чтобы ударить мечом, чего, собственно, и ждал Федор, лукан лихо подпрыгнул и пнул его скутум. От неожиданности сержант отступил на шаг и, споткнувшись о мертвое тело, упал на спину. Правда, успел прикрыться щитом и оружие не выронил. Лукан с налета ударил его сверху, но скутум, к счастью, выдержал первый удар. Затем второй. Федор выгнулся, сделал мах ногами и, ни на мгновение не упуская противника из виду, пружинисто вскочил. Принял еще один удар, а потом, когда рука луканского воина лишь начинала следующее движение, изловчился, и сделал быстрый выпад мечом. Снизу в живот. Его клинок достиг цели, вспоров подбрюшье нападавшему.
Тот отпрянул назад, но отступить уже не смог. Выронив меч, лукан растерянно глянул на свой рассеченный доспех, из-под которого толчками выплескивалась кровь, и упал. Сначала на колени, а потом лицом в траву. Рядом с ним упал еще один мятежник с разрубленной ключицей.
Федор застыл и отрешенным взглядом скользнул по поверженным врагам. Вот так мечом, глядя противнику в глаза, он убивал впервые.
— Что, солдат, это первый, кого ты убил? — рядом стоял Гней. — Ничего, привыкай. Скоро их будет так много, что ты перестанешь обращать внимание.
В этот момент Федор заметил, как один из нападавших выбил скутум из рук Квинта, вернее, разрубил — щит развалился на две половины. Квинт отступая, упал, как и Федор, минуту назад. Тогда сержант, повинуясь инстинкту, одним движением выдернул пилум из лежавшего в двух шагах мертвого лукана и метнул в противника Квинта. Пилум пробил доспех со стороны сердца, и воин умер мгновенно, рухнув рядом с удивленным Квинтом.
— Молодец, — похвалил центурион, — мечом мог не успеть.
Он повернулся лицом к своему воинству и крикнул, перекрывая звон мечей:
— Манипулам первой линии — расступиться! Третья манипула в бой!
Державшийся все время рядом с Гнеем горнист затрубил условный сигнал, и обе изрядно потрепанные манипулы разошлись в стороны, образовав брешь в и без того разреженном строю. Луканы, которых еще хватало, услышав сигнал, кинулись было в открывшийся проход, но опоздали. Через него уже наступала манипула морпехов с корабля «Letifer». Ее вел в бой сам Филон Секстий Требониус.
Удар свежей манипулы решил судьбу битвы. Луканы дрогнули и побежали, а морпехи Требониуса только успевали метать им вслед пилумы, добивая смятенного и беспорядочно отступающего противника. Но некоторым все же удалось достигнуть тропы, где еще совсем недавно виднелся обоз.
— Перестроиться! — приказал Гней. — Преследовать врага! Не жалеть никого.
И обе манипулы, приведя в должный вид свои ряды, устремились за скрывшимися мятежниками. Несмотря на то, что солдаты Требониуса настигли обоз первыми, драки хватило всем, там оказалось еще не меньше сотни луканов. У Федора даже мелькнула мысль, что не все они родом из той деревни. Скорее боевое охранение, приставленное к мирным жителям. Но вскоре он понял, что на этой войне мирных жителей не бывает.
Уничтожив остававшихся на горной тропе защитников, легионеры Гнея, Требониуса и кривоногого Пойдуса принялись убивать всех, кто находился в обозе. Войдя в раж кровавой схватки, они рубили людей, не разбирая, кто перед ними, в том числе женщин и подростков, попадавшихся под руку. Особенно свирепствовал в истреблении луканского обоза Тит Курион Делий, его давний знакомый. На глазах Федора он зарубил двух женщин, а потом и пацана, кинувшегося защищать свою мать. Увидев это, Чайка едва сам не бросился на Тита. И обязательно сделал бы это, если бы рядом вновь случайно не оказался Гней. Впрочем, остальные легионеры делали то же самое. Даже Квинт. Сам Федор ограничился лишь схваткой с вооруженным луканом и быстро с ним разобрался, отрубив сначала руку, а потом проткнув мечом.
Скоро все было кончено. Пройдясь вдоль изрубленных тел, Гней Фурий Атилий окинул их привычным взором и приказал:
— Построить манипулы!
А когда подразделения застыли, словно на смотре, добавил, оглядев уставших и окровавленных солдат.
— Молодцы! Мы победили в первой схватке. Но долг призывает нас двигаться дальше. Центурионам — пересчитать людей и похоронить убитых. Впереди горная крепость, и ее, если повезет, мы должны захватить до заката. Марс и Юпитер ждут от нас кровавой жертвы, так не заставим же богов ждать долго!
Спустя час, прошедший с момента окончания схватки с луканами, морпехи двинулись дальше. Каждый разыскал свои пилумы или взял чужие, благо теперь хватало свободных. Квинт нашел себе новый щит.
— Спасибо, брат Тертуллий, — сказал он Федору, когда они снова шагали по горной тропе рядом, — если бы не ты, зарубил бы меня тот лукан. Твой щит крепче оказался.
— Да ладно, — отмахнулся сержант, — случись со мной такое, тебе бы пришлось выручать. Это война. Здесь иначе никак. Зачем только баб всех перебили, не понимаю.
— Да ты что, Федр, — удивился Квинт, осклабившись, — сам же сказал: война. Это же луканские бабы. Их всех надо вырезать. Хотя, перед смертью можно было бы и попользоваться, им все равно пропадать.
— А детей? — опять спросил легионер, перехватывая пилумы покрепче.
— На всякий случай, — терпеливо пояснил Квинт, — Дети врагов — тоже враги. Вырастут, будут мстить Риму. Как ты не понимаешь? Они не признают римский порядок, наши законы. Гней правильно сказал — никого не жалеть. А ты чего раскис?
— Я в порядке, — отмахнулся Федор, хотя на душе у него кошки скребли.
В первом бою с луканами они потеряли восемнадцать человек. А в манипуле Пойдуса недосчитались двадцати семи. Но зато луканы полегли все. Гней излучал удовлетворение, а зеленые легионеры, попробовав крови, воспряли духом и двинулись дальше. У всех новобранцев это был первый в жизни бой, но никто, кроме Федора, особенно не напрягался насчет убитых женщин и детей. Все рассуждали так же, как Квинт. Сказали рубить — руби, не рассуждай. Иначе сам погибнешь. На войне только так и надо.
Через пару часов легионеры форсированным маршем поднялись по узкой тропе, оказавшись в небольшом ущелье. Дальше вперед ущелье расходилось на два рукава. Один заворачивал обратно к морю, видневшемуся отсюда достаточно хорошо. Правда, место стоянки римских судов оказалось скрыто отрогами. А другой заканчивался возвышением и небольшим плато, на котором Федор издалека увидел луканскую крепость. Она выглядела небольшим селением, выстроенном на возвышенности и обнесенном прочной каменной стеной метров шести-семи в высоту, с двумя башнями у ворот. Точнее, почти обнесенном. Часть стены была бревенчатой, видимо, обитатели городка не успели заменить дерево на камень. Но даже эта часть выглядела достаточно прочно.
