Но самое удивительное, что сразу же бросилось в глаза опциону — отсутствие какой-либо одежды. Вернее, на телах, прикрытых щитами, угадывались только штаны из грубого сукна. На нескольких кельтах (Федор продолжал определять их привычным для себя названием) зоркий опцион все же разглядел железный шлем с вертикальным плюмажем, украшенный какими-то фигурками, и кольчугу.
[96]
Но эти, скорее всего, являлись вождями. У большинства же кельтов не усматривалось даже худых доспехов… Только высокий, от земли до груди, щит. Зажатый в руке дротик. И невероятной длины меч, висевший справа на цепи, переброшенной через плечо.
Помимо этого Федор заметил в строю множество горнистов со странными трубами в виде кабаньих голов с языками, приспособленными под прямым углом к самому горну. И еще несколько человек в рогатых шлемах, державших в руках копья с широченными наконечниками и висевшими под ними небольшими пестрыми штандартами. Другие знаменосцы стояли, опершись о длинные копья с навершием в виде голов все тех же кабанов, волков и других диких зверей, которые иначе как тотемами отрядов было и не назвать. Сами же они держались очень гордо, как и подобает знаменосцам.
[97]
Федор испытывал крайнее удивление. Он ожидал увидеть простую толпу горных жителей, а перед ними стояла вполне организованная армия. Вообще, на первый взгляд, галлов здесь собралось немало. Во всяком случае, ничуть не меньше, чем самих римлян. А это, если вспомнить слова центуриона Эбуция о том, что каждый галл стоит троих римлян, приводило к неприятным выводам.
Внезапно один из галльских горнистов поднял свою длинную трубу и дунул в нее изо всех сил. Над горной долиной прокатился глухой рокочущий звук. Федор вздрогнул от неожиданности. Вскоре звук затих, но висевшая так долго тягостная тишина больше не вернулась. За первым горнистом второй издал тот же звук, а затем еще несколько огласили окрестности надсадным ревом.
То, что произошло следом, Федор запомнил на всю жизнь. Стоявшие смирно галлы вдруг вскинули вверх свои огромные щиты, выхватили длинные мечи и стали стучать ими друг о друга, издавая дикий шум. При этом они разом раскрыли свои глотки и заорали так, словно стремились добиться схода лавины с ближайшего ледника. Многие выскакивали из строя вперед и разведя руки в стороны, потрясали оружием, выкрикивая в сторону римлян какие-то оскорбления. Переводчик в данном случае не требовался. Особенно рьяных, добежавших едва ли не до первой шеренги римлян, оказалось человек десять. Они продолжали орать не переставая. А вскоре, побросав щиты на землю, вскинули вверх мечи и стали вращать ими над головой, как обезумевшие.
Это было так непохоже на поведение дисциплинированной римской пехоты, что Федор снова застыл в изумлении.
— Чего это они? — хрипло брякнул Федор, осмелившись нарушить тишину и задать вопрос стоявшему в двух шагах центуриону.
— Это зачинщики, — снизошел до ответа Гней, — вызывают на бой нашего лучшего воина. Хотят спеть свою последнюю песню.
— Песню? — не понял обескураженный Федор, разглядывая галлов, казалось, совсем не стремившихся сохранить собственную жизнь. — Какую песню?
[98]
Но на этот раз центурион не ответил. Вместо этого он вскинул руку вверх и крикнул, перекрывая рев галлов.
— Убить зачинщиков!
И тотчас из передней шеренги вылетело множество пилумов, пронзив ничем не защищенные тела. Остальные галлы мгновенно затихли, и на несколько секунд над долиной повисла глубокая тишина. Настолько мертвая, что Федор явственно услышал удары своего сердца. И вдруг галлы буквально взорвались ревом. Вскинув оружие, они бросились в атаку на стоявших неподвижно римских пехотинцев. И в первой лавине галлов бежал не один десяток полуобнаженных до пояса воинов, вообще отбросивших щиты. Они вращали над головой огромными мечами, а их стоявшие дыбом волосы мотались из стороны в сторону, словно львиные гривы.
«Боже, — взмолился Федор, — спаси нас от галлов!». Пару минут назад, еще до того, как были убиты зачинщики, Гней приказал своему опциону отправить четырех гонцов. Двое из них должны достичь соседней долины в поисках солдат кривоного Пойдуса. А двое других отправиться непосредственно в лагерь. Им приказано сообщить, что галлы настигнуты, но потребуется помощь. И Федор успел выполнить распоряжение — оставив тяжелые щиты, гонцы бросились в путь, исчезнув в лесу буквально в тот момент, когда галлы ринулись в атаку.
Нет, галлы — не луканы, хотя и тех трусами не назовешь. Впечатление было такое, словно на деревянный частокол наехал бульдозер. Размахивая своими мечами и не обращая внимания на взметнувшиеся навстречу пилумы — они казались заговоренными, поразить удалось лишь немногих — полуобнаженные галлы добрались до первой шеренги и обрушили на щиты легионеров удары своих мечей. Раздался звон и треск. Первая шеренга римлян полегла почти сразу, причем, как успел заметить Федор, манипула принципов сражалась ничуть не лучше гастатов. Внезапно все выпало из поля зрения. Кроме одного…
На него налетел здоровенный враг, с усатой рожей, размалеванной по всей ширине синей краской. От удара его меча скутум Чайки завибрировал, но не раскололся. Следующий удар обещал снести ему голову, если бы Федор не пригнулся, уходя вниз и в сторону. Его спасло лишь то, что меч, не найдя жертвы, по инерции заставил галла на мгновение развернуться к нему вполоборота, подставив ничем не прикрытый бок. И опцион, справившись с первым оцепенением, не стал упускать такого шанса. Коротким и точным движением он всадил свой меч галлу под ребра и мгновенно выдернул обратно. Горный воин издал вопль, но меча не выпустил, а лишь отступил на шаг назад, с удивлением воззрившись на свой распоротый бок, из которого ручьем лилась алая кровь.
Он оказался настолько силен, что даже вскинул меч над головой, чтобы уйти в мир иной вместе с противником. Но опцион и на этот раз не оплошал. Резкий выпад, и меч вонзился в шею, чуть выше золотой цепи из широких квадратных бляшек. Но и этот смертельный удар не остановил галла. Уже падая замертво, он все же нанес свой последний удар, но Федор легко отразил его, отведя длинное лезвие в сторону. Бросив быстрый взгляд по сторонам, опцион нагнулся, чтобы получше рассмотреть золотую цепь.
