Москвичи, к счастью, не ведали, что удивительный размах и помпа, с коей была устроена коронация, – плод усилий самой императрицы. Вернее, воплощение ее повелений.
– Державе убытку не будет, но должна быть хоть какая-то отрада. И то – все равно недоимки не собрать. Так уж пусть порадуется люд-то.
И поставила размашистую подпись на манифесте о прощении преступников и сложении всех штрафов и начетов с 1719 до 1730 года. Для уже наказанных казнокрадов, растратчиков и взяточников в манифесте значилась невиданная льгота. Их не только освобождали от наказания, но и разрешили вернуться на государственную службу.
Празднование коронации, несмотря на столь широкие жесты, которые несомненно привели к истощению казны, надолго запомнили жители Москвы. Традиционные залпы салюта и пальба стоящих шпалерами войск, триумфальные арки и украшенные разноцветными полосами ковров и сукна стены окрестных домов, вдоль которых двигалась церемония. Толпы народа следили за грандиозными выездами знати, а многолюдные маскарады, в которых принимали участие тысячи человек, были повторены девять раз подряд!
Щедрые милости как из рога изобилия хлынули на подданных – одни получили новые чины, ордена, другие – поместья, третьи – деньги, четвертые – помилование. Государыня объявила массовые амнистии.
Двадцать седьмого сентября, уже вернувшись в Санкт-Петербург, Елизавета подписала указ: «Ее императорскому величеству сделалось известно, что в бывшие правления некоторые лица посланы в ссылки в разные отдаленные места государства и об них когда, откуда и с каким определением посланы, ни в Сенате, ни в Тайной канцелярии известия нет, и имен их там, где обретаются, неведомо: потому Ее императорское величество изволила послать указы во все государство, чтобы, где есть такие неведомо содержащиеся люди, оных из всех мест велеть прислать туда, где будет находиться Ее императорское величество, и с ведомостями, когда, откуда и с каким указом присланы».
– Ох, матушка, крутенько забираешь…
– Арманушко, не становись занудою, прошу. Ты не знаешь, какие обеты принесла я там, в первопрестольной. Да и никто не знает: сие одному лишь госоподу нашему ведомо. Однако же сим обетам я буду следовать столько, сколько живу. И от них, уж поверь, меня никакими словами не отвратить. Так что не старайся понапрасну – токмо силы бесцельно истратишь да слова впустую.
О да, неженский характер императрицы тогда впервые проявился в полную силу. А обет, который она дала Богу, был более чем нерушим. С того апрельского дня и до самой своей кончины Елизавета Петровна, императрица и самодержица, не принимая формального акта, ничего не провозглашая, все же не подписала ни одного смертного приговора.
Потомки навсегда запомнили эту невиданную милость императрицы – ведь такого в истории России никогда не бывало. Щедростью и милосердием, размахом деяний и собственной красотой Елизавета Петровна покорила москвичей и всю страну. Она уезжала из старой столицы в новую уже признанной государыней, императрицей. Ее титулы звучали не менее гордо, чем у ее предков, но за ними, вот удивительно, стояла подлинная любовь народа – и этим мало кто из Романовых мог похвастаться.
«Мы, Божиею поспешествующей милостию, Мы, Елизавет Первая, императрица и самодержавица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новогородская, царица Казанская, царица Астраханская, царица Сибирская, государыня Псковская и великая княгиня Смоленская, княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных, государыня и великая княгиня Новагорода Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белоозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всея северныя страны, повелительница и государыня Иверской земли, Картлинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских князей и иных наследная государыня и Обладательница…»
Манифест
О вступлении на Престол Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, с обстоятельным изъяснением ближайшаго и преимущественнаго права Ея Величества на Императорскую Корону.
Объявляем всем. Понеже в прошлом 727 году Маия 7 числа, по кончине блаженныя и вечнодостойныя памяти Матери Нашей, великия Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны, объявленною духовною (по которой тогда все Наши верноподданные, как духовнаго, так и светских чинов, присягали), о наследстве Всероссийскаго Императорскаго Престола, первым артикулом определен Наследником Император Петр Вторый; а по кончине Его о Сукцессорах Всероссийскаго Престола, в 8 артикуле сими словами изображено тако: Ежели Великий Князь без наследников преставится, то имеет по Нем Цесаревна Анна со Своими Десцендентами, по Ней Цесаревна Елисавета и Ея Десценденты, а потом Великая Княжна и Ея Десценденты наследствовать; однако ж мужеска полу Наследники пред женским предпочтены быть имеют; однако же никто никогда Российским Престолом владеть не может, который не Греческаго закона, или кто уже другую корону имеет. И тако следовательно по тому Ея Императорскаго Величества Матери Нашей Государыни тестаменту, как то выше изображено, Мы еще тогда ж, как скоро по воле Всемогущаго Бога, император Петр Вторый сию временную на вечную жизнь пременил, уже законною Наследницею Нашего Отеческаго Всероссийскаго Престола без изъятия были; но недоброжелательными к Нам и коварными происки бывшаго тогда при Его Императорском Величестве, Оберъ-Гофмейстером Графа Андрея Остермана, та Ея Величества Матери Нашей Государыни духовная, по кончине Его Величества, (ибо при упомянутом Его Величестве Императоре Петре Втором, все Государсвенныя тако важности подлежащия дела были в его Остермана руках) скрыта, и его ж Остермана происком, дабы Мы, яко довольно зная уже его коварные и Государству Нашему вредительные многие поступки, Всероссийский Престол не наследовали, избрана на Престол Всероссийской Империи, мимо Насъ (как всему умному Свету известно есть, законной Отеческому Престолу Наследницы) блаженныя памяти Императрица Анна Иоанновна. Когда ж в прошлом 740 году в Октябре месяце, Ея Величество уже к смерти разболелась, тогда он же Граф Остерман сочинил определение о наследнике Ея Величества (которое 6 числа того Октября напечатано и в народ публиковано), что тем Ея Величество учиняет Наследником по себе Принца Антона Ульриха Брауншвейг-Люнебургскаго, от Светлейшей Принцессы Мекленбургской Анны рожденнаго сына (никакой уже ко Всероссийскому Престолу принадлежащей претензии, линии и права неимеющаго) еще только двумесячнаго младенца суща Иоанна, котораго в том же определении и Великим Князем Всероссийским проименовал, и, не удовольсуяся тем, к вящшему Нам оскорблению и к явному законнонаследнаго Нашего Престола Нас лишению, еще и того в то же определение внести не устыдился, чтоб и по смерти его Принца Иоанна наследниками Всероссийской Империи быть брату его, а по смерти паки таковому же его брату, а в случае и того преставления, другим от помянутых Принца Брауншвейг-Люнебурскаго и Принцессы Мекленбургской (кои и сами нимало к Российскому Престолу права не имеют) раждаемым Принцам; которое уже в крайней Ея // Величество слабости бывши, 5 числа того Октября и подписать изволила. И по тому чрез его ж Остермана с бывшим Фельдмаршалом Графом Минихом общему старанию, упоминаемый Принц Иоанн, по кончине Ея Величества, того ж Октября 17 Всероссийским Императором утвержден. И понеже тогда, как Гвардия Наша, так и полевые полки, были у упоминаемаго Гарфа Миниха и отца его (Принца Иоанна) Принца ж Антона Ульриха Брауншвейг-Люнебургскаго в команде, и тако как уже здраво всякому разсудить можно, тогда и вся сила состояла в их руках, и следовательно и все доброжелательные Нам Наши верноподданные, будучи в крайней от того опасности и утеснении, по тому определению ему Принцу Иоанну, яко учиненному тем определением Императору, и притом же по кончине Ея Величества объявленному и о правительстве в малолетстве его особому определению (которое он же Граф Отсерман один к Ея Величеству для подписания неоднократно нося, склонил 6 числа того ж месяца подпиать), присягать принуждены сталися. Да и они сами, яко то часто упоминаемый Принц Антон Ульрих с супругою его Принцессою Анною, льстясь Всероссийский Престол удержать, сыну своему по тем обеим определениям с подпискою их рук присягали же, но потом, как то уже всму Свету известно есть, попощию часто упоминаемых же Графов Остермана и Миниха, и Графа Михайла Головкина, презря упоминаемую учиненную свою присягу, то о правительстве определение нарушили, и правительство Нашей Империи в свои руки, под именем той Мекленбургской Принцессы, супруги Принца Брауншвейг-Люнебургскаго Анны, насильством взяли, и чрез то сама себе означенная Принцесса титул (нимало ей подлежащий) Великой Княгини Всероссийской придать не устыдилася; от чего как то всем же довольно известно есть, не токмо немалые в Нашей Империи непорядки и верным Нашим подданным крайния утеснения и обиды уже явно последовать началися, но еще и к вящшему Нашей собственной Персоне утеснению и опасности, часто упоминаемыми Остерманом и Головкиным, с их Принца Антона Ульриха и супруги его Принцессы Анны согласия, сочинено некоторое к конечному Нас от Нашего законнаго, и по правам всего Света, к тому же и по крови подлежащаго наследия, Всероссийскаго Престола отрешению, отменное о наследствии Нашей Империи определение, которым и самое ее Принцессу Анну в Императрицы Всероссийския еще и при жизни сына Ея, Принца Иоанна, утверждать отважилися. И тако, видя такия во время того младенца (ибо ему от рождения и ныне токмо четырнадцать месяцов есть) происходящия к крайнему Нашего Государства разорению и крайния же разными образы подданным Нашим утеснения и чаемые как внутренние Империи Нашей, так и внешние непорядки и безпокойства, и впредь худыя следствия, и будучи уже и сами мы, Нашею Императорскою Персоною, в крайнем опасении, для пресечения всего того, помощию всех благ Подателя Нам, Творца Бога, и по верноподданнейшему к Нам всех Наших верноподданных, а наипаче и особливо Лейб-Гвардии Нашей полков прошению, Родительский Наш Престол, истекающаго сего месяца 25 числа (как того числа изданным в народ Манифестом объявлено) Всемилостивейше восприять соизволили. И хотя она Принцесса Анна и сын ея Принц Иоанн, и их дочь Принцесса Екатерина (как-то уже довольно выше изъяснено) нималейшей претензии и права к наследию Всероссийскаго Престола ни по чему не имеютъ; но однако в разсуждении их, Принцессы и его Принца Ульриха Брауншвейгскаго // к Императору Петру Второму по матерям свойства, и из особливой Нашей природной к ним Императорской милости, не хотя никаких им причинить огорчений, с надлежащею им честию и с достойным удовольствием, предав все их вышеизъясненные к Нам разные предосудительные поступки крайнему забвению, всех их в их отечество Всемилостивейше отправить повелели.
