— А ты хотел отпереть дверь и выйти наружу?
— Как Алиса.
— Алиса — это твоя подружка?
Я киваю:
— Она из книги.
— «Алиса в Стране чудес». Она хотела выйти наружу, чтобы громко заплакать, — говорит мужчина-полицейский.
Я знаю эту историю. Но как он мог прочитать нашу книгу, его ведь не было с нами в комнате? Я говорю ему:
— Ты знаешь о том, что Алиса наплакала целый пруд?
— Что? — Он смотрит на меня в маленькое зеркало.
— Она наплакала целый пруд слез, помнишь?
— Твоя Ма плакала? — спрашивает офицер Оу.
Люди, живущие снаружи, ничего не могут понять, может, они слишком долго смотрят телевизор?
— Нет, это Алиса плакала. Ей всегда очень хотелось попасть в сад, как и нам.
— Ты тоже хотел попасть в сад?
— У нас был не сад, а задний двор, но мы не знали тайного кода.
— Ваша комната — сбоку от заднего двора? — спрашивает она.
Я качаю головой. Офицер Оу трет лицо.
— Помоги мне, Джек. Ваша комната — рядом с задним двором?
— Нет, не рядом.
— Хорошо.
Ма. Ма, Ма.
— Он вокруг нее.
— Ваша комната — на заднем дворе?
— Да.
Я вижу, что офицер Оу радуется моему ответу, но не знаю почему.
— Отлично, отлично. — Она смотрит на свой экран и нажимает на кнопки. — Отдельно стоящее сооружение позади домов на Карлингфорде и Вашингтоне…
— Не забудь про окно на крыше, — подсказывает ей мужчина-полицейский.
— Ты прав, с окном на крыше.
— Это что, телевизор? — спрашиваю я.
— Гм?.. Нет, это фотографии всех этих улиц. Камера находится в космосе.
— В открытом космосе?
— Да.
— Ух ты, как круто!
Голос офицера Оу звенит от возбуждения:
— Три четыре девять, Вашингтон, сарай позади дома, свет в окне на крыше… Похоже, это то, что нам надо.
— Это дом три четыре девять, Вашингтон, — говорит полицейский в свой телефон. — Давай дальше. — Он смотрит на нас в зеркало. — Имя владельца дома не совпадает, это — мужчина кавказского происхождения, дата рождения — двенадцатое десятого, шестьдесят первого…
— Машина?
— Давай дальше, — говорит он снова и ждет ответа. — Сильверадо две тысячи один, К девять три П семь четыре два.
— В точку! — восклицает офицер Оу.
— Мы выезжаем туда, — говорит мужчина-полицейский. — Пришлите вторую машину к дому три четыре девять, Вашингтон.
Машина разворачивается, теперь мы едем быстрее, и у меня опять кружится голова. Наконец мы останавливаемся. Офицер Оу смотрит из окна на дом.
— Света в доме нет, — говорит она.
— Он — в нашей комнате, — говорю я, — пытается убить Ма, — но мои слова тонут в рыданиях, и я сам их не слышу.
Позади нас останавливается другая машина, точно такая же, как наша. Из нее выходят полицейские.
— Сиди здесь, Джек. — Офицер Оу открывает дверь. — Мы сейчас найдем твою Ма.
Я подпрыгиваю, но ее рука удерживает меня в машине. «Я пойду с вами», — хочу сказать я, но вместо слов из меня льются слезы. Офицер Оу достает большой фонарь и включает его.
— Этот офицер останется с тобой…
В машину садится человек, которого я никогда до этого не видел.
— Нет!
— Отодвинься от него, — говорит офицер Оу полицейскому.
— Возьмите газовую горелку! — кричу я, но слишком поздно, она уже ушла.
Раздается треск, задняя часть машины подскакивает вверх. Багажник — вот как это называется.
Я закрываю руками голову, чтобы в нее ничто не проникало — ни лица, ни свет, ни шум, ни запахи. Ма, Ма, не умирай, не умирай, не умирай…
Я считаю до ста, как велела мне офицер Оу, но ничуточки не успокаиваюсь. Потом я считаю до пятисот, но и это не помогает. Мою спину сотрясает дрожь, это, наверное, от холода. Куда же делось одеяло? Вдруг раздается ужасный звук. Это на переднем сиденье сморкается полицейский. Он слегка улыбается мне и засовывает бумажный платок в карман, но я отворачиваюсь и смотрю на дом, в окнах которого нет света. Часть его сейчас открыта — не думаю, чтобы ее открыл Старый Ник. Это гараж, огромный темный квадрат. Я гляжу на него сотню часов, и у меня уже болят глаза. Кто-то выходит из темноты, но это еще один полицейский, которого я до этого не видел. За ним идет офицер Оу, а рядом с ней…
Я колочу по двери машины, не зная, как ее открыть, я пытаюсь разбить стекло, но у меня ничего не получается.
— Ма, Ма, Ма, Ма, Ма, Ма…
Ма открывает дверь, и я чуть было не выпадаю из машины. Она хватает меня и прижимает к себе. Это она, живая на все сто процентов.
— Мы сделали это, — говорит она, когда мы оба усаживаемся на заднее сиденье. — Впрочем, это сделал ты, а не я.
Я мотаю головой:
— Я забыл наш план, я все перепутал.
— Ты спас меня, — говорит Ма, целуя мои глаза и крепко прижимая к себе.
— Он приезжал к тебе?
— Нет, я была одна и ждала. Это был самый долгий час в моей жизни. А когда дверь взорвалась, я подумала, что у меня разорвется сердце.
— Полиция использовала газовую горелку?
— Нет, дробовик.
— Я тоже хочу увидеть взрыв.
— Он продолжался всего секунду. Ты еще увидишь взрыв, я обещаю. — Ма улыбается. — Теперь мы можем делать все, что захотим.
— Почему?
— Потому что мы свободны.
У меня кружится голова, а глаза закрываются сами собой. Мне так хочется спать, что я боюсь, моя голова слетит с плеч. Ма шепчет мне в ухо, что нам надо еще поговорить с другими полицейскими. Но я прижимаюсь к ней и говорю:
— Я хочу спать.
— Вскоре нас где-нибудь уложат.
— Нет, хочу в свою кровать.
— Ты имеешь в виду ту, что осталась в комнате? — Ма откидывается и смотрит мне в глаза.
— Да. Я увидел мир и очень устал.
— О, Джек, — говорит она, — мы туда больше никогда не вернемся.
Машина отъезжает, а я плачу и не могу остановиться.
Глава 4
ПОСЛЕ
Офицер Оу едет на переднем сиденье, сзади она выглядит совсем по-другому. Она оборачивается, улыбается мне и говорит:
— А вот и наше отделение.
