Степанов с досадой посмотрел на своего приятеля и, ни слова не говоря, отправился отдать распоряжение Степаниде приготовить закуски. Ему не хотелось слушать разглагольствования Джунковского на антисемитские темы. Александр Николаевич знал, что затем Джунковский перейдет к теме масонства и к теме засилья немцев в русском обществе. В этом бывший шеф жандармов был действительно человеком больным. К тому же ему самому нужно было в ближайшее время разговаривать с Суровцевым о масонстве. Ему давно было известно о существовании военной масонской ложи, но теперь было известно и о том, что в этой ложе зреет заговор. «Ладно, – решил генерал, – пусть речи Джунковского станут прелюдией к предстоящему разговору. В конце концов, штабс-капитан не дурак. А крайние воззрения Джунковского позволят потом проще объяснить Суровцеву истинный порядок дел».
Когда он, умывшись и переодевшись, с домашним халатом и тапочками для гостя вернулся в гостиную, Джунковский излагал Мирку-Суровцеву причины исторической нелюбви украинцев, которых он, конечно же, называл хохлами, к евреям, возникшей во времена Богдана Хмельницкого, накануне присоединения Украины к России. Изложение фактов носило у него ярко выраженный вульгарный характер. Переодевшись в предложенный хозяином халат и сняв сапоги, бывший жандарм, сунув ноги в великоватые для его ног тапочки, продолжал разлагающие молодого человека речи. Он действительно стал еще более похож на Мюнхгаузена.
– Поляки всегда совершенно искренне верили Ватикану. Но уважали и чужую, православную веру. Сами они, как нация романтическая и благородная, никогда бы не решились собирать налог с Украинской православной церкви во времена Речи Посполитой. И, как всегда в смутное время, встряли жиды. Извиняюсь, евреи. Они и попросили отдать им Украинскую церковь на откуп. И можно понять любого хохла. Он в храм Божий пошел, а его у ворот встречает иудей с кружкой для сбора налогов за веру. Кому понравится? У кого денег нема, салом плату возьмут, которое сами, впрочем, и не жрут вовсе. Ну и, как всегда, в долг в церковь пропустят, не забыв о процентах. Вот после таких-то социально-религиозных и национальных отношений собрались хохлы и вырезали всех подвернувшихся евреев. Запорожцы опять же. Эти и без повода резали иудеев. С тех пор и те и другие смотрят друг на друга с подозрением. Но лично я не осуждаю хохлов. И осуждаю евреев. Какого черта нужно было влезать в «извечный спор славян между собою»? – закончил он неожиданно цитатой из Пушкина.
– Ваше превосходительство, – обратился Суровцев к Джунковскому, – Департамент полиции причастен к организации еврейских погромов?
И Степанов и Джунковский с интересом взглянули на штабс-капитана. Вопрос был не из тех, которые принято прямо задавать и тем более прямо на них отвечать. Честный взгляд офицера отметал всякие мысли о провокации.
– Нет! – резко ответил Джунковский.
– Департамент полиции просто не возражает против них, – не без иронии уточнил Степанов.
– А зачем возражать? – оживился Джунковский. – Зачем возражать, если евреи изначально революционеры? Лучшая часть русского народа это нутром чувствует. Я в последнее время стал очень интересоваться историей.
– Ну и что говорит история? – Степанов решил дать Джунковскому высказаться до конца.
– История, как известно, ничему не учит, но говорит, например, что от Великой французской революции, а до этого от Английской, выиграли только евреи. Английская и французская монархии стали же карманными. Теперь Франция и вовсе республика. Их правительства только потому и существуют, что сдерживают свои народы от расправы над иудеями. А как иначе, если они своими деньгами их поддерживают?
Еврейский вопрос широко обсуждался в русском обществе в период между двумя революциями, но Суровцеву никогда не приходилось говорить на эту тему со Степановым. Потому он, так же прямо, как до этого Джунковского, спросил своего наставника:
– Ваше превосходительство, а вы что думаете о евреях?
– Я в этом вопросе придерживаюсь позиции покойного премьера Столыпина. Когда его однажды об этом спросили, он отвечал: «Я русский националист и не принимаю всего, что вредит России. Антисемитизм вредит России».
– Вот-вот. А преисполненный чувства иудейской благодарности еврей Богров всадил в него несколько пуль. Так сказать, от всей души и от сердечной щедрости своего гонимого народа, – не удержался от комментария Джунковский. – Я уверен, что переход России к золотому эталону не что иное, как масонские и еврейские фигли-мигли. Ты мне сам говорил, что покойный император Александр III – упокой Господь его душу – до самой смерти не хотел переходить к золотому обращению от обращения серебряного. И всегда говаривал: «Сколько нужно золота для торговли с другими странами, столько и нароем, а внутри страны серебро пусть будет дороже золота». Так нет! Сиятельнейший граф полусахалинский Сергей Юльевич Витте ввел все ж таки этот чертов эталон! И у России, с ее запасами золота, появились крупные долги. И вообще милое дело! Россия с Японией воюет. Две империи друг другу морды расхлестали, и обе в результате задолжали за это деньги Ротшильду. И все тот же Сергей Юльевич за половину Сахалина обе стороны умиротворил. И для России не велика потеря, и японцы сыты. И опять же разбитые морды залечить денег в долг попросят.
– Не так все просто. Нам для развития деньги, как никому в мире, нужны были и тогда, и теперь, – устало вставил свое слово Степанов.
– А по мне, так лучше никакого развития, чем развитие с таким мордобоем. И потом, золота в мире уже столько добыто, что оно ни черта не стоит. Я думаю, что оно уже извлекается время от времени из оборота, чтоб совершенно не обесценилось, и что и революции для того придуманы, чтоб это золото терялось.
Не так собирался провести этот вечер Степанов. Но понимая, что захмелевший Джунковский не ослабит мертвую хватку на горле злободневной темы, решил взять инициативу в свои руки:
– Современный мир стал расплачиваться за свое многовековое презрение к евреям. И Россия, как никто другой.
– Ну это вы, батенька, перебрали через край. Где еще так с ними возились, как у нас?
– Вот именно что возились, а с ними нужно было условиться, вернее, с их элитой, которую мы старательно не хотели замечать. Мало того, делали все, чтобы ее у нас не было. И как следствие, все еврейские капиталы в стране начинают работать на капитал международный. А этому капиталу наша монархия – кость в горле.
– Вот ты и признал, что масоны и евреи готовят у нас революцию. Правда, они не понимают, что Россия им не Франция и не Англия, здесь будет что-то такое, что их первых же не устроит.
Суровцев растерянно слушал генералов. Он не раз и не два слышал подобные разговоры, но до сих пор они мало его занимали. Он, будучи русским офицером с немецкими корнями, относился с нескрываемым презрением к черносотенным призывам «Бей жидов – спасай Россию». Но он знал, что существует масонство, о котором все говорят и о котором никто толком ничего не знает. Тем более он не мог понять, почему масонов связывают с евреями, а евреев с масонами. Словно чувствуя, что молодой человек находится в неком смятении, Степанов повел разговор с ним, а не с Джунковским:
