– Иди к черту, – беззлобно и второй раз за эту ночь ответил Фитину Судоплатов.
– Ты мне лучше вот что скажи... Откуда он знает о начавшейся войне? В то, что он это установил, как он сказал, по «нервозности охраны», я лично не верю. Кто с ним общался, кроме тебя?
– Мой помощник, но он строго предупрежден. По его словам, арестованный к нему иногда обращался. Три или четыре раза. Просьба была одна: давать ему больше бумаги для его писанины. Вопросники составлял ему я. Ты их видел. Правда, с начала войны ему перестали давать газеты. Это уже я распорядился. Может быть, он поэтому предположил? Потом, охрана у него до последнего времени была глухонемая.
– А сейчас говорящая?
– Я и сам это только что выяснил. Прежних охранников командировали в Куйбышев.
Фитин понимающе кивнул. Там, в районе Куйбышева и в самом городе, проводились мероприятия по возможной эвакуации правительственных и военных учреждений страны в случае угрозы взятия столицы. Фитин, как и Судоплатов, знал об этих сверхсекретных работах на берегу Волги.
– И все же он располагал какой-то информацией. Хотя, как генштабист, он-то знает, что агрессор к нам традиционно идет через Смоленск. Наполеон тоже вышел к Смоленску в середине июля.
– Только через Березину переправился чуть раньше.
– Что ты хочешь? У Наполеона была только конная тяга. Кстати, мне уже передали. Товарищу Сталину нравится сравнение Отечественной войны 1812 года с войной нынешней. Все нравится, кроме эпизода с оставлением Кутузовым Москвы. Но не об этом речь. Наш подопечный, а теперь и наш подчиненный, и вправду не простой. Я с ним в твое отсутствие с минуту только поговорил, и он мне подкинул не на один день информации для размышления. – Фитин похлопал себя по нагрудному карману гимнастерки, в котором находился листок с какой-то схемой, составленной Суровцевым.
– Прямо так серьезно?
– Ты знаешь, он подсказал мне интересную схему, которая была неприемлема до сих пор, но может очень интересно работать в нынешних условиях. Я подумаю, а потом поделюсь. А ты все же проверь, не общался ли он с внешним миром. Я сам иногда поражаюсь, но интуиция меня до сих пор не подводила, – сказал он и сплюнул три раза через левое плечо.
– Суровцев должен находиться под постоянным наблюдением. Глаз с него не спускать. Честно говоря, я как-то не особенно верил, что он может быть интересным для нас.
– А теперь?
– А что теперь? – в свою очередь, спросил Фитин. – Если сам товарищ Сталин и Генеральный штаб им интересуются, то нам остается только признать это.
– Дело не в Генеральном штабе. Дело в маршале Шапошникове. Шапошников и Суровцев знакомы еще по Первой мировой войне. Я, кстати говоря, так и не выяснил подробности их знакомства. Просто руки не дошли. Знаю только то, что встречались они на той войне не один раз.
– Как думаешь, имея такого нового покровителя, будет ли он искренен с нами?
– Я думаю, Эйтингон с ним в этом направлении поработает. Потом, для взаимодействия с нашим Генеральным штабом такой канал не будет лишним.
– Все так, но наш подопечный из тех, кто способен вести свою игру. И потом, не будем забывать, что вопрос об этом чертовом золоте Колчака так и висит в воздухе. А я, как и ты, тоже связываю это со Степановым. А Суровцев, сам видел, как выстраивает схему взаимоотношений со Степановым.
– Действительно, все очень сложно получается.
– Да нет, это как раз нормально. Я когда пришел в разведку, первое время думал, что с ума сойду, а потом понял, что полоумность в некоторых вопросах для разведчика нормальное состояние. Это просто другой способ мышления. И потом, это мышление личности неординарной. А уж банально хитрить и жульничать здесь недопустимо. Не с теми людьми дело имеешь. Ты, случайно, не знаешь историю с Быстролетовым?
Судоплатов слышал о Дмитрии Быстролетове, но знаком с ним не был. Знал только то, что он был репрессирован в 1937 году. Несмотря на это, книга Быстролетова «Легализация и конспирация» оставалась одним из главных учебных пособий для советских разведчиков.
– Рассказывай.
– Когда он работал в Италии, к нему обратились с предложением продать секретные коды итальянцев, а в дальнейшем и других европейских стран. Сумма для разведки была неподъемная. Огромная сумма. Тогдашние начальнички решили сжульничать. Попросили коды для проверки подлинности, скопировали их и вернули. Якобы усомнились в подлинности. А деньги зажилили.
– Ну и что?
– Через неделю итальянцы взяли и сменили все коды. Кинулись искать продавца. Причем и деньги сразу же нашли. Все как по поговорке: «Жадный платит дважды». А где искать? Быстролетов, понятно, приметы продавца срисовал не хуже любого «топтуна», но в отличие от «топтуна» он еще и настоящий художник. И не просто художник, а живописец. И он запомнил, что продавец имел характерный альпийский загар, который золотистого цвета и предполагает красноватый нос. Вот и поехал искать этого продавца в Швейцарию.
– Нашел?
– Нашел в Женеве. Извинился за дураков-начальников, отдал деньги и получил нормальные коды. Позже через него же получил коды и других европейских стран. Я это к тому говорю, что наш Суровцев тоже из таких людей, как Быстролетов. Я не удивлюсь, если он рисует или играет на пианино.
– Он не только играет на многих музыкальных инструментах, но и, вероятно, еще поет, – впервые за несколько дней искренне рассмеялся Судоплатов.
– Вот видишь, – серьезно продолжал Фитин. – Если у разведчика и контрразведчика нет никаких талантов и других ярко выраженных способностей – это потенциальный перебежчик.
– А мы с тобой? – продолжая смеяться, спросил Судоплатов.
– А мы с тобой – инквизиторы.
– Иди ты к черту! – в четвертый раз за вечер, но уже со смехом, сказал Судоплатов.
– Ничего смешного, Павел Анатольевич, не вижу. Инквизитор от латинского слова inquisitio, что означает расследовать и исследовать. Мы же и первое их правило переняли.
– Какое? – удивился Судоплатов.
– Цель оправдывает средства! Это нам от инквизиторов досталось. Я, кстати, попытался Быстролетова вытащить из лагеря.
– Он жив?
– Жив. Но на моей памяти только у тебя получилось вытащить из лагерей Эйтингона.
– Да я, честно говоря, и сам не ожидал.
– Ну все, пошли по своим инквизиторским кельям. Я даже как-то отдохнул у тебя. Придет первая же информация от Суровцева, дай знать. Да... А псевдоним ты ему еще не придумал?
– Поздно.
– Что поздно?
– Товарищ Сталин придумал.
– Да ты что! И что же это?
– Грифон.
– Красиво, – нараспев произнес Фитин. – И опасно, – добавил он кратко и многозначительно.
Глава 18. Ледяной поход
1918 год. Март. Станица Ново-Дмитриевская
