Немецкий ревизор, этот уже знакомый читателю, без особых примет, средних лет мужчина, через широкие стёкла гигантских окон некоторое время наблюдал за событиями, происходившими на улице. Затем медленно направился к гардеробу. Спустился по широкой лестнице, профессионально отметил, что в почти пустом гардеробе присутствуют несколько молодых мужчин далеко не театрального вида.
Неопытный агент повернул бы обратно или заметался, чем сразу себя мог выдать, но этот человек побывал во многих переделках и имел большой опыт всякого рода столкновений и уходов от погони. Под пристальными взглядами переодетых смершевцев он спокойно подошёл к пожилой гардеробщице и, улыбаясь, сказал:
– Мне бы биноклик, если можно…
– А чего сразу не взяли? – посетовала женщина.
– Да не сообразил как-то… С последнего ряда ничего не видать.
– Рубль пятьдесят с вас. Давайте номерок.
Мужчина отдал деньги и номерок. Взамен получил театральный бинокль и клочок бумажки с рукописной пометкой «Бинокль. № 33». Легким поклоном поблагодарил гардеробщицу. Рассеянно улыбаясь, близоруко посмотрел по сторонам и отправился к выходу. За внешним его спокойствием скрывалась целая буря чувств и мыслей. Ему было ясно – так просто выбраться из театра не удастся. На последней ступеньке лестницы, при выходе из полуподвала, путь ему преградили Демьянов и Черепанов.
– Генерал Суровцев приказал мне вывести вас из здания, – сказал немцу помощник Суровцева, – ведите себя спокойно. Следуйте за мной, – тоном приказа добавил он и, повернувшись, быстро пошёл от лестницы через просторный холл.
– Не волнуйтесь, – сказал немцу Демьянов, – это помощник генерала. Кто вы – он не знает. Я же вам говорил, что этот театр не лучшее место для встречи. Генерал предвидел сложности. Идите, время не терпит.
Немецкий агент узнал человека, исполнявшего вместе с Демьяновым роль шафера при венчании генерала. Отреагировал он профессионально быстро. Пронзительный взгляд назад в гардероб, затем, при медленном повороте головы, такой же пронзительный взгляд вокруг. Основным и периферическим зрением он точно снял на кинокамеру всю обстановку вокруг себя. Теперь сказали бы «сканировал»… Ни медленно ни быстро пошёл вслед за Черепановым. Со стороны это выглядело так, как будто человек искал кого-то из знакомых и не нашёл. Потом к нему подошли и предложили поискать не здесь. Он ещё раз просквозил взглядом пространство вокруг себя и точно действительно решил продолжить поиски в другом месте.
Черепанов знал, кого он выводит из театра. Роль его была по-своему даже более сложной, чем у всех участников операции. Ему следовало довершить дело, начатое другими.
– Я выведу вас к служебному выходу. Вашу одежду из зрительского гардероба постараюсь потом выручить. Давайте номерок, или что у вас там, – на ходу говорил он агенту. – Пока переоденетесь в то, что я для вас приготовил…
– А почему именно вы мне помогаете? – как можно беззаботнее поинтересовался ревизор.
– Выполняю приказ, – с недовольным видом ответил Черепанов. – Впредь, если вам приспичит о чем-нибудь просить генерала, обращайтесь через Демьянова ко мне. Помочь вам с устройством ваших семейных дел мог бы и я.
Немец благоразумно молчал. Кивнув вахтёру, сидевшему за столом на вахте служебного входа театра, чекист прошёл в служебный гардероб. Переодевание заняло совсем мало времени. С крайней вешалки снял приготовленные заранее полушубок и шапку-ушанку. Помог гостю одеться.
– Со мной, – сунул он под нос начальнику комендантского патруля и милицейскому офицеру своё удостоверение и неодетый вышел на мороз вслед за своим подопечным.
Подвёл немца к «эмке», стоявшей почти у крыльца. Распахнул дверцу.
– Прими пассажира, – сказал он водителю.
– Куда ехать? – равнодушно спросил из салона шофёр.
– Узнаешь, – грубо ответил Черепанов. – Скажите сами, куда вас отвезти, – вполголоса проговорил он агенту. – Всё. Вперёд, – добавил он и громко захлопнул дверцу автомобиля за пассажиром.
Придя домой, супруги некоторое время молчали.
– Я, кажется, начинаю привыкать к общению с неприятными мне людьми. Ничего не делала, а устала так, что и сил нет раздеться, – присев на стул, произнесла Ангелина.
– Кого ты встретила в буфете? – спросил жену Суровцев.
– Преподавательницу и сокурсника по первому институту. Слышал, как она окрестила наших девчонок из института физкультуры? Мы для неё парашютистки с вёслами… Скульптуру «Девушка с веслом» в парке имени Горького лепили с нашей Верочки Волошиной. Она погибла в сорок первом. Попала в руки к немцам. Зоя Космодемьянская тоже из наших. Почти все воюют или, в крайнем случае, служат. А эти… с белыми билетами и проститутки с биноклями…
Сталин молча выслушал весь доклад Меркулова.
– Из всего перечисленного самым важным Грифон считает реакцию англичанина на его предположение о готовящемся покушении на Гитлера, – закончил начальник НКГБ.
– А вы как считаете? – спросил вождь.
– У меня нет оснований не доверять генералу Суровцеву.
– Вот нам всем и объяснение, когда союзники будут открывать второй фронт, – грузно вставая из-за стола, произнёс вождь. – Как только будет готово покушение на Гитлера. Нам нужно было ждать такого оборота событий, – устало заметил он чекисту. – Грифон правильно сказал: где англичане – там всегда предательство союзнических интересов и заговор. Теперь вы согласны, что с Паулюсом должен был работать этот человек? Гитлера мы спасать, конечно, не будем. Но нам надо точно знать, кем заговорщики собираются подлеца заменить. Представляйте генерала к награде…
Глава 3
Граждане, сдавайте оружие!
1925 год. Октябрь. Томск
Никогда человек не бывает так беззащитен, как в минуты горя. Пока живы родители – мы дети.
Утренний город встретил моросью сибирской осени. Взвесь из микроскопических холодных водяных частиц была подобна туману, который раздражал глаза и как бы размывал очертания окружающих зданий и людей. Этот туман ещё и шуршал особым, едва различимым для уха шорохом. От такой размытости картины и такого звукового её сопровождения всё происходившее вокруг казалось полуфантастическим. Но если люди и предметы, находящиеся дальше десяти шагов, были плохо различимы, то булыжник привокзальной площади под сапогами Суровцева был пронзительно чётким, блестящим и скользким, точно кто-то намазал его салом.
Не было ни извозчиков, ни встречающих. Одни только плохо одетые пассажиры прибывшего поезда, в котором все вагоны были исключительно четвёртого класса. Часть граждан вытекала из здания вокзала. Два других не очень густых людских потока бесшумно обтекали вокзал слева и справа, чтобы на привокзальной площади заново переформироваться в потоки новые. Граждане, не обременённые ручной кладью, вприпрыжку разбегались в разных направлениях от станции Томск-I. Тогда как другие, так называемые мешочники, жались друг к другу и тревожно оглядывались по сторонам. Серые, разного размера мешки, у кого их было и по два на брата, не позволяли идти быстро. Точно гигантские голуби, мешочники, переваливаясь из стороны в сторону, топтались на небольшом пространстве и, похоже, никуда пока не спешили.
