Среди партии первых казнённых в тюрьме Плётцензее заговорщиков был покровитель и наставник Паулюса – фельдмаршал Иоб-Вильгельм Георг Эрвин фон Вицлебен. Был арестован гестапо и руководитель абвера адмирал Канарис.
Разговор с Паулюсом записывался на магнитную плёнку. И присутствие в Суздале Ангелины было вызвано тем, что дорого было именно время. Водрузив на голову наушники в тайной комнате с записывающей аппаратурой, жена генерала вела стенограмму беседы, чтобы, не дожидаясь местной расшифровки, сразу отбыть в Москву. Если бы кто-нибудь раньше сказал ей, что она без труда будет стенографировать с немецкого языка – она просто не поверила бы. Стенография с переводом – это высший пилотаж и для стенографистки, и для переводчика.
– В заключение нашей беседы, ещё раз примите мои самые искренние соболезнования, – уже почти прощался с фельдмаршалом Суровцев, – я знаю, как это горько терять товарищей и боевых друзей.
Паулюс горестно кивал головой. Казнь берлинских заговорщиков произвела на него удручающее впечатление. Точнее сказать, она его добила. А первым событием, выбившим его из равновесия, было даже не покушение на Гитлера, а состоявшийся за три дня до этого проход немецких военнопленных по улицам русской столицы. Многотысячная толпа пленных соотечественников, запечатленная и растиражированная в кадрах советской кинохроники, была зримым образом национальной немецкой катастрофы, истинные и гигантские масштабы которой ещё до конца не были Паулюсу ясны и понятны. Потрясение от увиденного определило мотивацию поступков и действий пленного фельдмаршала если не на всю оставшуюся жизнь, то на ближайшие годы.
– Вы же понимаете, что от вас в Сталинграде ждали самоубийства, – закрепляя результаты беседы, продолжал русский генерал. – Немецкий фюрер посчитал, что звание фельдмаршала обязывает вас пустить себе пулю в лоб. Потому он вам его и присвоил в условиях окружения и полного военного поражения. До сегодняшнего дня, как ни прискорбно, вы исполняли именно роль мыслящего трупа.
– Теперь я живу. И готов жить для Германии, – решительно заявил фельдмаршал.
– Прежде вы должны ответить сами себе на вопрос: почему Гитлер желал и продолжает желать вашей смерти?
– Я думал об этом. И точного ответа у меня нет.
– Не только потому, что вы один из авторов плана «Барбаросса», – точно стал подсказывать Суровцев. – Как крупный военный теоретик, вы отдавали себе отчет, с какими трудностями столкнётся Германия при нападении на Россию. И рано или поздно вы должны были спросить сами себя: зачем нужно было начинать войну на востоке с такими туманными перспективами, когда перспектива разгрома Англии находилась всего в тридцати километрах ширины Ла-Манша? Теперь, когда вы полностью повторили почти все ошибки Наполеона, вы понимаете, что судьбу послевоенной Германии будут решать совсем не немцы. И даже не русские. Тяготы двух мировых войн разделили мы с вами, но победителями опять становятся отсидевшиеся на острове англичане. Теперь к ним присоединятся ещё и американцы, которые и вовсе отделены от Европы океаном. Так кто эти войны развязывает? Вы невольный носитель политической информации. Вы, например, можете дать чёткое объяснение того, кто был заинтересован в удачном покушении на фюрера. И теперь вашей смерти желает не только Гитлер, – неожиданно заключил русский.
Паулюс удивлённо поднял глаза на русского генерала. Изумлённо спросил:
– Кто же ещё может желать моей гибели?
– Этим силам нет точного названия. Хотя теперь есть понимание, что они транснациональны и цель их – мировое господство. Путь к которому лежит через устранение с мировой арены крупных государственных образований. Прежде всего, путём их стравливания между собой. Они всегда рассматривали Германию как противовес Франции и России.
– Хорошо. Пусть будет так. Ответьте мне честно: что я должен делать?
– Только то, что велят вам долг и совесть. Ваша роль определена вам самой историей. Вы очень важный свидетель. А ещё мы с вами должны сделать всё, чтобы Германия и Россия снова никогда не воевали в угоду третьим странам.
– Вы не будете от меня требовать давать какие-нибудь обязательства и что-то подписывать?
– Нет. Поверьте, есть много людей, работающих и готовых работать на русскую разведку. И двигают этими людьми часто не финансовые интересы, как можно подумать, и даже не коммунистические идеи.
– А что же тогда?
– Мировоззренческие мотивы. А что до военных секретов, то меня сейчас интересует только один.
– Какой?
– Это даже не секрет. Кроме плана «Барбаросса», вы знакомы с планом десантной операции на Британские острова…
– Такой вопрос рассматривался чисто гипотетически. Были подготовлены несколько специальных судов. Предполагалось использовать воздушно-десантные части.
– Но первое массовое их применение на Кипре показало, что рассчитывать на успех только воздушных десантов не приходится. Потери немецких десантников на острове Кипр были чудовищны, – подсказал русский генерал.
– Да. Но вы правы… Десант на Британское побережье по возможным потерям несравним со сражениями на Восточном фронте. Ни под Москвой, ни тем более под Сталинградом…
Новый прикреплённый к генералу водитель «не прижился». Черепанов опять занял место шофёра в генеральском автомобиле. А через день после возвращения из Суздаля произошло чрезвычайное событие, во многом определившее дальнейшую судьбу генерала Суровцева…
– Товарищ генерал, за нами слежка, – взглянув в зеркало заднего вида, заявил помощник.
Сергей Георгиевич даже не обернулся. Лишь спросил:
– Давно?
– Так получается, со вчерашнего вечера. Вчера, подумал, померещилось. А сейчас ведут так нагло, что даже не прячутся.
– Что тебе в этом случае предписывают служебные инструкции?
– Проверить. Доложить вам. Потом по команде, рапортом, довести до руководства.
– Давай ещё раз проверим…
– Как?
– Выбери двор какой-нибудь безлюдный да остановись.
Двор искали недолго. Черепанов свернул с улицы, проехал под аркой. Уже в колодце двора, образованном шестиэтажными домами, развернулся. Суровцев взял с переднего сиденья автомат, который всегда был в салоне. Открыл заднюю дверцу и вышел из автомобиля. Вышел и Черепанов. Расстегнул кобуру, вынул из неё пистолет.
Чёрная «эмка» точно влетела во двор почти следом. Водитель автомашины резко затормозил, увидев на своём пути генерала с ППШ в руках и его охранника-водителя, целящегося в лобовое стекло. К такому повороту событий преследователи оказались не готовы. Мало того, генерал, почти не прицеливаясь, дал короткую очередь из автомата. Срикошетив от асфальта, большая часть пуль царапнула днище машины, пролетев между передними колёсами. Несколько свинцовых подарков ударили в низ решётки мотора. Автомобиль стал быстро сдавать назад. В какие-то секунды на задней скорости он проехал и отрезок двора, и всю арку до самой улицы. Развернулся. Взревел двигатель, взвизгнули пробуксовавшие об асфальт колеса, и автомашина пропала из поля зрения, будто её никогда и не было.
