— Я убью Тинибека, мать! Я его ненавижу!
— Т с с с, я прекрасно слышу тебя, дорогой! Да, двоим вам нет места под солнцем! Тинибек тоже это прекрасно понимает. И мы должны взять в руки власть, пока он застрял там, в Хорезме! Сначала здесь, в Сарае, затем во всем нашем великом ханстве.
— Но для власти нужны деньги и воины?! У нас же нет ничего! — вновь едва не выкрикнул Джанибек.
Мать погасила всплеск отчаяния нежным поцелуем.
— У нас есть время, это тоже немало! Так воспользуемся же им. Ты ведь веришь Кадану?
— Так же, как и тебе!
— Вот и прекрасно. Пошли его на Русь, пусть проедет по моим владениям на Упе, пусть вытрясет серебро из твоих коломенских слобод. Напиши ему заемные грамоты, пусть займет серебро у русских купцов, попов! Нужна хотя бы тысяча сом, чтобы начать здесь. Дальше все будет проще, мы сломаем хребет Исе и заберем ключи у Ибрагим-бека.
— Может быть, послать с заемными грамотами и в Кафу?
— Нет! Я не верю генуэзцам. Они за большую мзду тотчас перепродадут весть о том, что Джанибек срочно ищет деньги, Исе, Кутлуку, самому Тинибеку. Тогда у нас не будет в союзниках даже времени!
— Ты, как всегда, права, мать!
— Я сниму с себя все, что успел надеть великий Узбек. Преврати в монеты и ты свои драгоценности, лишнее оружие, скакунов, соколов, наложниц. К концу лета мы должны будем нанести свой удар. И помни, мой дорогой: гюрза опасна не только тем, что ее укус смертелен! Гораздо страшнее то, что она кусает неожиданно!
Колесо заговора начало потихоньку раскручиваться. Нашлись и в Сарае эмиры и богатые люди, готовые принять сторону Тайдулы и Джанибека. Соглядаи беглербека Исы-Гургена пока ничего не заподозрили.
Глава 5
Кадан прекрасно понимал, зачем повелитель отправил его во главе сотни нукеров на север. Он уже не раз навещал Русь, где у молодого хана было много земли, заселенной не пожелавшими вернуться на родину татарами и русским полоном. Коломенский удел лишь считался в пользовании русского князя Симеона, почти половина порубежных доходов в те времена уходила в Орду. Такова была участь всех приграничных Дикому полю земель. Тульские земли, прозванные так по имени их хозяйки, любимой жены великого хана, являлись прекрасным украшением, преподнесенным в свое время Узбеком Тайдуле. Касимовский удел сплошь заселяли выходцы из великой Орды. Слоеный пирог, на основе которого уже в следующем столетии образовалось единое мощное русское государство!
Ярлыки господина и его матери позволяли Кадану быть беспощадным к старостам. Он не взирал на грамотки, в коих были прописаны все уже совершенные выходы. Он брал недоимки серебром, скотом, детьми, перепродавая их генуэзцам. Он брал выход за грядущий год, оставляя отметки об уплате. В глазах слобожан он действовал как типичный баскак, только вот никто не знал, что личной выгоды этот сборщик дани себе не имел никакой!..
Объехав земли по Упе, Кадан направил коней под Коломну. Он никак не мог предполагать, что на берегах большой русской реки уже готовился прием долгожданному гостю.
Кадана на Оке ждали давно. Ждали на трех переправах, когда полая вода заставляла надолго забыть слово «брод». Ждали на бродах, усилив дозоры и постоянные посты, когда вновь зажелтели песчаные косы. Особое внимание уделяли Ордынке и Муравскому шляху. Еще не отгуляли талые воды, когда боярин Андрей Кобыла собрал в коломенском Кремнике сотню дружинников, которых князь Симеон Иванович своим личным приказом выделил из местной дружины для наблюдения за рекой. Глянув на два стройных ряда рослых воев, Кобыла громко изрек:
— Хорошо запомните этого человека! Если вы где-то когда-то его увидите, особенно на Оке, немедленно надо повестить об этом воеводу! Ясно?! Если с ним будут спутники, запомнить сколько, как выглядят. Встретите в городе аль еще где — проследить, где остановились.
Две сотни глаз с интересом уставились на молодого Андрея. Многие уже встречали его на дворе воеводы, иные знали, что он — слуга самого тысяцкого Москвы. Расслышав недоуменный говор, боярин продолжил:
— Что, диво дивное узрели? Это Федорова Ивана племяш, с Митиного Починка. А я в гости жду близняка его, нойона ордынского! Ясно? Гривна серебра тому, кто первый узрит и повестит!
Шум усилился. Кто-то выкрикнул:
— А он когда собрался к нам в гости правиться?
— Грамотку пришлет — повещу! Балда стоеросовая!
Хохот не сразу заполнил двор. Смеялись от души. Кто-то даже лупанул кулаком оплошавшего меж лопаток. Боярин повелительно вздел руку, вновь воцарилась тишина.
— Ну, все ясно? О том, что поведал, друзьям — женкам — подругам не переведывать! Сотник и десятники — к воеводе, остальным в молодечную!
Ряды сбились, ратники охотно направились в протопленное жилье.
Прошло более месяца. Кадан не появлялся. Многие дружинники уже давно лишь машинально всматривались в лица южных купцов, булгар, гостей из Кафы и Сулака, правившихся через Оку. Порой казалось, что проще отыскать иголку в стоге сена, чем неведомого гостя из Орды. Как вдруг…
Десятник Дмитрий примчался на двор коломенского воеводы Онуфрия на запаленном коне. Велел доложить о себе немедленно и, как был, в пыли и с потеками пота на лице, шагнул в залу боярина:
— Нашли! Минька мой узрел и признал татарина того. В Кошире он! С ним татар под сотню. По всем коширским селам мзду собирают.
— В Кошире? Как он там оказался? — резонно вопросил воевода, не догадываясь, что после тульских земель татарам не было нужды вновь пересекать Оку.
— Не знаю, боярин! А только местные говорят, что с седмицу уж как стоят постоем, нехристи!
— Как твой парень там оказался?
— Минька? Он сам из Нивок, попросился у меня с Лопаснинского перевоза на пару дён бабу проведать да порты сменить. Ну и… наткнулся… Не сумуй, боярин, я сам проверял: он это! Я всех своих в Коширу перекинул с перевоза, блюдут гостей.
— А коли те снимутся? — почесал бороду Онуфрий, соображая, как ему быть дальше.
— Куды? Им путя токмо в Москву Ордынкой либо за Оку через переправу. Не потеряют, соколики! Но и тебе, боярин, мешкать не след! Узнает Кобыла, что проворонили, — греха не оберемся!
Воевода принял наконец решение. Он послал гонца за Иваном и Андреем, снарядил несколько конных в Москву.
«Мое дело — сторона! Мало ль кто что еще удумает! Пусть теперь сами дальше решают, я свое дело сделал!»
Федоров с племянником прибыли незамедлительно. Иван еще раз подробно расспросил Дмитрия о недавней встрече, долго размышлял в полном одиночестве, потом потребовал у воеводы:
— Два десятка конных одвуконь вели снарядить не мешкая, боярин! Со мной на Коширу пойдут.
— Допрежь весть от Андрея Кобылы дождусь, — спесиво возразил Онуфрий, разозленный тем, что какой-то московский холоп, пусть даже и в милости у самого великого князя, смеет указывать ему, родовитому боярину.
