— За встречу, Ваня-бей! Ты словно вновь вернул мне молодость!
Темно-красное виноградное вино открыло долгую неторопливую трапезу.
Как выяснилось, после расставания с Иваном Нури несколько лет с летучим отрядом верных нукеров был грозою приграничных с Русью и Литвою просторов, прикаспийских караванных троп. Неожиданно нападал на городки, караваны, грабил и столь же быстро исчезал в бескрайних просторах. Его правилом было никогда не ночевать летом дважды на одном и том же месте. На зиму же перебирались в Крым, где предавались лени и веселью, тратя награбленное и вырученное с продаж невольников серебро.
Позже Нури решил остепениться и начать зарабатывать деньги иным способом. Он верно понял, что ценилось в Сарай-Берке. Знать хотела жить в хороших домах — Нури собрал две артели, поставив во главе их хороших ремесленников из пленных. Орда хотела есть хлеб — Нури был одним из первых татар, которые стали разрабатывать приволжские поля и сеять рожь, пшеницу, ячмень и овес. Найти людей для этого было еще проще — почти каждый невольник-русич был знаком с трудом ратая. Серебро потекло в карман хитрого и делового Нури.
— Теперь я вхож к самым знатным людям этого города, — хвастливо сказал татарин. — Я ставил дом сыну беглербека, и он обещал мне свою заботу и помощь, если крыло беды заслонит от меня солнце удачи! Я могу и тебя познакомить с ним! Поднеси юноше хороший бакшиш… и можешь спокойно ходить под солнцем великого Сарая!
— А ты, как ты заставляешь своих рабов хорошо работать на себя? — задал наконец Иван давно рвавшийся наружу вопрос. — Бьешь?
Жирные щеки Нури раздвинулись в широкой улыбке:
— Ваня, Ваня… Как ты плохо обо мне думаешь! Я ведь умный татарин, я знаю, что под кнутом раб будет просто работать, а мне нужно, чтобы он работал хорошо. Я обещаю подарить им свободу, если они подарят мне деньги. Пять лет верности Нури — и я снимаю с его шеи кольцо, предлагаю работать за деньги. Предлагаю крышу над головой, жену. Если решит уйти — не страшно: новых людей найти несложно, рынок никогда не пустует. Зато мои люди сделали меня знаменитым!
Нури несколько раз хлопнул в ладоши:
— Саид! Мы хотим видеть танцы. И еще вина, того, из Самарканда!
Под звуки домбр и дудочек из ночного сумрака выпорхнули четыре полуобнаженные молодые женщины. Вращая тонкими талиями, они завораживающе глядели в глаза нетрезвых мужчин, взором одним уже обещая все блаженства рая. Кровь ударила в голову, плоть не могла остаться к увиденному равнодушной. Нури улыбнулся:
— Кто из них тебе больше всех нравится? Возьми Лейлу, крайнюю! Познаешь всю сладость блаженства, клянусь!
Иван просто не мог не кивнуть. И ночью его уже истосковавшееся по плотским утехам тело забыло про сон и покой…
Глава 6
Кадан возвращался в степи в хорошем настроении. Так было всегда после долгого пребывания в Русском улусе. Он сам себе не мог объяснить почему, но скрипучий снег под ногами, бесконечные хвойные боры, русские девки в длинных льняных одеждах будили в нем какую-то легкую грусть и становились чем-то родным, что всегда жаль покидать, отъезжая. Он познал это чувство давно, еще после первой долгой поездки в коломенское удельное княжество, где вот уже около сотни лет татары оседло жили своими поселениями и мешали кровь с русичами. Тогда его взял с собою начальник и друг детства одновременно Джанибек-хан, третий сын великого Узбека. Джанибек объезжал свои села, собирая доход с заселенных бывшими пленными славянских слобод, знакомил Кадана со старостами, ремеслами, что были насажены им там. Мед и воск, льняные холсты и вервия, ровные доски и древесный уголь, что был легок в перевозке и так хорошо согревал татарские жилища холодной зимой, — все это рождалось здесь на радость и прибыток молодому хану. После ознакомительной поездки он переложил на Кадана весь хозяйский досмотр, против чего молодой нойон не возражал.
Подружились они давно, Кадан встречал тогда свое двенадцатое лето. Амылеево стойбище кочевало вдоль Яика неподалеку от Сарайчика. Бабка молодого татарина Галия разрешила внуку проехаться по степи в поисках сайгаков или дроф. Не ради мяса, а только для того, чтобы приучать будущего хозяина десятков нукеров к смелости и самостоятельности. Потеряв на Руси трех своих сыновей, лишившись брата-близнеца Кадана Талтана, неизвестно зачем выкраденного из стойбища обманом сбродом татар и русских, Галия весь пыл женской любви перенесла теперь на единственного продолжателя их рода. Кадан не знал отказа ни в чем, но и отвечать с юных лет ему приходилось уже за многое.
Молодой кочевник отдалился далеко от юрт. Было раннее утро, солнце только вставало над горизонтом, еще не донимая мир одуряющим жаром. Высокая трава путалась под копытами жеребца, но достойной мишени для своих стрел Кадан пока не встретил. Он поднялся на высокий древний курган, чтобы осмотреться, и удивленно остановился.
По степи шла чья-то большая охота. Десятки загонщиков широким крылом гнали дичь на группу людей под бунчужным знаменем. А прямо у подошвы холма двое молча били ногами валявшегося на земле третьего. Тот изредка вскрикивал, но после очередного удара вновь замолкал.
Горячее сердце Кадана не выдержало. Он всегда был сторонником честных драк и ненавидел удары исподтишка или стычки нескольких против одного. Огрев коня арапником, юноша полетел вниз и прямо с седла начал крестить плетью спины стоявших:
— Куда вдвоем на одного? Мерзавцы! Пошли прочь, запорю!
Получив неожиданный отпор, двое богато одетых молодых людей отпрянули, изумленно глянули на незнакомца. Один потянул из дорогих ножен легкую саблю, на что Кадан немедленно вложил стрелу в лук:
— Только замахнись, насквозь прошью. Аллах мне свидетель, ты первым за оружие взялся!
Неизвестно, чем бы все это закончилось, если б поблизости не появилось несколько нукеров. Они галопом скакали к драчунам, двое на ходу разматывали арканы. Кадан вздрогнул, поняв наконец, что поднял руку на людей какого-то ханского рода. Но тут между ним и нукерами поднялась в рост фигурка третьего, с окровавленным лицом:
— Не сметь! Прочь! Забирайте этих шакалов, отвезите их к отцу. Его не трогать! Я скоро подъеду.
Один из ханычей, на вид самый старший, злобно оглядел Кадана:
— Я лично вырву твое сердце, щенок! Ты девять раз еще пожалеешь, что поднял руку на сына великого хана! Поехали, Хизра!
Вместе с нукерами ханычи неспешно отъехали в сторону охоты. Кадан онемел. Вырученный им юноша, заметив притороченную к седлу бутыль, попросил:
— Слей мне воды на руки, умыться хочу.
Он долго плескался, смывая кровь и омывая ссадины. Утерся краем изукрашенного чекменя, посмотрел на Кадана, понял его состояние:
— Не бойся, они тебе ничего не сделают. Я сам все отцу расскажу, Тинибек еще получит свое за эту подлость. Мой великий отец тоже не любит подлецов.
— Так ты… и вправду сын великого хана?
