— Азолий Алексеевич, вы нас не так поняли, — поспешил погасить новый конфликт Сасо. — Ротмистру мы полностью доверяем, но, видите ли, речь идет о деле особой государственной важности.
Дулепов нахмурил брови и уставился на японцев. Они хранили молчание. Вопрос был настолько серьезен, что Такеока прошел к двери, плотно прикрыл ее, и только тогда Сасо продолжил разговор:
— Азолий Алексеевич, при всем уважении к вашим руководителям, господам Семенову и Каппелю, то, что я вам сейчас сообщу, — здесь он выдержал многозначительную паузу, — не только они, но и ни одна живая душа не должны знать, того…
— Я в контрразведке не первый день, и не надо мне разжевывать прописные истины, — перебил Дулепов.
— Хорошо-хорошо, — согласился Сасо и, понизив голос, сообщил: — На днях японская армия начнет боевые действия.
Дулепов замер, а через мгновение чужим, осипшим голосом воскликнул:
— Дожил! Дожил! Наконец свершилось! Свершилось!..
Его дрожащая рука потянулась к бутылке, и ее горлышко замолотило по краям рюмок. Коньяк лился по столу, бумагам, а он не замечал, крупные, как горошины, слезы катились по щекам. Выпив, Дулепов расчувствовался и повторял, как заклинание:
— За победу! За матушку Россию! За победу!
Японцы несколько смутились. Сасо, пряча глаза, сказал:
— Извините, Азолий Алексеевич, я раньше времени обнадежил вас: первый удар будет нанесен по Америке.
— К-а-а-к! А-а большевики? — только и нашелся, что сказать он.
— А потом — по ним, Азолий Алексеевич, — поспешил заверить Такеока.
Дулепов потерянно опустился в кресло. Сасо с тревогой посмотрел на Такеоку. Норовистый старик мог надолго захандрить и плюнуть на работу, а заменить его было некем — заместитель, Ясновский, явно не тянул. И это в то время, когда военная машина японской армии набрала полные обороты, а агенты красных в штабе продолжали безнаказанно действовать.
Сасо ломал голову, как вывести из ступора Дулепова. Его похвалы и щедрые посулы оставались без ответа. Он решил сыграть на болезненном тщеславии и лютой ненависти бывшего жандарма к НКВД и предложил:
— Азолий Алексеевич, а как вы посмотрите на то, если в игру с красными ввести Люшкова, но в качестве живца?
— А-а, что хотите, то и делайте, — отмахнулся Дулепов.
— И все-таки, как вы, знаток русской разведки и контрразведки, смотрите на такую комбинацию?
— А чего на него смотреть, он что — баба? У нас, в охранном, на такой крючок ловились и эсеры, и большевики.
— И каков был результат? — не давал Дулепову замкнуться Такеока.
— По-разному, только глядите, чтобы вашу подсадную утку раньше времени не шлепнули.
— Мы надеемся, что с вашей помощью, Азолий Алексеевич, такого не случится, — заявил Сасо и, чтобы разжечь его денежный аппетит, бросил наживку: — Уже принято решение выделить на ваши нужды дополнительно тридцать тысяч.
Она сработала. В глазах Дулепова вспыхнул и погас алчный огонек. Деньги на время заставили его забыть об обиде, но, не желая продешевить, он с сарказмом заметил:
— Однако недорого вы меня цените! Я не иуда, чтобы размениваться на тридцать сребреников.
— Хорошо, хорошо, сорок! — поспешил задобрить Сасо.
Это возымело действие. Дулепов налил себе рюмку коньяка, одним махом выпил и, переведя дыхание, ворчливо заметил:
— Просто так таскать Люшкова, как куклу, перед носом большевистских агентов глупо. Они за двадцать лет насобачились такие фокусы разгадывать, их на мякине не проведешь. Тут надо придумать что-то позаковыристей.
— Вот мы и рассчитываем на ваш опыт, — оживился Сасо и, чтобы заинтриговать Дулепова, сказал: — На одного Люшкова мы ставку не делаем, есть еще одно соображение.
— Какое? — встрепенулся Дулепов, в нем проснулось профессиональное любопытство.
— Запустить в штаб армии, где засели агенты красных, мощную дезу.
— Думаете, заглотят? Вряд ли. Это вам не окопные офицеры.
— А если через наши возможности в Токио отправить на начальника штаба армии важный документ — «Дополнение к плану „Кантокуэн“», о нападении на Советы?
— А что дальше?
— На совещании, где будут присутствовать люди из вашей схемы, генерал Есимото скажет то, что надо! А дальше проследим выход на резидента.
— Хорошая наживка. Я согласен, — Дулепов не стал больше кочевряжиться.
— Отлично! Детали операции согласуем в рабочем порядке! — быстро свернули трудный разговор японцы и, вежливо отказавшись от рюмки коньяка, покинули кабинет.
Еще не успели стихнуть их шаги, как в дверь просунулась пунцовая физиономия Ясновского. Оскорбленный до глубины души подозрением, он с трудом находил слова, чтобы выразить возмущение. Дулепов оборвал его на полуслове и, пренебрежительно махнув рукой, сказал:
— Не бери в голову, Вадим! Проходи и наливай, с этими желтомордыми обезьянами толком не выпьешь.
— Азолий Алексеевич, я, что им, подкидная шестерка? Сволочи! Опустили меня ниже плинтуса! — терзался ротмистр.
— Плюнь и разотри. Одно слово — азиаты, — презрительно бросил Дулепов и пододвинул к нему рюмку.
Ясновский одним махом выпил. Костеря на чем свет стоит японцев, они допили коньяк и съели закуску. Дулепову показалось мало, и он потянулся за новой бутылкой. Ясновский стал отнекиваться.
— Вадим, куда торопиться, когда начальник рядом? — проворчал Дулепов.
— Извините, Азолий Алексеевич, опаздываю на явку с Тихим, — пояснил Ясновский и поднялся с кресла.
— О-о, это святое, — сбавил тон Дулепов и уже в дверях остановил: — Погоди, у меня тут мысль мелькнула. Федорова кто брал?
— Жандармы.
— Полицейские участвовали?
— Только на подхвате.
— Где сидят Бандура и Козлов?
— В центральной, у Тихого.
— Очень даже неплохо, — потер руки Дулепов.
Ясновский терялся в догадках, пытаясь понять, куда клонит шеф. А тот не спешил делиться своими соображениями; попыхивая папироской, хитровато поглядывал сквозь клубы сизого дыма и продолжал говорить загадками:
— После Федорова что-то осталось?
— Почти ничего. Все, гад, уничтожил.
— Кто об этом знает?
— Сасо, Такеока, Ниумура с Дейсаном и мы.
— А, может, все-таки осталось? — глаза Дулепова слились в узкую щель.
— Вы полагаете, японцы нам что-то не договаривают? — предположил ротмистр.
— Не думаю, хотя, черт их знает. Если у них в штабе засел большевистский агент, то чего говорить про нас, каждый второй косит глаз за Амур.
