Чайка обернулся назад, где, рассекая волны, шли за флагманской квинкеремой еще два корабля. Такие же квинкеремы с полными экипажами моряков и морпехов, готовых на все. Невзирая на зимнее время, чреватое бурями, — на дворе уже давно стоял ноябрь, — три корабля во главе с флагманом по имени «Агригент», названным так в честь города на Сицилии, где он был построен, спешили в Карфаген. Так приказал Ганнибал.
Флагман, на котором плыл Чайка, вез посла Ганнибала, — его родного брата Магона, который должен был донести до сената послание командующего испанской армией, завязшей в боях под Римом и уже начавшей выдыхаться без обещанных подкреплений. А Федор ехал в качестве помощника посла и со своей собственной миссией, которая возникла у него весьма неожиданно.
Спустя несколько дней после неудачного штурма стен Рима, Федор и Карталон вновь предприняли попытку, но и она оказалась неудачной. Легионеры отбились. Федор пробовал еще и еще, положив немало солдат. Так прошло три недели, наполненные большим количеством стычек и кровопролитных схваток не только на участке двадцатой хилиархии, но и по всему фронту. Изредка карфагенянам удавалось одержать незначительную победу, захватив какой-нибудь участок стены, но римляне тут же контратаковали всеми имевшимися силами и выбивали противника за пределы города. Оборонялись они с остервенением человека, приговоренного к смерти, но не терявшего надежду ее избежать.
Остия все еще находилась в руках римского сената, получавшего через нее подкрепления морем. Попытка Атарбала, давно перерезавшего Фламиниеву дорогу, полностью окружить Рим с севера и запада тоже не увенчалась успехом. Он встретил на северных подступах ожесточенное сопротивление недавно подошедших и невесть откуда взявшихся резервов римлян. После сражения, в котором в обеих сторон полегло несколько тысяч пехотинцев и много конницы, Атарбал вынужден было остановить свои войска на этом рубеже и закрепиться, получив от Ганнибала приказ «беречь людей». А людей, после неудавшегося штурма Рима с ходу, вскоре стало не хватать. Рим был не заштатной крепостью, а огромным городом, со стенами, протянувшимися на десятки километров, и осаждать весь этот периметр было трудно даже для Ганнибала, уже начавшего испытывать недостаток в людских ресурсах.
В штаб армии регулярно приезжали гонцы из Капуи, Неаполя и с побережья Апулии, где также была оставлена часть войск Карфагена и несколько имевшихся в распоряжении Ганнибала кораблей. Но эти гонцы не привозили радостных вестей, — подкрепления, по неизвестным для Чайки причинам, задерживались. До Федора доходили слухи, что высшие командиры не раз интересовались у своего вождя, где же обещанные флот, слоны, конница и свежая пехота, но так и не получили четкого ответа. Штурм постепенно переходил в затяжную осаду. Хилиархии африканцев и кельтов все глубже окапывались на занятых позициях, укрепляя их, поскольку римляне, отойдя от шока и пораженческих настроений первых дней, уже неоднократно предпринимали вылазки, беспокоя позиции армии пунов. Дух сопротивления постепенно окреп.
— Разведчики докладывают, что на моем участке римляне завтра попытаются сделать вылазку, — отчитывался Федор Чайка перед Атарбалом, поле очередного дня, проведенного в томительном ожидании активных действий, — туда подошли две свежих манипулы.
— Ничего, ты как-нибудь справишься, — отмахнулся начальник африканского корпуса, — тем более, что подкреплений пока нет. Помочь тебе нечем.
Федор уже собрался уходить, но Атарбал окликнул его в дверях.
— Зайди немедленно к Ганнибалу, — приказал он, когда Чайка уже покидал шатер, — он хотел тебя видеть.
Не понимая, зачем он понадобился командующему, Федор все же явился, куда было сказано. Ганнибал сидел один в роскошном кресле с гнутыми ножками и пил вино, по обыкновению склонившись над картой. Вернее над несколькими свитками, как разглядел в следующий момент Федор, признав в них письма из архива Марцелла. Чайке, обычно приветливый с ним командующий, на этот раз не предложил даже сесть.
— У тебя есть толковый человек, на которого ты мог бы оставить командование хилиархией? — спросил Ганнибал, отрываясь от чтения при свечах, — всего на несколько дней, поскольку мне некогда искать тебе замену.
— Но, я еще в строю, — слегка обиделся Федор, не понимая, к чему клонит Великий Карфагенянин.
— Завтра ты отправишься в Капую, — сообщил Ганнибал снова поворачиваясь к свиткам, — выгребешь все, что еще сохранилось у них на военных складах, включая артиллерию, предназначенную для обороны города. Сформируешь еще один осадный обоз и приведешь его сюда. Мне не хватает осадных орудий. Возьми с собой пару своих спейр и столько же кельтов для охраны. Этого будет достаточно, в тылу у нас пока спокойно.
Осознав, что ему предстоит местная командировка, Федор успокоился и, поразмыслив, предложил:
— Можно назначить Урбала, он сейчас служит командиром седьмой спейры.
— Твоего друга, — проявил неожиданную осведомленность командующий испанской армии, сказав это по-прежнему не поворачивая головы, — того, с которым вы вместе попали в мою армию из флота?
— Да, — не стал отнекиваться Федор, — того самого. Он прошел всю кампанию от Испании до Рима и не раз доказывал вам свою верность.
— Хорошо, пусть будет он, — кивнул Ганнибал, не желая больше уделять внимания этому вопросу, — Прибыв в Капую, ты сделаешь еще кое-что.
Он раскрыл стоявшую на столе шкатулку, инкрустированную слоновой костью и драгоценными камнями, достал из нее плотно свернутый и запечатанный папирус, протянув Чайке. Федор взял свиток с поклоном.
— Это письмо, которое ты передашь моему брату, разыскав его близь Неаполя, — сообщил Ганнибал, невольно добавив, — он тоже будет вынужден изменить свои планы и срочно отправиться в путь по одному делу.
— В Карфаген за подкреплениями? — брякнул Федор первое, что пришло ему в голову, но тут же пожалел об этом.
Ганнибал поднял на него глаза, в которых сверкнул холодный огонек, дав понять, что командир хилиархии лезет не в свое дело. Но Федор был уже достаточно давно знаком с командующим, чтобы ему подобное сходило с рук.
— Да, — нехотя подтвердил Ганнибал, снизойдя до объяснений, — ты догадлив, Чайка. Я отправляю его послом в Карфаген, чтобы он продемонстрировал там свидетельство наших побед и потребовал ускорить отправку подкреплений. Но ты должен держать язык за зубами, даже Атарбал не догадывается об этом.
Ганнибал вдруг перестал читать письма и, подняв глаза на пламя горевшей свечи, произнес:
— И пусть Баал-Хаммон поможет нам повлиять на тех, от кого это зависит. Мы действительно слишком задержались под стенами Рима.
— Я буду нем, как рыба, — подтвердил Федор и тут с его языка вновь сорвался ненужный вопрос, — а сенатор Магон относится к тем, от кого это зависит?
На сей раз командующий испанской армией был искренне удивлен. Более того, заинтригован. Он перестал разглядывать свитки из архива Марцелла и вперил взгляд в стоявшего перед ним человека. Некоторое время Ганнибал изучал простоватое с виду лицо Федора, а затем спросил, хитро усмехнувшись.
