Счастливая улыбка вмиг слетела с пухленьких губ девушки. Она, правда, тут же вновь усмехнулась, но уже грустной печальной улыбкой. И как-то тихо попросила:
— Возьми меня с собой, пан. Я много чего умею. Даже стрелять из мушкета. И на коне скакать могу.
— Не-а, — покачал шапкой с ястребиными перьями Кмитич, — я один должен ехать. Опасно это, — и он, сам не зная зачем, положил свою ладонь на ее плечо, маленькое узкое плечико под недавно стиранным белым охабнем.
— А со мной не заподозрят! — Елена накрыла его руку своей теплой ладонью. Она серьезно и умоляюще смотрела Кмитичу в глаза. У нее были удивительные, странные глаза, словно познавшие всю скорбь человеческую, пронизывающие насквозь душу. Хорунжий вновь смутился, как тогда, у стены, и вновь вспомнил взгляд волчицы, которую однажды еще мальчишкой случайно повстречал зимой в лесу. Волчица в тот раз так же пронизывающе и изучающе смотрела на юного Кмитича, а затем, развернувшись, ушла по своим волчьим делам. Сейчас же на Кмитича смотрели глаза волчицы, умолявшие никуда не уходить.
— Нет, — как-то неуверенно отвечал хорунжий, — тебе надо здесь остаться и дожидаться армии. Я обязательно доберусь до гетмана и приведу сюда наши силы.
Затем усмехнулся и пошутил:
— Слышал, что в Московии принято жен бить да в тереме держать. Не хочу тебе такой участи!
Однако Елена не засмеялась шутке. Она думала о чем-то своем. Вновь с тоской посмотрела на Кмитича:
— Сюда обратной дороги нет, — сказала девушка, покачав белокурыми локонами, — лучше не уезжай или не обещай вернуться, так как мы тут все обречены, — Елена опустила голову и вздохнула. Тут на носилках два санитара поднесли очередного раненого. Солдат лежал, прижав руку к правому боку. Между его красных, блестящих от крови пальцев проступали, змеясь, густые багровые струи. Девушка вновь присела на корточки, рассматривая окровавленный бок ратника. Кмитич отступил назад, стараясь не мешать. «Надо бы идти», — подумал он, ожидая момента, когда Елена поднимет на него глаза, чтобы сказать ей: «Ну, я пошел…» Кмитич вынул из кармана часы в серебряном футляре в форме луковицы — стрелки указывали ровно полдень. Он закрыл часы, спрятал в карман. «Уйду не прощаясь», — решил Кмитич.
«Что за черт!» — хорунжий моргнул, протер глаза пальцами. Вначале он не обратил внимания, когда еще разговаривал с Еленой, но сейчас… вроде, посерело вокруг как-то все. Он взглянул на небо.
— Что за черт!
Или у него в глазах, или в воздухе что-то появилось, но голубое ясное небо, пусть и с редкими белыми барашками облаков, вдруг приобрело какой-то странный стальной оттенок. Голубизна небосвода словно выцвела. Кмитичу показалось, что вокруг… убывал свет! Но солнце светило как и прежде!
«Может, это контузия?» — подумал испуганно Кмитич и уперся взглядом в такие же испуганные, как и его чувства, глаза Елены. Девушка уже стояла.
— Что это? — спросила она, оглядываясь.
— Ты это тоже видишь?
В самом деле, пока Кмитич разговаривал с Еленой, все вокруг приобрело странный оттенок холодной серой стали. Другие люди также испуганно оглядывались, смотрели на небо — не облачность ли? — но небо было по-прежнему чисто, только… едва заметная и вообще никем не увиденная зарубка на западной стороне солнечного диска сейчас обрела форму достаточно заметной выемки. Люди стали волноваться.
— Смотрите! Смотрите, на солнце что-то!
— Что там?
— Смотреть невозможно! Ярко очень!
— Боже, спаси и сохрани!
Еще через десять минут стало еще необычнее, ибо слово «темнее» не совсем подходило.
— Матерь Божья, спаси нас!
— Плохой знак, спад ары! Ой, плохой знак!
Люди продолжали кричать и суетиться у стены и на стене. Еще десять минут — и солнце превратилось в полумесяц, все еще угрожающе яркий, словно застывший разрыв гранаты, но небо при этом окрасилось аспидно-серым цветом обнаженного клинка. Вот загадочная темнота начала обволакивать солнце, которое уже не освещало небо и землю. Темнота шла с запада, поднимаясь, набирая силу, внося страх в сердца людей. Темная и бесформенная масса, словно огромное чудовище, ползла вдоль западного горизонта, как грядущий шторм с моря, но этот мистический шторм шел в глубоком и страшном молчании, без грома, без молний, без порывов ветра.
— Затмение! Солнечное затмение! — кричал кто-то.
Кмитич, замерев, глядел на удивительные метаморфозы неба. Он читал, слышал, но еще никогда не видел солнечного затмения. Если это оно! В этом хорунжий был не уверен. А вдруг это сам Бог, прогневавшийся на людей? Может, поэтому прилетал прямо в осажденный Смоленск черный бусел?
Темнота начала плавно ползти вдоль горизонта, оставляя вслед за собой желтоватый полумрак. Вот уже полумесяц солнца превратился в искрящуюся белую узкую полоску. А темнеющее небо продолжало обволакивать солнце все стремительнее и стремительнее, словно страшный гигантский змей, заглатывая светило. И вот края яркой полосы солнца разбиваются на отдельные бусинки ярко-белого света — четки Бейли — последние лучи солнечного света, пронизывающие глубоко расположенные лунные долины. Напротив полумесяца проявился призрачно круглый силуэт. Это темный диск луны, заслонивший светило, обрамленный опально-белым свечением, создававшим ореол вокруг потемневшего солнца. Постепенно возникла корона — самое поразительное и неожиданное из всех проявлений полного затмения солнца. Почти мгновенно невероятно узкий полумесяц солнца образовал цепочку блестящих бусинок и коротких арок, быстро уменьшающихся и исчезающих. И теперь только одна бусинка сверкала, словно единственный алмаз на этом мистическом кольце. Но пробивающийся блеск стремительно тускнел, как будто его поглощала бездна. Город погрузился во мрак. Смолкли звуки и голоса людей. Все словно утонуло в темноте, как в черной пучине. На небе появились звезды.
Время полного затмения! В том месте, где раньше на небе было солнце, теперь зиял черный огромный зрачок космоса, окруженный нежным жемчужно-белым светом.
— Я боюсь! — услышал Кмитич голос Елены. Девушка прижалась к нему. Он крепко обнял ее тонкое теплое тело, стройное, как у молодой березки. Она слегка дрожала.
— Не бойся! Это должно пройти! Как красиво! Как страшно! — зачарованно глядел вверх Кмитич, на то, как слабый пурпурный свет появился на восточной кромке лунного диска, оттеняя белую корону и черноту, за которой спряталось солнце. На небе, словно ночью, мерцали звезды. Но то была не ночная темнота, а ночь самого дня! Над горизонтом по всей его протяженности можно было видеть, что затмения там, за границей тени, уже нет — лишь зловещий желтый полумрак.
— Это конец? — шептала испуганно Елена, и Кмитич ощутил ее горячее дыхание у себя на щеке. Девушка закрыла глаза и прижалась к его лицу.
