– Твою мать, – сплюнул Леха, когда услышал конский топот и разглядел второго желающего отправить его к праотцам, – и чего же я доспехи не надел.
Понимая, что этот всадник умеет обращаться с копьем, Леха отступил в сторону берега, подхватив щит одного из убитых охранников. Он надеялся, что кто-нибудь с пришвартованного в двадцати метрах корабля пустит стрелу и остановит этого воина. Хотя в глубине души сразу понял, что лучше надеяться только на себя. Времени на подготовку ему никто не дал. Всадник настиг его буквально через мгновение и ударил копьем, направив его в грудь почти беззащитному скифу. Удар был такой силы, что Леха, успевший принять копье на щит, отлетел на пару метров назад и растянулся на камнях, выронив свой акинак. Но он был еще жив, хотя предательская боль в раненой ноге не давала ему возможности быстро передвигаться. Отбросив обломки щита, рассыпавшегося от удара, Леха едва увернулся от нового удара копья, вышибившего искры из камня в пяти сантиметрах от его тела, и вдруг схватился за него обеими руками, резко дернув на себя.
Не ожидавший такой прыти от обезоруженной и оглушенной ударом жертвы, гетский всадник вылетел из седла, оказавшись рядом с Лариным, и теперь уже тот не стал тратить время на размышления. Ударом кулака в лицо Леха оглушил противника, а потом, подхватив свой меч, со всей имевшейся силой всадил его в подбрюшье, услышав треск распарываемой кожи. Всадник охнул и застонал, а Леха выдернул окровавленный акинак, схватил рукоять двумя руками и вновь воткнул его в обмякшее тело сверху вниз. На этот раз гет испустил дух.
Избавившись от явной опасности, Леха огляделся. Бой шел по всему берегу, но основное сражение происходило справа, там, где лес подступал ближе всего к воде. Видимо, там конные геты пробили охранение из пеших в большинстве своем скифов и прорвались к берегу.
Судя по тому, что удалось рассмотреть Ларину от своего шатра, гетов было никак не меньше сотни. Но его воины быстро оправились от неожиданного нападения и контратаковали. Человек тридцать даже успели вскочить на коней, встав на защиту побережья. Другие отстреливались прямо с кораблей, не давая врагу приблизиться к ним. Геты несли большие потери. И все же удар был внезапным. Бой еще не закончился, и Леха поискал глазами кого-либо из своих военачальников, чьи шатры стояли неподалеку. Но все они были пусты.
«Одно радует, – подумал Ларин, осторожно обходя свой шатер вдоль берега, – их не убили во сне, и они, возможно, еще живы».
Вскоре, словно услышав его мысли, из гущи сражения появился Токсар с дюжиной пеших лучников. Он приблизился к Ларину, сделав знак своим солдатам окружить адмирала и защищать его.
– Хвала богам, они не убили вас! – воскликнул Токсар, согнувшись в полупоклоне. – Эти геты напали на нас, подобравшись неожиданно. Охранники заметили их слишком поздно, и они едва не прорвались к кораблям. Мне пришлось самому оборонять центр, и я даже не успел предупредить вас. Я достоин наказания за то, что подверг вашу жизнь опасности.
– Они убили моих слуг, – ответил Ларин, раздумывая, наказать Токсара за это или нет, – и кое-кто из гетов все же прорвался.
Он указал на двух мертвых всадников.
– Пришлось и мне вступить в дело, – закончил адмирал, решив повременить с наказанием, – дай мне двух бойцов, они помогут мне надеть доспехи. А ты охраняй подступы к шатру.
Токсар поклонился.
Когда Леха вышел из шатра, облаченный в доспехи, бой уже сместился в лес, куда оседлавшие коней скифы отогнали нападавших. Повсюду валялись убитые и раненые. Было видно, что нападение гетов не прошло даром для людей адмирала.
– Еще немного и мы уничтожим их, – прибыл с докладом Инисмей, осадив коня недалеко от шатра, – геты отступают. Мы уже опрокинули их и гоним в горы.
– Заканчивайте, – приказал Ларин, – но не увлекайтесь. Если они знают, где мы, то сюда может прибыть подкрепление, а новый бой нам ни к чему. – И добавил, обернувшись к помощнику: – Токсар, немедленно готовиться к отплытию.
Бой еще не успел закончиться, а все шатры и бочки, что сгрузили на берег для организации лагеря, уже вновь находились на кораблях. Посчитав потери, Ларин огорчился, – утреннее нападение гетов стоило ему почти полсотни человек, и теперь коней у него было даже больше, чем всадников. В этот момент он пожелал вернуть обратно те двести человек, что отправил в лагерь на Адриатике. Но выбора у него не было. Весь оставшийся путь придется рассчитывать только на собственные силы.
– Грузите коней, – приказал адмирал сотникам, вернувшимся из преследования, после того как выслушал их доклад о полном разгроме напавшего на стоянку отряда, – немедленно отплываем. И пусть Тамимасадас не покинет нас в этом плавании.
Глава одиннадцатая
Балезор
Когда слегка потрепанный корабль вошел в защищенную гавань Сагунта, Федор, не отрывавший взгляда от моря, где догорало сражение, наконец облегченно вздохнул. Римляне, ничего не боясь, словно действовали в своих собственных водах, преследовали его до самого побережья. Спасти эскадру из Тарента смогло только вмешательство берегового охранения, которое вышло навстречу римскому флоту. Пунийские моряки вступили в ожесточенное сражение, почти полностью уничтожив римские корабли и преподав урок консулам. Только это и позволило эскадре Федора избавиться от наседавшего противника.
Уже выходя из боя, в котором он потерял три корабля, но смог нанести ощутимый урон римлянам, Федор поймал себя на мысли, что они преследуют его с таким остервенением, словно имеют приказ остановить именно эту эскадру, во что бы то ни стало. «А может, капитан римлян знает о письме? – подумал Чайка, разглядывая столпившихся на пирсе Сагунта офицеров. – Хотя вряд ли. Просто он выполняет приказ уничтожать все пунийские корабли в этой акватории. Идет война на выживание».
Когда борт «Агригента», лишенный части своих ограждений, притерся к пирсу, с него сбросили сходни и Чайка поспешил на берег в сопровождении Бибракта. Проходя по палубе, на которой находились пехотинцы, так и не принявшие участия в рукопашном сражении, он снова заметил проломы – отметины от попаданий римских баллист – и пятна крови. Потери среди пехотинцев, пусть небольшие, все же имелись.
– Вы Федор Чайка? – едва командир эскадры оказался на берегу, осведомился один из офицеров, шагнув к нему. Это был рослый и широкоплечий вояка, облаченный в простую кирасу. Пожалуй, немного светловолосый для ливийца. Позади него виднелся почетный эскорт из десятка вооруженных пехотинцев, в которых Федор без труда узнал африканцев из тех хилиархий, что Атарбал оставил в Испании перед тем как отправиться в поход на Рим.
– Да, – подтвердил Федор, останавливаясь, – это я.
– Меня зовут Балезор, – представился офицер, – командир третьей хилиархии. Гасдрубал велел мне встретить вас и послов, что должны прибыть с вами из Италии. Я должен проводить вас к нему.
Федор слегка поморщился: оттого, что должен был сообщить, и оттого, что его прибытие в Сагунт новостью не было. Обернувшись чуть в сторону, он увидел, что все корабли эскадры ошвартовались в гавани, укрытой выдающимся в море мысом и крепостной стеной. Сам город располагался чуть выше, в стороне от побережья, у развилки сухопутных торговых путей. Местоположение было выгодным. Сагунт контролировал единственную дорогу, что шла вдоль побережья. Кроме того, отсюда было легче охранять расположенные неподалеку серебряные рудники, из которых в Новый Карфаген доставляли сырье для чеканки монет. Содержание наемной армии обходилось недешево.
