Глава вторая
Исилея
Катапульту Леха довез по адресу без особых приключений, если не считать того, что в Адриатике разыгрался небольшой шторм и триера, не имевшая специальных приспособлений для перевозки столь громоздкого груза, едва не перевернулась. Корабль, что привозил колоссальные катапульты из Сиракуз по частям, проектировал сам Архимед, предусмотревший все необходимые крепления заранее, а скифам пришлось выкручиваться на ходу. Но адмирал и тут не сплоховал. Все, что смогли, погрузили в трюм, разместив в проходах между гребцами. А что не пролезло в отверстия над лестницами, привязали прямо на палубе. У греков с виду крепление было похожим.
– Что я, глупее Архимеда, что ли? – решил Леха, осмотрев греческий корабль в гавани Тарента. – Мы и сами также сможем. Да, Токсар?
Бородатый воин посмотрел на хитроумную систему колышков и веревок, повсюду торчавших из палубы греческого корабля, и, потеребив бороду, с сомнением пробормотал:
– Хорошо бы сюда кого-нибудь из наших греков. Гилисподиса или хотя бы его помощников. Те бы сразу сообразили, что делать.
– Сам знаю, – согласился Леха, немного погрустнев, – да где их тут взять? Крепим, короче, как я приказал. И на рассвете отплываем.
Уже в Адриатике, когда корабль вышел из Тарента и, обогнув мыс, оставил за кормой осажденный Брундизий, держась ближе к иллирийскому побережью, начался шторм. Корабль нещадно раскачивало. Его борта скрипели и трещали, грозя развалиться на части. От качки балки, что лежали в проходах на второй палубе, сорвались со своих креплений и насмерть придавили шестерых гребцов. Одна из них даже ударила в борт триеры изнутри, но корабль оказался крепким. Как смогли скифы закрепили сорвавшиеся балки и продолжили свой путь.
К счастью, ни одного римского корабля, которые еще во множестве бороздили эти воды у берегов средней Италии, им не встретилось, поскольку боеспособность триеры была почти на нуле. Эту триеру им одолжили македонцы, поскольку собственный флот скифов оставался на Истре-Дунае и в черноморских портах. О чем бравый адмирал уже не раз пожалел, оказавшись на Адриатике.
Союзники смогли выделить царю скифов только один корабль, сославшись на то, что весь остальной флот занят в войне с римлянами и участвует в блокаде Брундизия. Так что особой пользы на море, оттого что Иллур захватил все побережье от Эпира до самой долины реки По, для скифов пока не было. Разве что сухопутные войска могли теперь передвигаться там беспрепятственно. Да и то с оговорками. Поскольку скифы смогли «накрыть» не все лагеря иллирийских пиратов, а только те, что находились близко к берегу. Часть иллирийцев успели уйти в свои горные базы и успешно отбивали там атаки конницы. А иногда продолжали действовать в тылу, нападая на обозы.
Конечно, враг был разгромлен, но не до конца. Разбираться с мелкими отрядами Иллуру было некогда. Пройдясь железным маршем вдоль побережья, скифы захватили его, отрезав римлянам возможность беспрепятственно действовать на обоих берегах Адриатики, и ушли дальше в сторону подвластных кельтам земель. А здесь Иллур оставил несколько мобильных отрядов, которые занимались тем, что мгновенно усмиряли иллирийцев, посмевших высунуть нос из своих высокогорных убежишь. Полный разгром этих пиратов он оставил на более спокойные времена. Особой опасности для главного удара конной армии они, по мнению Иллура, не представляли.
Наконец спустя три дня скифские мореплаватели увидели «родной» берег. Первое время корабль носило по волнам, а когда ветер успокоился, он еще долго и осторожно пробирался вдоль иллирийского побережья, то и дело меняя курс, чтобы не налететь на подводные скалы. К счастью, все обошлось, и Леха привез обещанную катапульту своему царю.
Когда триера в сумерках причалила к небольшому пирсу, еще несколько лет назад выстроенному в укромном месте между двумя скалами инженерными частями армии Ганнибала, проводившей здесь первую зиму, Леха заметил, что в лагере царила непривычная суета. Несмотря на поздний час, в хорошо укрепленном лагере скифов, что находился на обширном плато, простиравшемся над побережьем, передвигались массы всадников, многие из которых были с факелами. Ближайший лагерь кельтов находился в нескольких километрах левее.
– Это еще что такое? – удивился адмирал, первым спрыгивая на помост, едва триера притерлась бортом к шершавому пирсу. – Может, римляне напали?
Он даже обернулся назад и вопросительно посмотрел на Токсара, словно тот знал ответ. Но бородач промолчал, в недоумении наблюдая, как большой отряд всадников, несколько тысяч не меньше, на ночь глядя покидал лагерь. Миновав мощные ворота, скифы направились по узкой дороге вдоль побережья в сторону Иллирии.
– Что делать с грузом? – поинтересовался Токсар, отвлекая Ларина от созерцания лагерной суеты.
– Что? – удивился адмирал, обернувшись, словно только сейчас заметил корабль. – А, ты об этом. Привяжите покрепче к пирсу да охрану выставь человек тридцать. Лучше из сотни Инисмея. Волнения здесь почти нет, не утонет, место толково выбрано. А разгружать все равно только утром будем. Слишком ценное орудие.
Скиф кивнул, отправившись выполнять приказание. А Леха в сопровождении нескольких бойцов направился вверх по дороге, которая вскоре разошлась на два рукава. Первый шел в обе стороны по берегу, а второй превратился в тропинку, петлявшую вверх меж каменных уступов. Одновременно по ней могли двигаться рядом только двое, не больше.
На пирсе, у самого начала тропы и на самом плато, Леху остановили пешие скифы-охранники, но, признав адмирала и кровного брата царя, пропустили в лагерь. Поднявшись наверх, Ларин остановился у самого края плато и бросил взгляд назад. Пришвартованная в узкой гавани триера была отсюда еле видна. В группе уже едва различимых в сумерках фигур Ларин разглядел Токсара, который суетился там, отдавая приказания стоявшим перед ним бойцам. С моря эта гавань тоже была почти не видна, а уж о том, чтобы разглядеть корабль, отойдя в сторону хотя бы на двести метров, и речи не было. Инженеры Ганнибала устроили эту пристань в очень укромном месте.
Дальше по берегу, насколько хватало глаз, тянулись высокие, поросшие лесом скалы, обрывавшиеся в море. Нападения римлян с этой стороны можно было особенно не опасаться. Вряд ли они были столь безрассудны, чтобы выбрасывать десант на голые скалы. Да и лагерь занимал единственное в этих местах широкое плато, нависавшее надо всем побережьем. Видимость отсюда, особенно в ясную погоду, была отличная. Правда и сам лагерь было не так уж трудно заметить, но Иллур особенно не прятался. Вот-вот должно было начаться наступление, в котором укрепленному лагерю отводилась роль опорной тыловой базы, не более того. Пока что, однако, этот лагерь был главной и самой дальней от Крыма ставкой царя Великой Скифии. Так далеко никто из предшественников Иллура в эти края не забирался.
Еще раз пожалев о том, что внизу не пришвартован весь его боевой флот, адмирал отогнал грустные мысли и направился сквозь главные ворота в лагерь, обнесенный мощным частоколом с башнями. Вообще этот лагерь был странным симбиозом скифского кочевья и финикийской инженерной мысли. Пологое место, на котором стояли сотни юрт и шатров, было обнесено деревянной крепостной стеной с воротами и башнями, за которой можно было пересидеть при желании несколько штурмов. Финикийцы построили стены давно, но не успели возвести бараки и казармы внутри, как поступил приказ наступать и армия ушла из долины реки По в среднюю Италию. Но Иллур, достигнув этих мест, оценил по достоинству незавершенное строительство своих новых союзников. Стены пришлись кстати, а бараки ему были и не нужны. Все свои дома скифы возили с собой в кибитках.
