— Значит, нам с тобой по пути. Нельзя пропустить столь знаменательное событие.
— Но как же твой молодой друг? Возможно, он проголодался с дороги.
— Мой друг Умабий, сын царя нижних аорсов и, как каждый сармат, легко переносит голод и иные невзгоды и неудобства.
Деметрий кивнул:
— Буду рад иметь таких спутников. Коней оставим. Пойдем коротким путем. Только вот улочки там узкие. Боюсь, не застрять бы мне со своим богатством, — Деметрий засмеялся и похлопал себя по объемистому животу. — Но перед этим, чтобы не прослыть негостеприимным хозяином, я должен угостить вас прекрасным и божественным нектаром, привезенным из чудесного места, называемого Хиос. Индор, вина!
Слуга, отворивший им калитку, исчез в доме.
— Твой друг Умабий пьет вино по-скифски или предпочитает вкушать его согласно греческим традициям разбавленным?
— Я не наблюдал за ним пристрастия к вину, но думаю, чтобы утолить жажду и почтить хозяина, нам будет достаточно разбавленного вина, — Ахиллес повернулся к Умабию: — Прав ли я, мой друг?
— Вы правы, уважаемый Ахиллес.
Деметрий с удивлением посмотрел на сармата.
— О, сын Евнона прекрасно изъясняется на греческом языке! К сожалению, в Танаисе все меньше слышится греческая речь. В городе проживает больше сарматов, чем греков и меотов!
Из дома вышел Индор с медным подносом, на котором стояли три полусферические мегарские чаши. Еще один слуга вынес амфору с вином.
Выпив вина и воздав хвалу греческому богу виноделия Дионису, все трое вышли через калитку и направились в сторону пристани. Ахиллес и Умабий могли бы достигнуть цели раньше, если бы не Деметрий. Эллинарх при всем старании шел медленно, потел, отдувался. Было видно, что ему тяжело нести себя. Но не это стало единственной причиной их медленного продвижения. Они прошли половину пути, когда из-за угла им навстречу выбежал стройный юноша в сарматской одежде. Его преследовали четверо вооруженных мечами людей, возглавляемых коренастым предводителем. Это были сираки. Умабий узнал их по одежде, несколько отличавшейся от одежды аорсов. С ними горбоносый, богато одетый человек. Розоватый шрам, протянувшийся ото лба до подбородка, обезображивал правую половину его лица. Следствием этой зарубцевавшейся раны были прищуренный глаз и искривленный в хищной усмешке рот с раздвоенной губой. Даже черная густая борода не могла скрыть уродливого рта и вытекающей из него слюны.
Увидев вооруженных людей, бегущих на них, Деметрий испуганно ойкнул. Не зная их намерений, Умабий схватился за рукоятку меча. Юноша тоже заметил неизвестных, вставших на его пути, жест Умабия заставил его резко остановиться и развернуться в сторону более многочисленных преследователей. Его войлочная шапка зацепилась за перекинувшуюся через каменную ограду ветку дерева, упала с головы. По плечам и спине юноши рассыпались густые каштановые волосы. Тот, кого Умабий принял за юношу, оказался девушкой. Преследователи приближались. Девушка встретила их лицом к лицу. Пути к отступлению у нее не было. С одной стороны догоняли преследователи, с другой — незнакомцы, возможно, сторонники сираков, по бокам находились стена дома и каменная ограда в полтора человеческих роста. Попытаться перепрыгнуть через нее — значит подставить спину противникам. Не теряя времени, она правой рукой выхватила меч из ножен, в другой у нее оказалась секира с двумя лезвиями, вынутая из-за пояса. Ею и был сражен первый из подбежавших воинов. Следующего за ним сирака поразил меч. Отражать нападение четверых оставшихся врагов оказалось делом непростым, к тому же внимание отвлекали люди, преградившие ей дорогу. Девушка не знала, кто они и что от них ожидать. Тем временем сираки и криворотый теснили ее к ограде. Коренастый предводитель изловчился, ранил ее в левое бедро. Кровь окрасила желтоватую кожаную штанину в красный цвет. Еще мгновение, и мечи сираков порубят тело девушки на куски. Умабий выхватил меч. Вскоре один из нападавших упал ему под ноги. Коренастый предводитель, криворотый и оставшийся в живых сиракский воин отступили. Девушка бросила на спасителя благодарный взгляд, подпрыгнула, зацепилась за ветку дерева. В следующее мгновение она взмахнула ногами и исчезла за каменной оградой. Преследователи кинулись за ней, но на их пути встал Умабий. Стычка могла разгореться с новой силой. Ахиллес заслонил собой аорса, поднял правую руку вверх.
— Остановитесь! — воскликнул он, грозно взирая на сирака и его криворотого приспешника. — Как вы смеете посягать на жизнь гостя нашего города, сына скептуха аорсов!
— Мне плевать, что это сын Евнона! Я сам родственник вождя сираков Зорсина! Я покажу этому красавцу, как умеют биться сираки! — повысив голос, произнес коренастый на довольно сносном греческом языке и шагнул в направлении Умабия.
Из-за спины Ахиллеса выступил Деметрий.
— Я, эллинарх греков Танаиса, представитель закона нашего города, запрещаю применять оружие на его улицах и уведомляю всех присутствующих, что за неповиновением последует наказание. Посему предлагаю обратиться для разрешения спора к пресбевту, к коему мы и направляемся.
— Я согласен, — коренастый ухмыльнулся, — тем более что пресбевт сам пригласил меня.
— Вот, вот, — встрял в разговор криворотый, — наместник накажет того, кто выступил на защиту вора.
— Это еще надо доказать. Идите за мной, — Деметрий важной поступью зашагал по улочке. Ахилл и Умабий последовали за ним. Коренастый предводитель, обратившись к криворотому, распорядился:
— Харитон, предупреди стражу и моих воинов. Она не должна выйти из города.
— Непременно, Намген. — Криворотый бегом бросился исполнять поручение коренастого.
Предводитель сираков поспешил за остальными. На месте остался только сиракский воин, которому коренастый предводитель приказал позаботиться о телах соплеменников.
* * *
Некоторое время Умабий шел молча. Осознание того, что он не в битве лишил жизни человека, его угнетало, но жестокий закон жизни гласил: «Не убьешь ты — убьют тебя». Молодое ненасытное любопытство брало верх над угрызениями совести. Когда они проходили мимо башни, отличающейся от остальных меньшей шириной и большей высотой, Умабий спросил Ахиллеса:
— Почему башня построена иначе, чем другие?
— Это маяк. Он помогает кораблям отыскать в ночи правильный путь к городу. Ты видишь пристроенное к башне помещение?
— Да.
— В нем в глиняных сосудах хранится огненная жидкость. По надобности сосуды поднимают на смотровую площадку, жидкость поджигают в специальном светильнике. Свечение видно далеко в море, оно указывает морякам, в какую сторону вести судно.
«Велика мудрость жителей Танаиса, если они сумели произвести столько чудесных вещей и предметов, построить непреступные стены и башни, боевые орудия, маяк, челны, на которых могут плавать одновременно несколько десятков человек. Но Танаис, по словам Ахиллеса, небольшой город. Каковы же тогда сила, красота и величие Пантикапея, Александрии, Рима, о которых говорил купец?»
