— Промедлил я, не поспел Туракарту на помощь. Конь от вепря шарахнулся. Пока развернул да по следу пошел, он… — голос Сухраспа дрогнул. Еще перед походом в Армению Евнон доверил ему жизнь малолетнего Туракарта, повелел сопровождать его в бою и на охоте. С той поры он тенью следовал за сыном Евнона. — Обычно самец только с ног сбивает и дальше бежит, а этот будто свинья… Подранок, он вдвойне страшнее… Что же мне теперь делать? Это моя вина! Я должен был находиться с Туракартом! Из-за меня вепрь налетел на него. Теперь Евнон убьет меня.
— Убьет, но я помогу тебе.
— Помоги! Я буду твоим верным слугой, — подобострастно проговорил Сухрасп.
— Я запомню эти слова. Думаю, твои услуги мне еще понадобятся. А теперь слушай. Скажем, что это я гнал зверя, а ты был рядом с ним. — Дарган кивнул на распростертое на земле тело. — Туракарт поскакал наперерез, конь попал в яму, и он оказался на пути вепря. Мы же, спасая его, убили секача. И это почти правда. Он сам виноват. Зная, как горяч и нетерпелив его сын, Евнон поверит нам. Ты уяснил, что надо говорить, чтобы твоя рыжая голова осталась на плечах?
— Да, господин.
Слово «господин» приятно умастило самолюбие Даргана, так его еще никто не называл. Снисходительно глянув на рыжего простака, он произнес:
— Тебе повезло, что Умабий отстал, и никто нас не видел…
Ржание лошади и треск камыша заставили их обернуться. На проплешину выехал Умабий. Младший сын Евнона внешне во многом походил на старшего брата. Глядя на него, Даргану до ломоты в пальцах захотелось выхватить акинак и прикончить еще одного отпрыска Евнона: «Жаль, нельзя, да и к чему, он мне не соперник».
Умабий спрыгнул с коня, бросился к брату, пал на колени:
— Туракарт! — Перевернув тело на спину, распахнул на нем куртку, разорвал рубаху, прильнул ухом к груди.
— Он мертв. Мы пришли на помощь, но было поздно. Наверное, вепрь задел то, без чего нельзя жить, — мрачно произнес Дарган.
Умабий прикрыл лицо ладонями. Единственный человек, кому он доверял свои тайны, делился своими чаяниями, с кого брал пример и на кого хотел быть похожим, как и большинство молодых воинов племени, любимый брат мертв. Ведь это он защищал его в мальчишеских драках и обучал с наставником Гордом воинскому искусству. Он был ему больше, чем брат. У отца редко находилось время для младшего сына. Сначала наемная служба в Армении, затем заботы вождя забирали его время. Участь воспитателя и друга легла на плечи Туракарта. И вот его нет. Что он скажет отцу? Как оправдается перед ним за то, что в миг опасности не помог брату. Как объяснит, что отъехал от остальных охотников осмотреть окрестности с ближайшего бугра и словно мальчишка засмотрелся на орла в небе, в то время как остальные обнаружили вепря и погнались за ним…
Глава вторая
Племя воинственное, свободное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины участвовали в войне наравне с мужчинами.
Помпоний Мела
Временный стан аорсов, расположенный на берегу великой реки Ра, затих. Не слышно громких криков, смеха, звонких детских голосов. Даже лохматые сарматские псы перестали лаять, словно знали о случившемся несчастье. Кочевники то и дело бросали скорбные озабоченные взгляды на плоскую вершину невысокого бугра. Наверху, отдельно от других, стояла крытая беловойлочным шатром повозка вождя. Рядом, под навесом, закрытым со всех сторон красной китайской тканью, склонив головы, сидели двадцатилетний младший сын вождя Умабий и зрелый муж могучего телосложения. Это Евнон — сорокалетний предводитель нижних аорсов, чьи земли простирались от Дана, называемого греками и римлянами Танаисом, до многоводной реки Ра, и от предгорий Кавказа до пределов, за которыми начинались владения неподвластных ему верхних аорсов. Эти родственные сарматские племена кочевали от низовьев Ра и Гирканского моря на север и восток.
Вождь отличался отметиной на окладистой темно-коричневой бороде. Седина белой полосой протянулась от нижней губы царя к подбородку, будто пил он молоко да забыл утереться. Но не только в этом было отличие, а прежде всего в его смелости, мудрости, умении сражаться и повелевать. Сам облик предводителя говорил об этом. Высокий рост, движения, полные достоинства и силы, зачесанные назад волнистые, достающие до плеч темно-русые, почти черные волосы, небольшой с легкой горбинкой нос, высокий лоб, взлетающие от переносицы вверх брови и карие слегка навыкате глаза, в которых сейчас застыла невыносимая печаль. Едва сдерживая слезы, с болью в сердце глядел он на неподвижное тело сына, лежащее на бараньих шкурах и укрытое по грудь белым льняным покрывалом.
Вождем Евнон стал четыре года назад. Предшествовали этому события, произошедшие в Армении на восемь лет ранее.
Освободившийся после смерти царя Арташеса армянский престол был лакомым куском, а потому парфянский правитель Артабан, не теряя времени, посадил на него сына Аршака. Римский император Тиберий не мог позволить парфянам, злейшим врагам империи, воцариться в Армении. Помирив царя Иберии Фарасмана с братом Митридатом, в прошлом боровшимся за иберийский престол, он предложил Фарасману отнять трон у Аршака. Путь к власти зачастую лежит через кровь, хитрость, обман, и большинство идущих по нему людей используют любые средства для достижения цели. Таковыми оказались Фарасман и Митридат. Подкупом они добились желаемого — приближенные убили Аршака. Войско иберов вторглось в Армению, захватило столицу государства город Арташат в Араратской долине на левом берегу реки Аракс, а с ней и трон армянских правителей. Но на их пути встал Ород, брат свергнутого и убитого Аршака. Предстояла серьезная война. И вот тогда-то иберы направили послов к албанам и сарматам. Ород в поисках союзников тоже послал своих людей в сарматские степи. И тем и другим хотелось иметь в войске этих опытных и отчаянных в бою всадников, они знали их силу. Не в первый раз сарматские отряды, а то и целые племена шли на службу к соседним государям.
Приняв дары и от парфян, и от иберийцев, пожилой вождь нижних аорсов Арнаварк, старейшины и знатные воины долго раздумывали; кому отдать предпочтение. Парфия сильна, но она за Гирканским морем и за горами Кавказа. Сторонники великого Рима под боком — Иберия и Боспорское царство, где у власти находился «друг римлян» Аспаруг, чеканивший монеты с изображением римских императоров. Но все сомнения исчезли после того, как они узнали, что племена сираков, в жилах которых тоже текла сарматская кровь, собираются идти на помощь парфянам. Решение было принято — нижние аорсы будут сражаться за иберов.
В последнее десятилетие отношения между сираками и аорсами не ладились. Сиракам не нравилось, что аорсы оттеснили их от побережья Гирканского моря и взяли караванные пути с юга на север и с запада на восток под свою опеку. Некоторые из сираков считали родственных кочевников-аорсов ниже себя, и хотя половина их все еще вела кочевой образ жизни, другая уже занималась земледелием. Этому они научились от ранее завоеванных ими меотов и жили, подобно им, в поселениях из глинобитных и каменных домов, окруженных оградой. Сираки даже построили свою столицу — Успу. Часть их служила боспорскому царю, имела родственные связи с жителями его городов и состояла среди подчиненной царю знати. Ко всему прочему они считали аорсов пришельцами с востока, так как сираки раньше заселили земли, прилегающие к Понту, Гирканскому морю и Меотийскому озеру.
