Созы, невеликий городок, стоящий неподалеку от впадения Панда в Меотийское озеро и обнесенный для защиты низкой каменной стеной, сопротивления не оказал, сдался на милость победителей. Победители же, римские и боспорские воины, принялись грабить дома ни в чем не повинных дандариев. Котису с помощью Аквиллы с трудом удалось остановить насилие, но доверие горожан было потеряно. Иметь у себя в тылу озлобленных дандариев представлялось делом опасным, посему было решено оставить в городе небольшой отряд из боспорцев и римлян. Остальному войску на отдых был дан лишь один день. Медлить не стоило. Надо было бить врага, пока он вновь не собрался с силой.
* * *
Кауна сама попросила Умабия сопроводить ее к реке. После длительного перехода, стычек и сражений тело пахло кожей, своим и конским потом, чесалось, требуя чистоты. Умабий с радостью согласился исполнить просьбу Кауны. Со времени их прибытия в стан Евнона ему редко приходилось побыть с ней наедине.
Они ехали вдоль реки в поисках укромного места, наслаждались присутствием друг друга и тишиной, изредка нарушаемой плеском воды.
— Я видела Намгена. Того самого, что убил мою мать, — прервала молчание Кауна.
— Помню. Благодаря этому сираку мы встретились. Было время, когда в Танаисе мне пришлось помериться с ним силой.
— Мне тоже. И не только в Танаисе.
— Во вчерашней битве? — догадался Умабий.
— Да. Это был он. Мы скрестили мечи.
— Ты убила его?
— Нет. Сираки начали отступать, все смешалось… Я снова не смогла отомстить за смерть матери! — Пальцы Кауны нервно обхватили рукоять меча.
— Война еще не окончена, — успокоил Умабий.
— Надеюсь, боги помогут мне наказать убийцу. Свернем. — Кауна указала на берег, скрытый от посторонних глаз низкорослыми деревьями и кустарником. Привязав коней, спустились к воде.
— Отвернись. — Кауна сняла одежду, вошла в воду. Прохладные струи бодрили тело. Она окунулась с головой, вынырнула, откинув назад потемневшие от воды каштановые волосы, спросила: — А ты?
— А кто будет охранять твое прекрасное тело?
— Боги.
— Раз ты доверяешь свое тело богам, я, пожалуй, присоединюсь.
— Я доверяю его тебе.
Кауна решила отказаться от любви Умабия ради его семьи, но сейчас все делала вопреки. Неведомая сила заставляла ее отдать всю свою страсть этому человеку, словно это было их последнее свидание.
Умабий вошел в воду. Его крепкие мускулистые руки скользнули по ее телу…
* * *
Войско Котиса покидало город. Квинт в очередной раз попрощался с друзьями. Он отличился в сражении и стал деканом. Учитывая знания им местных языков, его теперь оставляли с отрядом в Созах. Это была его последняя встреча с друзьями. Больше они не увидятся. При возвращении римского войска в Мезию корабли попадут в жесточайший шторм. Несколько, в том числе и корабль, на котором плыл Квинт, будут выброшены на берег Тавриды. Спасшихся воинов окружат воинственные тавры. Префект когорты, оказавшийся среди потерпевших крушение римлян, собрав воедино легионеров и воинов вспомогательного отряда, попытается оказать сопротивление, но силы окажутся неравными. Почти все будут убиты. Среди убитых найдут и Квинта.
* * *
Покинув Созы, войско Котиса переправилось через реку Панд и быстро продвигалось по земле сираков к их столице, носившей имя — Успа. И все же оно двигалось не так быстро, как этого хотелось новому повелителю Боспора. Обоз и метательные машины римлян препятствовали более скорому продвижению. В предыдущей битве Котис показал, что может быть неплохим полководцем. Вот и сейчас он принял значимое решение, повлиявшее на исход всей войны. По его приказу конница Евнона, опережая союзников, помчалась к главному городу Зорсина.
Успа, расположенная на высоком холме, у берега Панда, огражденная от врагов рвом и невысокими двойными стенами из сплетенных прутьев, меж которыми была засыпана земля, не подозревала о приближающейся опасности. Ранним светлым утром, когда над крышами приземистых каменных и глинобитных домов поднялись первые дымки, а из городских ворот пастухи стали выгонять скотину, на соседнем холме, со стороны захода солнца, появились всадники. Стража вглядывалась: «Уж не царь ли Зорсин, собрав по кочевьям воинов, возвращается?» Всадников становилось все больше. Накопившись на вершине холма, они лавой стали стекать вниз, охватывая город с трех сторон. «Враги!» Стражник на сигнальной башне схватил металлический брусок, ударил в медное било. Протяжный, тревожащий душу звук поплыл над городом. Стражник бил еще и еще. Било стонало: «Бе-да! Бе-да! Бе-да!» Враги, а это были аорсы, подступили к рвам. Стражники едва успели затворить ворота. Замешкайся они еще на мгновение, и аорсы уже скакали бы по улицам Успы. Часть их уже переправлялась через реку, завершая окружение.
Сираки, вставшие на защиту своих жилищ, успокаивали друг друга:
— Аорсы — хорошие наездники, но взять укрепленный город они не смогут.
— Постоят под стенами, постреляют из луков и уйдут, так же, как и пришли.
— Запасов у нас много, вода в колодцах, устоим, а там и Зорсин на помощь придет.
— Намген — предводитель опытный, он город аорсам не отдаст.
Они не ведали — настоящая беда уже рядом. Если аорсы города брать еще не научились, то римляне знали толк в этом деле. Что им Успа! Перед их мощью не устояли ни Карфаген, ни Афины, ни Иерусалим. Горожан охватил страх, когда к полудню к стенам подошли боспорцы и когорты римлян. Союзники аорсов без промедления принялись собирать и устанавливать невиданные сираками прежде метательные орудия и укреплять лагерь. Это у них получалось быстро и слаженно. На глазах осажденных римляне при помощи боспорцев еще до вечера воздвигли лагерь, окруженный неглубоким рвом, валом и частоколом, за которым ровными рядами стояли палатки легионеров. Перед стенами Успы выросли деревянные башенки с метательными орудиями на верхних площадках. Годы тренировок научили этому римских воинов, каждый из которых нес на себе, кроме доспехов и оружия, корзину, пилу, лопату или топор. Котис отправил в Успу посланца с предложением сдать город. В ответ со смотровой башни сбросили его обезглавленное тело. Отказ взбесил Котиса, невзирая на то, что день шел к завершению, он повелел идти на приступ. И едва не добился успеха. Катапульты, мечущие на город длинные, в пять шагов, и толстые, в обхват двух ладоней, горящие стрелы и град камней, привели защитников в ужас, сломили их волю и подавили способность защищаться. Только наступившая ночь, пожалев осажденных, накрыла горящий полуразрушенный город своим черным плащом, спасая его от гибели. Но спасение было временным. Намген, оставленный Зорсином защищать Успу, понимал, что с таким количеством воинов ему город не удержать.
Всю ночь протяжно и тоскливо выли боевые псы, охраняющие римский лагерь заодно со стражниками, и сиракские собаки в городе. Не к добру. Уж не гибель ли города почуяли хвостатые?
