— Ничё, братва, на этапах и по полтиннику за день топали, выдюжим, не боись, командир! — выкрикнул кто-то из строя.
Кто-то еще, под общий хохот, подхватил:
— Нам мороз по барабану, токо б водки хлестануть.
— Водка будет, комбат обещал.
— О-о-о-о! — одобрительно загудели паром изо рта солдаты.
— Разойдись!
Эти тридцать километров с гаком ночного марш-броска трудно дались Волохову. Как ни крути, а не совсем оправился он от ранений. Да и годы давали о себе знать. Тяжело было, задыхался, но шел. Шел и вспоминал сон, медсестру Ольгу, что во сне звала его, траву выкосить просила…
Утро, раннее, морозное, туманное, они встретили в поле. Рядом была изрытая воронками дорога и железнодорожный переезд со взорванными, стоящими костром рельсами и разбросанными шпалами.
— Я думал, это скирды брошенные в поле стоят, а это танки сгоревшие, — докладывал Макушеву высланный вперед командир отделения разведки Пименов. — Насчитал пять штук, два наших и три немецких. Дальше по околице до переезда траншеи наши, но в траншеях никого живых, токо мертвяки, и наши, и немцы, много. Рукопашно бились, видать. Ежели по карте смотреть, то нам надо еще западнее около трех километров топать, а теперь получается, немец вперед ушел и мы у них в окружении.
— Не в окружении, а в тылу, а это разные вещи, Пименов, понял?
— Понял. Так куда идем, товарищ командир?
— Давай думать, разведка. Немец, судя по следам танков, говоришь, дальше прошел, но малыми силами, значит, утро наступит и он через нас попрет уверенно, зная, что здесь нету никого, кто бы их встретил, так?
— Так.
— А вот и не так, а тут мы. Как считаешь, будет для них это приятным сюрпризом?
— Ага…
— Чё — ага?
— Здорово, командир.
— Немедленно ко мне командиров взводов!
— Есть.
— Занимаем траншеи, быстро, пока туман. Трупы не трогать, использовать как маскировку, как прикрытие, да простят они нас, грешных. Оружие, боеприпасы собрать, приготовиться к бою! — кричал Макушев спешившим к траншеям бойцам.
— Давай, ребята, располагайся как дома, отсель мы никуда уже не пойдем. Здесь стоять будем насмерть, как наши товарищи, что лежат на позициях. Они выстояли, теперь они помогут нам устоять. Телами своими прикроют, а потом мы схороним их как героев! Слышите — как героев! — говорил Макушев, идя вдоль траншей.
— Маскируйтесь, не высовываться, немец думает, что здесь никого нет. Огонь только по моей команде! Быстрее, быстрее… Старшина, где старшина?
— Здесь, товарищ командир.
— Быстро всем по сто грамм, тащи водку…
— Сделаем, товарищ капитан!
— Волохов, кто видел, где Волохов?
— На правом фланге у железной дороги.
— Я тоже там буду, там повыше.
Макушев пошел туда. Волохов долбил лопаткой землю, углубляя окоп.
— Видно, времени у них в обрез было, окопаться путем не успели.
— Да, зато нам подфартило. Лопатка есть?
— Ага, подфартило, светает уже, на лопату, спина у меня чё-то ломит.
Макушев взял саперную лопатку и стал остервенело долбить землю.
Рассвело, и пошел легкий снежок. Разведка сообщила — немцы: колонна танков и машины с пехотой. Идут медленно. По шоссе пронесся одиночный мотоцикл. Рота замерла, пропустили без звука. Но вот за их спиной начался бой, были слышны стрельба, взрывы, где-то в двух-трех километрах. Немцы атаковали. Макушев понимал, что сейчас там немецкий мотоциклист доложил о подходе танков и немцы пошли в атаку. Пропустить их нельзя. Впереди показался головной танк, он шел медленно, как бы прощупывая траками землю под собой.
— Приготовиться к бою! — прошелестело над траншеями роты.
— Не стрелять, братцы, не стрелять, — шептал Макушев, внимательно наблюдая, как приближаются танки и машины с пехотой.
Немцы удара не ждали, поэтому, когда был открыт огонь, колонна остановилась, и несколько минут было явное замешательство. Головной танк и еще два горели, расстрелянные в упор с близкого расстояния. Пехота, выскакивая из грузовиков, попадала под разящий пулеметный огонь; уцелевшие, отстреливаясь, отступали, прячась за застрявшие на дороге танки и машины. Танки наконец, наверное получив команду, стали выезжать с шоссе, разворачиваясь в атаку на позиции Макушева.
— Пять, шесть… восемь, — считал Макушев.
Открыв огонь, они шли напролом, зарываясь в сугробы и ломая одинокие деревца по обочинам шоссе. За ними пошла пехота.
— Быстро, суки, в себя пришли. Ну что ж, держись, братва! — орал кто-то.
Бронебойщики зажгли еще два танка. На дороге горело несколько автомашин, застилая густым дымом поле боя. Немцы продолжали атаковать, но было заметно, что они выдыхаются. Офицеры не могли поднять залегшую под прицельным огнем пехоту. Один из танков, прорвавшийся к позициям по дороге, был остановлен связкой гранат. Танки, шедшие полем, вязли в глубоком снегу, останавливались, по ним били из пэтээров, били прицельно, еще один танк задымил. Остальные, не выдержав огня, поливая из башенных пулеметов, стали пятиться, отходить. Пехота отползала, оставляя убитых. В какой-то момент наступила тишина. И в этой тишине кто-то, звонко свистнув, крикнул: «Ну чё, словили, суки, свинцового мармелада? Приходите, еще отвесим!» И рота захохотала. Смеялись все, громко, до слез. Убитых не было, несколько легкораненых оставались в строю. Макушев послал разведку себе в тыл, выяснить, где там наши. Разведка напоролась на немецких мотоциклистов и вступила с ними в бой. В результате Пименов примчался назад на трофейном мотоцикле и доложил, что немцев в тылу нет, но и наших тоже.
— А кто же там воевал?
— Мы следы конницы видели, получается, кавалерия наша атаковала немцев на дороге, ребята сожгли два танка, пехоты порубали десятка полтора и ушли.
— Вот что, Пименов, гони в тыл, скоко бензина в этой тарахтелке хватит, но наших найди и доложи, что и как. Немцы сейчас артиллерию подтянут и нас уроют, а за нами никого, понимаешь, Пименов?!
— Понимаю.
— Давай, дорогой, дуй, доложи, пусть нам на подмогу идут, пушки тут нужны противотанковые, боеприпасы, давай, Пименов, давай быстрее…
— Есть.
Пименов уехал, и вовремя. Немцы ударили по позициям, артналет был настолько мощным, что, казалось, уцелеть было невозможно. Потом появились самолеты, и опять земля переворачивалась и ходила ходуном. Когда ушли самолеты и опять стало тихо, знакомый до ужаса рокот танковых дизелей поднял Макушева со дна окопа.
— Рота, к бою! — заорал он. Но не услышал своих взводных, никто не дублировал его команду.
Он оглянулся, рядом, раскинув руки, как будто пытаясь обнять землю, лежал, уткнувшись в снег, Иван Волохов.
