— Нет, не менее шестидесяти тысяч, господин посол, — упорствовал де Шампаньи. — Мы знаем, персы — смелые воины. Но ведь и десять миллионов франков — далеко не пустяк.
Игарри перевел его слова на фарси, усилив похвалу солдатам Фетх-Али и смягчив намек на слишком большую сумму, выдаваемую за «пушечное мясо» не очень высокого качества.
— Сынок, — тихо сказал Хуссейн-хан своему помощнику по-персидски, — как мне надоели эти наглые кяфиры! Ответь-ка им сам что-нибудь разумное. Например, про пятьдесят тысяч солдат.
Шаг за шагом приближаясь к цели, дипломатическая миссия шаха к концу апреля 1810 года согласовала и подписала в Париже несколько секретных документов. Они создавали отличные условия для взаимодействия между наполеоновской Францией, уже готовившей на западе нашествие «двунадесяти языков» на Россию, и династией Каджаров, мечтающих вернуть себе Кавказ и возродить древнюю мусульманскую империю на Востоке.
Игарри много раз перечитывал эти протоколы. Теперь он знал их почти наизусть. Картина будущей войны, которая, как пожар, вскоре вспыхнет на континенте, вставала перед его глазами. Сколько сел и городов будет уничтожено в адском ее пламени!
Сколько сильных, молодых мужчин погибнет, сражаясь на полях Европы, на холмах и в долинах Кавказа! Сколько женщин и детей, лишенных пропитания и крова, пойдут по дорогам, умоляя о милости тех, кто уцелел! Зачем? Ради какой цели? Бешеные амбиции очередного завоевателя мира никогда не приведут к счастливому финалу. Такого Всевышний не допустит, ибо нельзя строить благополучие собственного народа на трагедии других обитателей планеты Земля.
Из Парижа в Тегеран вместе с персами выехала многочисленная группа французских инструкторов для армии Аббас-Мирзы. Руководил ими чиновник Министерства иностранных дел господин Утрей.
За семь дней путешественники добрались до Вены. Здесь произошла остановка. Кратчайший путь к государству Каджаров лежал через Османскую империю. По предварительному запросу турки согласие на проезд делегации дали. Но сейчас вдруг начали выставлять дополнительные требования и фирман
[16]
султана, необходимый для пересечения границы, не высылали. Возможно, они что-то узнали о военных протоколах и усмотрели в них опасность для своей страны.
Правда, никто этой задержке особенно не огорчался: развлечений в Вене хватало. Несколько театров, два из них — оперные. Концертные залы, где играли превосходные оркестры. Библиотеки, картинные галереи. И множестворесторанов, кофеен, кондитерских, а также других заведений, обслуживающих исключительно мужчин. А цены на услуги, товары и зрелища — гораздо ниже, чем во Франции.
Один Игарри хотел бы поторопить мнительных турок с их султанским фирманом. В Париже, и особенно — на обратном пути в Вене, он уже начал скучать по матери. В последнее время Екатерина-Фатима чувствовала себя неважно. Ей исполнилось пятьдесят лет, и она изменилась: похудела, поседела, ее голубые глаза утратили прежний лучезарный блеск. Провожая сына в дальнюю дорогу, она заплакала. По-видимому, какие-то тяжелые предчувствия терзали материнское сердце.
В беседе при расставании она дала Игарри несколько наказов. Они были совсем неоригинальны и очень просты. Никогда не перечить начальству. Не откровенничать и не дружить с сослуживцами. Не швырять за границей деньги налево и направо. Не поддаваться соблазнам чревоугодия — оно только вредит здоровью — и любострастия, ибо продажные женщины часто несут в себе отвратительные неизлечимые болезни.
Размышлений о женщинах молодому мужчине избежать невозможно, потому Екатерина-Фатима к приезду сына найдет ему подходящую невесту. Значительная сумма на «мехр» — выкуп за нее — давно приготовлена. В Тегеране Играрри будет ждать красивая молодая девственница из приличной семьи. Кое с кем серхенг Реза договорился, а Фатима, встретившись с кандидаткой в турецкой бане хамам, увидела ее обнаженной и нашла вполне достойной возлечь на ложе с ее сыном и вместе с ним познать радости супружества.
Как бы ни звали сослуживцы переводчика в излюбленный ими ресторан на Кольмаркт-штрассе, где винная карта включала в себя двадцать восемь наименований, он отвечал им, что пророк Мухаммад завещал мусульманам воздерживаться от употребления спиртных напитков. Как бы ни расписывали они ему прелести красавиц, работающих в заведении некоей «мадам Розы» — Игарри горячо убеждал их, что падшие женщины есть воплощение Шайтана на Земле, их надо остерегаться, как огня.
Затянувшееся пребывание в Вене молодой перс использовал для изучения немецкого языка. Сначала он искал персидско-немецкие словари, но нигде не нашел их. Тогда купил франко-немецкий словарь, такой же разговорник, сборник упражнений и учебник грамматики.
По утрам он зубрил слова и правила, а во второй половине дня, гуляя по городу, пытался разговаривать по-немецки хотя бы с продавцами в магазинах. Австрийцы понимали его все лучше — и он радовался собственным успехам.
В понедельник за обедом Игарри сообщил послу, что сегодня вечером хочет пойти на концерт в Венском музыкальном обществе, где придворный оркестр исполнит новую симфонию Петера фон Винтера под управлением автора. Это было правдой. Программу вечера Игарри прочитал на афишах, расклеенных вокруг здания музыкального общества, там же в кассе купил недорогой билет в амфитеатр и теперь предъявил его Хуссейн-хану. Тот сказал, что музыка кяфиров раздражает его своей сложностью, персидские народные напевы не в пример мелодичнее, но переводчика все-таки отпустил.
Ни на какой концерт Игарри, конечно, идти не собирался. Просто решил подстраховаться, не зная, как посол отнесется к его неофициальной встрече с русскими, а снова увидеть княгиню Екатерину Багратион ему очень хотелось.
Пятилетняя дипломатическая служба научила переводчика большой осторожности.
Здесь все следили друг за другом и писали доносы начальству. Будучи секретарем Хуссейн-хана, он их читал регулярно. Подноготная о сотрудниках миссии разнообразием не отличалась. Правоверные мусульмане вовсю пользовались европейской свободой, на словах осуждая ее за безнравственность и аморальность. Посещали же они не концерты, спектакли или художественные выставки, а в основном места злачные.
Семидесятилетний Хуссейн-хан смотрел на эти шалости сквозь пальцы. Ему-то самому четырех жен, взятых с собой в поездку по особому разрешению Фетх-Али-шаха, хватало. Остальные дипломаты были обречены на воздержание. Между тем буйный восточный темперамент требовал выхода. Посол, посмеиваясь, слушал Игарри, вслух читавшего ему взаимные наветы, где подробно описывалось, кто, с кем, когда, сколько раз и как. Также досконально они излагали сведения о виноделии во Франции и Австрии. Без сомнения, оно находилось в прекрасном состоянии, и от выбора вин в ресторанах и лавках разбегались глаза правоверных.
Княгиня Багратион тоже готовилась к встрече.
В понедельник после завтрака она поехала к графу Разумовскому. Обычно в первой половине дня Андрей Кириллович никого не принимал, занимался домашними делами. Но для Екатерины Павловны, ближайшей его помощницы, существовало исключение. Граф знал, что из-за пустяков она беспокоить его не станет.
