Не заметно пролетело два часа. Чай давно остыл, тарелка с шоколадным тортом опустела. Лишь две рюмочки, наполненные золотистым тягучим ликером, сиротливо стояли на столе. Княгиня Багратион машинально взглянула на часики. Они висели на длинной золотой цепочке у нее на груди. Игарри остановился на полуслове. Его охватило смятение: слишком долго, чересчур откровенно беседовал он с супругой генерала. Та улыбнулась:
— Друг мой, не тушуйтесь. Вы наделены даром великолепного рассказчика. Я слушала, как зачарованная.
— Простите, ваше сиятельство, — сказал переводчик. — Я отнял у вас много времени.
— Нет. Это было приятное свидание.
— Вы говорите правду?
— Мне незачем лгать, дорогой Игарри. Просто приближается время ужина, и меня ждут дома. Поставим точку в нашем разговоре. Но — временно.
Екатерина Павловна взяла свою рюмочку с «бехеровкой», чокнулась с ним и посмотрела, как он пьет: одним глотком, быстро, жадно. Крепкий спиртной напиток со своеобразным запахом, сладковатым вкусом и некоторой горчинкой перс пробовал впервые. Ликер ему очень понравился. Наверное, при ее благословении он так же легко выпил бы и чашу с ядом.
Княгиня подозвала официантку. Тут Игарри увидел, какая сумма стоит в счете, и снова смутился. Конечно, ему следовало бы сообразить и раньше. Швейцар с золотыми позументами на ливрее, уютный зал с мебелью из красного дерева, гобелены на стенах, красивые девушки в роли официантов. Солидно и дорого. Но он не мог себе позволить подобных ежедневных трат. Она тотчас догадалась об этом.
— Пустяки, друг мой, ведь вы мой гость, — красавица положила на стол четыре золотые монеты. — Согласитесь, заведение господина Эдуарда Демеля того стоит. Здесь тихо и немноголюдно. Думаю, ваши соотечественники из дипломатической миссии никогда не посещают это милое местечко.
Переводчик посмотрел на нее с горячей признательностью:
— Конечно, нет!
— Давайте и дальше держать их в неведении. Послезавтра, то есть в субботу, днем в четыре тридцать хотите встретиться снова?
— Почту за честь, любезная княгиня!
— Тогда до свидания, Игарри. Вы всегда будете уходить отсюда первым.
Она протянула ему руку. Теперь, воспользовавшись тем, что Екатерина Павловна стоит примерно в шаге от него, переводчик сначала прижал ее руку к своей груди, потом пылко поцеловал. Она не обиделась, не рассердилась. Лишь какая-то неясная, странная полуулыбка тронула ее губы.
Шагая от кафе-кондитерской по Кольмаркт-штрассе, сумрачной от длинных вечерних теней, к Грабен-плац, сын серхенга Резы сосредоточенно размышлял об этом. Вероятно, княгиня имела в виду мужа, Петра Ивановича Багратиона. Но нет ничего оскорбительного для прославленного полководца в их задушевных разговорах. Ведь они не выходят за рамки обычного флирта, принятого в великосветском обществе. Отношения между знакомыми друг с другом дамами и кавалерами в салонах, театрах, концертных залах и других публичных местах строятся на таком постоянном обмене взаимными комплиментами.
Остается определить самому для себя, был ли комплементарным его рассказ о трудной работе с французами над текстом секретного протокола. Однако по-видимому, был, ибо прелестная Екатерина Павловна не спускала с него восхищенных глаз и слушала с неподдельным вниманием. Ее не утомили даже многочисленные подробности, казалось бы, скучные для непосвященных.
Впрочем, здесь не мусульманская Персия. Там в жизни государства участвуют только мужчины, а женщин как будто и вовсе нет на белом свете.
Глава девятая. Тот, кто верит
Солнце спряталось за гору Каленберг, чьи хребты и крутые отроги нависали над дунайской долиной на западе. Лучи дневного светила, уже невидимые, продолжали озарять небосвод и делали его нежно-лазоревым. На востоке он темнел все больше, точно выбирал из воздуха густую синюю краску. Одна за другой там вспыхивали звезды, похожие на искры от далекого костра. Теплый июньский вечер медленно переходил в ночь, такую же теплую, тихую, безоблачную.
Карета с князем и княгиней Багратион двигалась в длинной веренице экипажей в городском предместье Иосифштадт по широкой улице, называемой Егерцейль. Она вела от центра старой Вены к Пратеру, красивейшему парку с аллеями, павильонами и фонтанами.
Летом по воскресеньям в нем часто устраивали грандиозные фейерверки. Множество жителей города отправлялись туда, чтобы полюбоваться на огненное зрелище. Композиции, зажигаемые в ночном небе, повторялись редко. То мог быть морской бой с парусниками, уходящими в пучину, взятие Гибралтара со взрывом самой высокой башни, осада Вены османами в 1683 году, при которой пылал их палаточный лагерь, а исламский символ — полумесяц со звездой — превращался в обломки.
Простолюдины добирались до парка пешком, дворяне — верхом или в каретах. Потому с правой стороны Егерцейль занимал поток нарядно одетых людей, шагающих с одинаковой скоростью, а с левой — ряд разнообразных экипажей, запряженных, как правило, только парой лошадей. Никто не пытался обгонять соседей, спорить с ними, задираться, шуметь и вообще как-то нарушать порядок. Между тем полиции на улице князь Петр не заметил, и поведение венских обывателей, сознательно соблюдающих дисциплину, его удивляло. В России при таковом стечении народа обязательно появился бы полуэскадрон драгун, полицейские, будочники, и всем им нашлось бы дело.
У ворот парка дорога сужалась, что приводило к замедлению движения. Тут-то и находились шесть полицейских с унтер-офицером. Энергичными командами они то останавливали поток, чтобы не случилось давки, то разрешали ускорить шаг. Люди, купившие дорогие билеты в партер, проходили через отдельную калитку. Там тоже стоял полицейский. Он проверял билеты, салютовал богатым зрителям, прикладывая руку к черной фетровой треуголке, и объяснял, где расположены их места: слева или справа от прохода.
Постепенно пространство вокруг партера и площадки, огороженной веревочной сеткой, где были смонтированы разные, уходившие ввысь приспособления для фейерверка, заполнилось народом. Сдержанный говор не давал представления о количестве людей, пришедших в Пратер. Лишь когда взвилась вверх и, треща, рассыпалась на сотню огоньков первая ракета, генерал от инфантерии увидел, что никак не меньше пятнадцати тысяч человек наблюдают за зрелищем. Начало его они приветствовали аплодисментами, криками и свистом.
Пиротехники суетились по площадке, приводя в действие свои конструкции. В темнеющем небе возник желтый контур собора с крестами, фигуры мужчины и женщины, протягивающие руки друг другу, переплетенные кольца над ними, вензеля Наполеона Бонапарта и эрцгерцогини Марии-Луизы. Они горели более десяти минут, и стало ясно, что искусно исполненный фейерверк посвящен не столь давнему событию — свадьбе императора французов и дочери правителя Австрии.
Но авторы сего произведения аплодисментов от публики не дождались. Толпа безмолвствовала.
Однако это была только первая часть паркового спектакля. Вторая изображала восторг и ликование по поводу удачно заключенного брака. В небо взлетели и расцвели, как дивные букеты, десятки белых, зеленых и красных ракет. Ниже их, прямо над кронами деревьев, закрутились четыре огненные мельницы, потом между ними ударил такой же огненный водопад.
