Знал он лично и многих офицеров из этих полков. Для них слова присяги не были пустым звуком. Первыми шли они в атаку, первыми умирали под вражескими пулями. Деля с нижними чинами все трудности похода, верили они, что император позаботится об их семьях в случае смерти или увечья. Недаром его величество всегда называл себя первым среди равных, долгое время служил у отца своего Павла Петровича командиром батальона в лейб-гвардии Семеновском полку.
«.Мудрые предначертания государя Императора, которым я всегда сообразовывался, положили всем тем успехам основание. Но приведение в действо, после всесильной помощи Божией, должен я приписать неутомимому усердию, искусству и попечительности господ корпусных, отрядных, полковых и прочих частных начальников, которые, прилагая труды, тщились исполнять распоряжения и предположения мои.»
Глава вторая. Соломенная вдова
Хуже нет, чем ждать и догонять.
Из Бухареста, города столичного и вполне европейского, князь Петр перебрался в Яссы, место тихое, малонаселенное, провинциальное, зато на полпути между Веной и Санкт-Петербургом. Холодной и ветреной весной 1810 года генерал от инфантерии прогуливался по узким улочкам этого старинного молдавского городка и много размышлял на досуге.
Догонять, то есть преследовать неприятеля, в последние годы ему доводилось нечасто. В самых трудных кампаниях с французами, в 1805 и 1807 годах, Багратион обычно командовал арьергардом, то есть сам отбивался от вражеских войск, преследующих русские полки.
Так он уходил из Австрии после битвы при Аустерлице, из Восточной Пруссии после сражений под Гейльсбергом и под Фридландом. Больших усилий стоили эти отступления. День и ночь в движении, то под снегом, то под дождем, с короткими привалами, почти всегда без горячей пищи. Французы, как одержимые, бросались в атаки. Русские боевым порядком занимали дорогу и отгоняли их прочь, не давая разорять свои обозы, громить поредевшие в боях воинские части.
По сравнению с таковыми солдатскими трудами нынешняя жизнь могла показаться ему прекрасным отдыхом, если бы Петр Иванович знал, какое решение примет государь. Неизвестность томила полководца. Пожалуй, сейчас он поменял бы поход от Гейльсберга до Фридланда и от Фридланда до Тильзита, когда французы две недели не давали ему и глаз сомкнуть, на две недели в Яссах. Поход был легче. Его финал обозначался четко: от врага отобьемся, новую баталию выиграем! Сейчас в отпуске Багратиона никакого ясного окончания не просматривалось. Следовало набраться терпения и ждать.
Он давно изучил все местные достопримечательности. В городе их насчитывалось немного.
Руины с толстыми каменными стенами и остатками двух круглых башен, явно средневековых. Жители почему-то называли их «Господарским домом». Может быть, оно и верно. В незапамятные времена Яссы служили столицей Молдавского княжества, что лежало на слегка всхолмленной долине между реками Прут и Сирет. Правили им господари, сильные и независимые.
Церковь Трех Епархий. Князь Петр регулярно ходил туда к заутрене потому, что храм располагался недалеко от его квартиры. Дивная резьба по камню покрывала его стены, внутри блистал золотом иконостас, медные голоса колоколов слышались даже на окраинах. Богослужение шло на молдавском языке, но это не мешало генералу усердно молиться. Все православные обряды он хорошо знал.
Украшал город собор Святого Николая Чудотворца, построенный господарем Стефаном Великим в конце XV столетия. Стены его потемнели от древности, купола высоко поднимались над малоэтажной городской застройкой. В нем проходили Помазание Божье все правители Молдавского княжества перед вступлением на престол, пока на их земли не вторглись турки и не включили княжество в состав Османской империи, заставив молдаван платить огромные налоги в казну султана.
Мусульман в конце XVIII века прогнали русские. В 1789 и 1790 годах в Яссах находилась штаб-квартира Главнокомандующего нашей Южной армией генерал-фельдмаршала светлейшего князя Потемкина-Таврического.
Старожилы еще помнили, какие праздники и балы задавал здесь великолепный Григорий Александрович. Настоящий золотой дождь пролился на местные базары, магазины, лавки. На улицах стало тесно от роскошных карет и экипажей, армейских фур, конных и пеших патрулей. Хорошие деньги платили хозяевам постояльцы: вельможи, приезжавшие сюда из Петербурга и Москвы, офицеры из штаба Потемкина и полков, расквартированных в Яссах ипоих окрестностям.
С тех пор русская речь стала привычна для жителей. Это были в основном молдаване, которые возделывали виноградники, огороды и поля пшеницы, простиравшиеся далеко на северо-восток, к реке Прут. Евреи владели в городе трактирами, магазинами, лавками. Цыгане держали здесь несколько кузниц и торговали на рынке лошадьми. Наши присутствовали по-прежнему, но не в столь значительном числе. В Яссах располагался только пехотный батальон, охранявший тыловые склады Молдавской армии.
Командир батальона майор Пустошкин оказался знаком Петру Ивановичу по прусской кампании 1807 года. Будучи капитаном, он тогда командовал ротой в Павловском гренадерском полку.
Под Фридландом павловцы своими телами прикрыли любимого военачальника от губительного артиллерийского огня. В критическую минуту сражения Багратион сошел с лошади, обнажил шпагу, подаренную ему Суворовым, и сам повел солдат в атаку. Под дождем вражеской картечи рядом с ним шагал рослый, как все гренадеры, капитан Пустошкин.
Но отступить русским все-таки пришлось. Чертовы французы выкатили на прямую наводку 36 орудий и с расстояния в 150 шагов начали молотить по нашим без остановки.
Багратион приказал трем легкокавалерийским полкам подавить эту гигантскую батарею. Всадники бросились вперед, однако столь жестокой стрельбы не выдержали, с полдороги повернули назад, привели в расстройство собственную пехоту и через город Фридланд ушли за реку Алле.
Такая неудача на глазах всей армии обернулась паникой. «Спасайтесь!» — завопили трусы, которые в успешном бою обычно идут во второй шеренге, за храбрыми.
Капитан Пустошкин под Фридландом был ранен. За доблесть, проявленную там, он получил орден Святого Владимира четвертой степени, чин майора и должность командира батальона, но уже, к его большому сожалению, не в Павловском гренадерском полку.
Теперь вовсе не картечь угрожала генералу от инфантерии, но ожидание, почти безнадежное, изнуряло его душу. Пустошкин и здесь с готовностью подставил плечо своему кумиру. Багратион приходил в штаб-квартиру батальона раз или два в неделю. Майор принимал князя Петра благоговейно, предлагал ему трубку, набитую отличным турецким табаком, рюмку местной мадеры, правда, отвратительного вкуса, и беседу о минувших схватках с Наполеоном.
Командуя арьергардом армии в Восточной Пруссии, Петр Иванович, конечно, не мог доподлинно знать деталей солдатского быта в полках, его начальству вверенных. Пустошкин же, умелый рассказчик, как будто помещал генерала в гущу пехотной колонны.
Вот она, походная жизнь. То в котел с гречневой кашей гренадеры, не имея ни капли масла, бросят сальный свечной огарок и потом с аппетитом съедят варево. То союзники-пруссаки от чистого сердца снабдят служивых сухарями из белого хлеба, а те заплесневеют и сгниют под непрекращающимся дождем в холстяных сухарных сумах. То сапоги и форменные панталоны у рядовых от безостановочного движения изорвутся в клочья, а в жарком июне последует приказ перед государевым смотром: «Надеть шинели!» — ибо они весьма длины и наготу солдат полами своими прикрывают.
