— Зашевелились чертовы ляхи, — сказал Дмитрий Сергеевич. — Ужев открытую препятствия чинят при покупке провианта и фуража для моих полков. Говорят, наши цены их не устраивают. Скоро-де некто другой, более щедрый, заплатит им больше.
— Наполеон? — спросил князь.
— Конечно.
— Откуда такие сведения?
— Родственников они имеют в Варшаве, свободно ездят туда-сюда, часто переписываются. Обо всем знают.
— Ну и пусть пишут. Я их письма на почте прикажу перлюстрировать. Проверим, для кого они тут запасают рожь и овес и где сии запасы прячут. Беспочвенны глупые их надежды.
— Лучше будет некоторых, особо ретивых, выслать, — предложил Дохтуров. — Прямо в Сибирь. Ведь высылали же отсюда смутьянов во времена доброй матушки-царицы Екатерины Великой.
— Буду о том просить государя, Дмитрий Сергеевич, — твердо пообещал своему подчиненному князь.
Но Александр Первый не дал согласия на высылку злобной западно-украинской шляхты. Слишком близко к России подошел мощный ее покровитель. Обстановка в этих краях день ото дня становилась более напряженной.
Французские батальоны, полки, дивизии, корпуса занимали свои места на приграничных с Россией территориях и точно замирали в неподвижности. Зато наполеоновская разведка шуровала вовсю. Невиданное прежде количество любознательных путешественников, бродячих монахов, комедиантов, коммивояжеров появилось на дорогах, в трактирах, около поселений, где квартировали наши воинские части. Не зря в бюджет Министерства иностранных дел Франции на содержание агентов и подкуп иностранцев с 1810 года закладывали сумму, весьма и весьма значительную: от трех до пяти миллионов франков.
Главнокомандующий Второй Западной армией тоже занялся подобной работой. Из Санкт-Петербурга в помощь ему прислали майора Пределя, вроде бы опытного разведчика.
Но что-то не заладилось у майора с поляками и французами. Крайне недовольный, вернулся он в Житомир, а потом еще и жалобу на князя написал. За неудачу Пределя князя мягко пожурили из столицы.
Впрочем, у него уже действовала своя агентура. Некто Экстон, свободный художник, знавший европейские языки, несколько раз с поддельным паспортом ходил в Варшаву.
Там он наблюдал за передвижениями войск, легко знакомился с французскими офицерами, щедро угощая их в столичных ресторанах и придорожных трактирах. Они держались заносчиво, много болтали о скорой войне с русскими. Победный исход этой войны казался наполеоновским бойцам уже предрешенным.
Через своих конфидентов, снявших дом в польской Праге, пригороде Варшавы, Петру Ивановичу удалось наладить переписку с княгиней Багратион. Правда, велась она на немецком языке. Генерал все больше описывал леса, поля и реки Подольского края и Гродненской губернии, где теперь много путешествовал. Екатерина Павловна рассказывала о том, как растет дочь Анна, передавала новости венского двора. Письма были короткими и приходили нечасто. Однако супруги были счастливы получать любые весточки друг о друге.
В начале апреля 1812 года генералу передали письмо от жены, крайне его взволновавшее. Екатерина Павловна сообщала о военном союзе между Францией и Австрией, заключенным тайно. В нем оговаривалось участие монархии Габсбургов в кампании против России. Корпус под командованием генерала Шварценберга будет двинут от Львова на Волынь одновременно с вторжением «Великой армии» Наполеона через Неман в Белоруссию.
«Что скажете теперь, друг мой, о тех знакомых в Вене, каковые при приезде Вашем клялись в верности боевому товариществу, рожденному на поле битвы при Аустерлице? — в конце послания спрашивала молодая женщина. — Меня они уверяют в том, будто не предвидели подобного исхода в затянувшихся переговорах императора французов с графом Меттернихом и по-настоящему с нами воевать не станут.».
В подтверждение своих слов Екатерина Павловна приложила к письму вырезку из какой-то провинциальной газеты, не то моравской, не то богемской. Поручик Древич, помогавший генералу с немецким переводом, еле разобрал расплывшиеся строки готического шрифта, ведь пакет прошел через многие руки и, кажется, находился в контакте с водой: «Союз Австрии с Францией произвел странное впечатление на весь народ и особенно — на войска. Множество офицеров вышло в отставку. Другие заявили, что подадут просьбы об увольнении от службы, как только будет им объявлено о походе. Австрийские войска в продолжении двадцати лет постоянно вели войну с французами. Без сомнения, в течение этих двадцати лет не переставали им внушать ненависть и отомщение к Франции. Нельзя ожидать, что договор, внезапно заключенный правительством, сразу перевернет все убеждения народа и затушит все его горестные воспоминания, особенно когда неизвестны причины, побудившие двор к заключению такого договора.»
Смешно было полководцу читать благородные рассуждения австрийцев о коварстве Корсиканца, о хитрой политике графа Меттерниха. После этого шага императора Франца Первого яснее ясного становилось одно печальное обстоятельство: в надвигающейся на Россию кровавой бойне не будет у нее ни союзников, ни даже сторонних наблюдателей в просвещенной Европе. Только — одни враги. Начнут или не начнут стрелять в русских австрийские солдаты, в принципе не так важно. Все равно придется держать против корпуса Шварценберга войска на Волыни, которые совершенно необходимы совсем в другом месте.
К маю 1812 года, благодаря усилиям разведки, у российского командования сложилось довольно точное представление о том, как расположил свои силы Наполеон и где следует ждать главного его удара.
Штаб Второй Западной армии переместился в город Волковыск, ближе к границе и чуть на север. После всех переформирований и изменений в состав армии вошел Седьмой пехотный корпус генерал-лейтенанта Раевского, расположенный в городе Новый Двор, Восьмой пехотный корпус генерал-лейтенанта Бороздина — у Волковыска, Четвертый кавалерийский корпус генерал-майора Сиверса, стоявший у Зелова, летучий отряд из восьми донских казачьих полков генерал-майора Иловайского пятого, выдвинутый к Белостоку. Затем прибыла недавно сформированная двадцать седьмая пехотная дивизия генерал-майора Неверовского. Таким образом, под началом князя Петра всего собралось примерно сорок пять тысяч человек при 216 орудиях.
Наполеон приехал в Кенигсберг 29 мая 1812 года. Он хотел самолично проверить склады с провизией, заготовленной для похода его войск в Россию. Солдаты не должны нуждаться ни в чем. В Кенигсберге ему показали закрома до отказа наполненные мешками с зерном, тюками с сеном, бочками с солониной. Бонапарт увидел, что пруссаки с присущей им старательностью и аккуратностью исполнили все обязательства перед ним.
О целях похода в Россию Корсиканец теперь охотно рассказывал приближенным. Он полагал, будто легко, в течение одного-двух месяцев, разгромит по отдельности Первую и
Вторую Западные армии. Лишив Россию дееспособных вооруженных сил, Наполеон сразу захватит обе ее столицы: Москву и Санкт-Петербург. Расчлененное на части, прекратит существование само государство Российское, и Бонапарт вознаградит своих союзников: шведы получат Прибалтику, австрийцы — земли в Галиции и Подолии, поляки — Правобережную Украину и Белоруссию, турки — Крым, персы — Кавказ. При подобном исходе они поддержат его другой поход — в Индию. Там французские солдаты найдут несметные сокровища и положат конец владычеству проклятой Англии над миром.
