Таджик вздрогнул.
Он не понимал, что говорит этот шурави, но сомнения в том, что он сдается, не было. Он ведь сам видел, как выбросил русский в сторону свой автомат. Он ведь своими глазами видел, что в руках у русского солдата ничего нет! Да и если к ним сегодня сам пришел русский офицер и тоже сдался, то почему бы не сдаться и этому странному солдату? А сколько можно на нем заработать, если удастся переправить его домой!
Таджик напряженно размышлял, не покидая своего живого укрытия. В нем сейчас боролись два противоречивых чувства – с одной стороны, перед ним был враг, желание убить которого еще не пропало, с другой – этот парень сдавался сам, и на нем можно было заработать. На загорелом и глуповатом лице моджахеда мысли читались столь просто и явственно, что привязанный к дереву Терентьев не выдержал.
– Сдается он, не видишь, что ли? – с усмешкой произнес офицер.
Он не мог не порадоваться тому, что парень спас его от неминуемых пыток. Но имелась и еще одна положительная сторона во всем этом деле – как только начался бой и кто-то метко бросил гранату в Карай-хана, Терентьев решил, что военного трибунала ему не избежать. Он был уверен, что если группа, напавшая на моджахедов, захватит его живым, то на милосердие ему рассчитывать не стоит.
Он предполагал, что кто-то из спецназовцев, помогавших разблокировать "Красную", шел по его следу, а улик против капитана за это время можно было собрать предостаточно.
Теперь же оказывалось, что трибунал временно отменяется и про пытки пока что тоже можно забыть.
Голос привязанного к дереву офицера подействовал на "духа" успокоительно. Моджахед вышел наконец из-за дерева и сделал шаг вперед. Автомат в его руках черной дырочкой горячего еще ствола все так же напряженно смотрел Аркану прямо в сердце.
Сержант тоже сделал шаг вперед и остановился.
Он вдруг понял, что каждый шаг навстречу этому придурковатому моджахеду будет даваться ему с огромным трудом.
Каждый шаг – это увеличение вероятности того, что "дух" не промахнется с первого же выстрела.
Каждый шаг – это приближение к развязке. А для кого развязка окажется более счастливой? Чей Бог сейчас благосклонно поглядывает с небес на своих сыновей – их мусульманский Аллах или наш?
Но стоять было нельзя.
Нужно было идти.
И Аркан, с трудом передвигая ноги и не опуская рук, пошел навстречу неизвестности…
* * *
До "духа" оставалось всего метра два, когда Аркан снова остановился.
Что произошло в следующие несколько мгновений – навсегда осталось для него тайной.
Может быть, Аркан, остановившись перед моджахедом, сделал какое-то резковатое движение.
Может, у самого "духа" сдали нервы. Возможно, психанул привязанный к дереву пограничник.
Как бы то ни было, все трое действовали практически одновременно.
Палец таджика нажал на спусковой крючок автомата.
Нога привязанного офицера резко взлетела вверх и ударила по стволу автомата моджахеда.
Рука Аркана метнулась вперед, как катапульта, послав "Осу" в грудь противнику.
Всего лишь миг!
И все кончено…
II
– Не могу поверить – ты в Москве! – Банда сжимал плечи друга, будто боясь, что Николай исчезнет, если он выпустит его из своих объятий. – Какими судьбами ты тут оказался? Давно приехал?
Надолго? Почему меня не предупредил? И где ты остановился?
Банда сыпал и сыпал вопросами. Его удивлению не было предела. И то сказать – целый год от Коли Самойленко не было ни слуху ни духу, и вот – на тебе, объявился на пороге! Свалился нежданно-негаданно как снег на голову.
Коля смущенно улыбался.
Ему было приятно, что Александр не забыл его.
Он вдруг снова почувствовал атмосферу благожелательности и спокойствия, которая всегда окружала его в доме Бондаровичей. Сладкое ощущение умиротворенности и безмятежности охватило его впервые за последние несколько месяцев. Той нервотрепки, которую пережил Николай за это время, любому хватило бы с лихвой.
– Да погоди ты, Банда! Я что, тебе на пороге должен все рассказывать?
– Ой, конечно! Прости! Проходи, Коля, проходи! – Александр выпустил наконец друга из своих медвежьих объятий и широким гостеприимным жестом пригласил его войти в квартиру.
– А где твои?
– Алина на работе, Никита в саду. Родители на дачу уехали. Ты и меня-то случайно застал – я сегодня просто после ночного дежурства отлеживаюсь.
– А я знал, что ты дома, – снимая ботинки, улыбнулся Самойленко.
– Откуда?
– Звонил тебе час назад. Ты трубку поднял…
– Так это ты был?! А я кричу: "Алло, алло!"
Чего ты голоса даже не подал?
– Чтобы интереснее было. Ты же меня не ждал?
Неплохой сюрприз получился?
– Еще бы!
– Ладно. – Самойленко открыл свой небольшой кейс и достал оттуда черную картонную коробку. – У тебя закусь найдется?
– Конечно, найдется, – рассмеялся Банда, – пошли на кухню. А что это у тебя?
– Сувенир из Минска. У нас там на заводе "Кристалл" такие вот наборы начали делать – "Беловежская", "Белая Русь" и "Кристалл-100": три лучших продукта в одной упаковке. – Коля продемонстрировал другу через полукруглые прорези в коробке три красочные этикетки.
– Класс! – Банда после визита в Минск надолго запомнил вкус "Беловежской" – оригинальной водки, настоянной на целом букете трав. Вкус этой водки вполне можно было сравнивать со вкусом коньяка – по аромату, по насыщенности букета. – А не сопьемся ли мы с тобой с таким-то богатством?
– Э-э, нам тут надолго хватит. Алина с работы вернется, родители с дачи – помогут нам, если мы не справимся, – рассмеялся Николай. – Ну, командуй, майор. Чем я могу тебе помочь в сложном деле приготовления пристойной закуси для двух старых алкоголиков?
Коля резал извлеченную Бандой из холодильника колбасу и исподтишка посматривал на друга.
Удивительный человек! С удивительной судьбой. Сирота, сделавший свою жизнь собственными руками. Ему нет еще и тридцати, а он – майор ФСБ, командир особо секретного спецподразделения, женат, имеет сына, живет в Москве. На его счету – десятки интереснейших и сложнейших дел.
