Судя по театральности покушения, искать виновного либо
виновных следует прежде всего внутри труппы или на ее ближайшей периферии. Вряд
ли кто-то, не вхожий за кулисы, мог посадить в корзину рептилию. Впрочем, надо
будет проверить. Это три. А если бы змея ее укусила? О Боже!
Нужно отправляться в театр, ко всем присмотреться и, главное,
попробовать вызвать на откровенность саму госпожу Альтаирскую-Луантэн. Это
четыре. Я вновь увижу ее! Я буду с ней разговаривать!
Так до самого утра и шел этот внутренний диалог, в котором
взбудораженные эмоции постоянно мешали работе мысли.
Наконец, уже после рассвета, Фандорин сказал себе: «Что за
черт. Кажется, я болен». Лег, напряжением воли заставил себя расслабиться и
уснуть.
Три часа спустя он встал отдохнувшим, проделал обычные
физические упражнения, принял ледяную ванну, минут десять походил по канату,
протянутому через двор. Контроль над внутренним миром был восстановлен. Эраст
Петрович с аппетитом позавтракал, просмотрел доставленные Масой московские
газеты: короткий взгляд на печальные заголовки – и скорей на страницу
происшествий.
Даже те издания, где отсутствовал раздел театральных
рецензий, поместили сообщения о спектакле в «Ноевом ковчеге» и змее. Кто-то
ужасался, кто-то остроумничал, но написали все без исключения. Версии
репортеров (актерская ревность, отвергнутый поклонник, злая шутка) интереса не
представляли в силу своей очевидности. Единственная полезная информация,
которую почерпнул из этого чтения Фандорин, заключалась в том, что укушенному
актеру (г. Девяткину) сделана инъекция противоядной сыворотки и состояние его
здоровья опасений не вызывает.
Несколько раз звонила взволнованная Ольга Леонардовна, но
Масе было велено отвечать, что господина нет дома. Тратить время и мыслительную
энергию на чувствительные разговоры не хотелось. Эти ресурсы можно было
употребить с большей пользой.
Руководитель «Ноева ковчега» встретил гостя у служебного
подъезда, пожал руку двумя своими, повел к себе в кабинет – в общем, был само
радушие. Во время телефонной беседы он показался Фандорину немного
настороженным, но на встречу согласился сразу.
– Воля госпожи Чеховой для меня свята, – говорил Штерн,
усаживая Эраста Петровича в кресло. Узкие внимательные глаза скользнули по
непроницаемому лицу посетителя, по элегантному кремовому костюму, задержались
на остроносых туфлях крокодиловой кожи. – Она звонила вчера, просила
контрамарку для вас, но было слишком поздно, не осталось ни одного хорошего
места. Ольга Леонардовна сказала, что она как-нибудь устроится без моей помощи,
но желала, чтобы я уделил вам время после спектакля. Сегодня утром опять
звонила, спрашивала, состоялась ли встреча…
– Не стал вас вчера беспокоить, учитывая обстоятельства.
– Да-да, совершенно чудовищное происшествие. Сколько было
крику за кулисами! А как взволновалась публика! – Тонкие губы режиссера
расползлись в сладостной улыбке. – Однако в чем причина вашего визита? Ольга
Леонардовна не объяснила. Мол, господин Фандорин сам расскажет… Вы, простите,
кто по роду занятий?
Эраст Петрович ограничился ответом на первый вопрос:
– Госпожа Чехова считает, что вашей ведущей актрисе… – Он
чуть запнулся. Хотел произнести имя, но почему-то не стал. – …Угрожает
опасность. Вчерашний инцидент доказывает, что Ольга Леонардовна п-права. Я
обещал разобраться.
Острый взгляд театрального новатора блеснул любопытством.
– А вы кто? Неужели ясновидящий? Я слышал, в Москве большая
мода на прорицателей и клервуйянтов. Это меня очень, очень интересует!
– Да, я изучал ясновидение. В Японии, – сказал Эраст
Петрович с серьезным видом. Ему пришло в голову, что эта версия очень удобна
для предстоящего расследования. Опять же, между ясновидением и дедукцией (то
есть, ясномыслием) немало общего.
– Феноменально! – Штерн так оживился, что выпрыгнул из
кресла. – А можете вы продемонстрировать свое искусство? Ну вот хотя бы на мне?
Прошу вас, загляните в мое будущее! Нет, лучше в прошлое, чтобы я мог оценить
ваше мастерство.
Какой подвижный господин, подумал Фандорин. Прямо ртутный
шарик. (Это сравнение возникло вследствие того, что голый череп режиссера
сверкнул в солнечном луче – сентябрьский день выдался погожим.)
Чтение газет и телефонные звонки, на которые Эраст Петрович
потратил половину нынешнего дня, мало что прояснили в биографии Ноя Штерна. Он
слыл человеком скрытным, не любящим рассказывать о своем прошлом. Известно было
лишь, что вырос он в черте оседлости, в крайней нужде, юность провел
бродяжничая. Начинал клоуном в цирке, очень долго играл по провинциальным
театрам, пока, наконец, не достиг известности. Собственной труппой обзавелся
только год назад, обретя покровительство «Театрально-кинематографической
компании», сделавшей ставку на его талант. Газетчикам про себя Штерн
рассказывал небылицы, все время разные – и, очевидно, делал это намеренно. Все
сходились в одном: человек этот одержим одной-единственной страстью – театром.
Семьи у него не было, не было, кажется, и дома. Даже интрижек с актрисами за
Ноем Ноевичем не водилось.
– Заглянуть в ваше п-прошлое?
Нервное лицо режиссера всё запрыгало от жажды немедленного
чуда:
– Да, что-нибудь из моего детства.
Он уверен, что об этом периоде его жизни никто ничего не
знает, понял Эраст Петрович. Ну, ясновидение так ясновидение…
– Скажите, «Ной Ноевич» – ваше настоящее имя?
– Совершенно настоящее. Согласно метрике.
– Понятно… – Фандорин свел к переносице черные брови,
закатил глаза ко лбу, с которого свисала седоватая прядь (именно так, по его
представлению, повел бы себя ясновидящий). – Начало вашей жизни печально,
милостивый г-государь. Ваш батюшка никогда вас не видывал. Он отошел в мир
иной, пока вы еще обретались в чреве вашей матери. Смерть была внезапной –
нежданный удар Рока.
Шанс ошибиться был невелик. У евреев есть давний обычай
называть детей в честь кого-нибудь из умерших родственников и почти никогда в честь
живущих. Именно поэтому так редки случаи, когда сына нарекают именем отца.
Разве что если тот скончался. Предположение насчет внезапной смерти было тоже
не слишком рискованным. Люди, которые долго и тяжело болеют, не производят на
свет столь жизнеспособного потомства.
Простенькая дедукция прямо-таки сразила впечатлительного
постановщика.
