Сказитель (очень часто бьет в барабан, говорит быстрым
речитативом).
Остер клинок злодея, движения быстры!
То спереди, то сбоку наскакивает он!
Но Согу не напрасно прозвали «Первый Меч».
В искусстве фехтованья он первый среди всех.
Наконец, после точно рассчитанного удара Соги, «монах»
падает мертвым. Ронин застывает в положении выпада. Замирают без движения и все
остальные: кто закрыв лицо, кто с воздетыми руками.
Свет меркнет. Занавес закрывается.
Сцена поворачивается.
Картина вторая
Передняя часть сцены изображает сад чайного дома «Янаги».
Это основная, несменяемая декорация. Там декоративный мостик, молодая яблоня,
большой каменный фонарь. Чуть в глубине – узкая приподнятая веранда-энгава,
обрамляющая павильон. На энгаве по краям два масляных фонаря, которые, в
зависимости от времени суток, то горят, то нет. Сёдзи (бумажные стены
павильона) тоже могут быть то раздвинуты, то задвинуты. Сейчас они закрыты.
Внутри горит свет, виден силуэт Идзуми, которая сидит и медленно перебирает
струны сямисена. Звучит печальная прерывистая мелодия. Ночь. В саду темно.
Сказитель бьет в барабан – по энгаве, бесшумно ступая,
проходит и исчезает Сога, его рука лежит на рукоятке меча.
Сказитель.
Когда у врат «Янаги» возник переполох,
Удобный этот случай вор наш не прозевал.
Украденные вещи напарнику отдал.
И в суматохе шумной пробрался в чайный дом.
До ночи затаился, но лишь сгустилась тьма,
На поиски добычи отправился, ловкач…
Бьет в барабан.
Появляется Киндзо. Озирается по сторонам. Видит силуэт
гейши. Застывает, очарованный музыкой.
Сказитель.
С дневного покушенья прошло лишь шесть часов.
Не спит Идзуми, трепет не может превозмочь.
В сад, пятясь, входит Юба. Она метет дорожку метелкой,
согнутая в три погибели. Натыкается задом на Киндзо. Оба, испуганно вскрикнув,
поворачиваются друг к другу.
Юба. Вы кто такой? И как вы попасть сюда смогли?
Киндзо (не растерявшись). Ах, редкая удача! О, как мне
повезло!
Юба (подозрительно). Чему это вы, сударь, обрадовались так?
Сейчас я, право слово, охрану позову!
Киндзо (беря ее за рукав). Не надо звать охрану. Пробрался я
сюда с одним лишь устремленьем – вас снова повстречать! Сегодня я вас видел у
сцены, близ ворот, и от любви безумной рассудком изнемог. Украдкой в сад
пробрался, брожу здесь, сам не свой. Не думал и не чаял вас встретить в час
ночной!
Юба (смягчаясь, но все еще настороженно). Хозяйка моя нынче
не в духе, всё кричит. Послала среди ночи дорожки подметать…
Киндзо (забалтывая ее). Вы давеча видали ту схватку на
мечах? Какое представленье! Я прямо обомлел! Подумал поначалу, что это всё
всерьез. Как кровь фонтаном брызнет! Ей-ей, шикарный трюк? Жаль только, гость
вельможный ушел и не видал, как ловко разыграли актеры смертный бой.
Юба. Какие там актеры? Я до сих пор дрожу. Опять враги
пытались Идзуми умертвить!
Киндзо. Опять враги пытались? О чем вы, не пойму…
Юба. Вы, верно, не из местных. Весь город говорит, что у
Идзуми нашей завелся тайный враг. Уж третий раз убийцу к ней подсылает он. Но
всякий раз спасает ее наш Coгa-сан. Он самурай бездомный, всё достоянье – меч,
но предан ей безмерно, как пес сторожевой. Быть гейшей знаменитой – судьба не
из простых. Любовь мужчин опасной бывает иногда. Отвергнутый Идзуми какой-то
ухажер решил ей за обиду, как видно, отомстить.
Киндзо. Вы, гейши, так жестоки! Красотка вроде вас пронзит
стрелою сердце, а вам и дела нет. Нельзя пред нашим братом плясать и песни
петь, а после недотрогу собой изображать.
Юба. Ну, я еще не гейша, лишь ею быть учусь, хоть госпожа
считает, что проку во мне нет. Вот госпожа О-Бара в мужчинах знает толк. Ее-то
недотрогой никак не назовешь. Про госпожу Идзуми она мне говорит, что та сама,
нарочно, подстраивает всё. Что будто бы желает она таким путем достичь
скандальной славы, быть на устах у всех. Что верный ее ронин, свирепый Coгa-сан
нарочно нанимает каких-нибудь бродяг, а после сам их режет, несчастных дураков.
Ведь он отлично знает их каждого в лицо. Ему с его уменьем не стоит ничего
наемника-болвана в капусту изрубить. И тут двойная прибыль, считает госпожа:
растет и слава гейши, и слава храбреца.
Киндзо. Ой, что-то не похож был «монах» на простака. Рубился
он на славу, тут мастера видать.
Юба. Не наше это дело. Скажите лучше мне, вы сами-то откуда
и как вас величать?
Киндзо. Зовите меня Киндзо. Фамилию мою я вам открыть не
смею, пока не буду знать, что в вас обрел взаимность, что вы на страсть мою
ответили любовью и стали мы одно. Торгового я дома наследник молодой. Мне честь
отцовской фирмы невместно уронить.
Сказитель.
Услышав про такое, красотка тот же час
Подумала: пожалуй, я «стану с ним одно».
Собою он пригожий и в обхожденьи смел.
А коль к тому ж богатый, чего же мне еще?
Киндзо начинает обнимать Юбу. Она не слишком сопротивляется.
Они жарко обхватывают друг друга.
Воришка есть воришка. И в этот пылкий миг
Поглядывает Киндзо, чего бы утянуть.
Киндзо шарит за поясом у Юбы, заглядывая ей через плечо.
Прячет в рукав черепаховый гребень, зеркальце, потом осторожно вынимает из
прически красивую заколку.
Но не проста и Юба. Ей хочется скорей
Проверить, в самом деле богат ли ухажер.
Юба одновременно щупает за поясом у своего воздыхателя.
Обнаруживает тощий кошелек. Шарит в нем.
Но что за незадача! Кошель почти что пуст!
Утратили объятья всю сладость для нее.
Девушка сердито топает ногой, пытается высвободиться.
Вдруг на краю энгавы появляется Сога. Он бесшумно
спрыгивает, подбегает к Киндзо и хватает его за шиворот.
Сога. Кто это здесь с тобою, девчонка, отвечай! Ты смеешь к
нам в «Янаги» любовников водить?
Юба (смущенно). Ах, что вы, ваша милость! То братец мой
родной. Приехал вот проведать. Не виделись давно…
