— Я скучал, — проговорил он, припадая губами к ее обнаженному плечику, показавшемуся из-под приспущенного платья, — а дом, ерунда! Ты его отстроишь заново.
Может быть, стоит принять ванну с дороги, — предложила Юлия, слегка поморщившись от прикосновения запыленных губ, но не отстраняясь. Она и сама ужасно соскучилась по его рукам, Чайка ощутил это сразу. А потому продолжил гладить ее стан, сжимая все крепче, и Юлия быстро таяла.
— Некогда, — отмахнулся Федор, присев на краю кровати и сдергивая с себя панцирь с помощью Юлии. Ножны фалькаты уже валялись в углу. — Меня ждет Ганнибал. Я только что сошел с корабля и должен был сразу отправиться к нему на прием. Но…
Юлия молчала, позволив ему выговориться. Только прилегла на бок, как бы давая Федору вдоволь налюбоваться своей обнаженной фигурой. Золотые волосы разметались по хрупким плечам. Скомканное платье бесформенным куском материи лежало на полу. Чайка, лишь увидев эти соблазнительные обводы, позабыл обо всем на свете.
— А будет ли Ганнибал доволен тобой? — подзадоривала его римлянка. — Я слышала, начался приступ и ты, вероятно, должен быть там.
— Война подождет, — нашелся, наконец, Федор, отбрасывая в сторону тунику и, словно лев на добычу, бросаясь на Юлию, — я слишком долго воевал и жил без тебя. Больше не могу.
Они предавались неистовой страсти почти полчаса. Да так, что кровать издавала натужные скрипы, слышные во всех концах огромного дома. То и дело Юлия пыталась унять своего мужчину, нашептывая ему на ухо, что слуги услышат все эти звуки.
— Да и пусть слышат, — отмахнулся Федор, которого было не остановить, — пусть завидуют. Мне до этого нет дела.
И, снова повалив римлянку на постель, вошел в нее.
Затем они провели в объятиях еще несколько сладостных минут и теперь расслабленно лежали, отдыхая и глядя в потолок. Легкий ветерок прошелестел по комнате, потревожив листья многочисленных растений, которыми так любила украшать свое жилище Юлия. Только сейчас Федор заметил, что окна в комнате были открыты во внутренний дворик, где вся прислуга могла спокойно наслаждаться «радиопостановкой „Возвращение хозяина“».
«Ну и пусть», — вновь усмехнулся Федор, осознав, сколько веселых минут доставил своим слугам. Он погладил по волосам утомленную любовными ласками Юлию, что положила свою головку ему на плечо и дремала со счастливым видом.
Когда с улицы донесся стук копыт очередного отряда кавалерии, проскакавшего мимо, Федор понемногу пришел в себя. Штурм, похоже, продолжался.
Пора было и наведаться к Ганнибалу, пока его не опередили.
Осторожно высвободившись из объятий, Федор разыскал исподнее и стал одеваться. Когда он натягивал обратно свою грязную тунику и потрепанный панцирь, Юлия очнулась и попыталась задержать его взглядом.
— Мне нужно много тебе рассказать, — пробормотал Чайка, борясь с новым искушением, — но… об этом после. Расскажу, когда вернусь.
Юлия молча улыбнулась.
— Где Бодастарт? — поинтересовался Федор, осознав, что еще не видел сына.
— Учится верховой езде, — проговорила римлянка, с трудом возвращаясь к обычной жизни, — он в полях у городских стен вместе с тремя слугами.
Парень был еще не таким взрослым, чтобы осваивать эти премудрости, но Чайка не стал спорить с женой. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Впрочем, теперь он вернулся и сам проследит за тем, как идет воспитание будущего воина.
Кое-как одевшись, Федор шагнул к двери и под его ногой хрустнул глиняный черепок от разбитой в порыве страсти вазы.
— Скажи служанке, пусть приберется тут, — бросил он на прощанье, усмехнувшись, и загрохотал башмаками по лестнице.
У выхода стояло несколько слуг, в том числе и переводчик Клеопп. Поправив с помощью грека амуницию, Федор старался не замечать улыбок, которые едва сдерживали служанки.
— Скоро ли госпожа прикажет отправиться на рынок? — набрался смелости поинтересоваться Клеопп. — Перед вашим приходом она как раз собиралась туда.
— Не знаю, — отмахнулся Федор, выходя сквозь дверной проем, украшенный статуями героев, — она сама тебе скажет, когда захочет.
Поправив фалькату, он надел шлем, сбежал по лестнице и едва не столкнулся с группой из трех всадников, как раз подъехавших к портику. На одном из коней, перед слугой с гордым видом восседал Бодастарт в серой тунике, державшийся за гриву животного.
— Отец! — закричал мальчуган, едва завидев широкоплечего воина.
Федор остановился посреди улицы как вкопанный, вновь позабыв про визит к главнокомандующему. Слуга, коренастый ливиец, спустил ребенка с коня и тот, едва оказавшись на мостовой, с разбегу запрыгнул на шею отцу, обняв его.
Прижав к себе сына, Федор позволил себе несколько секунд нежности и лишь потом оторвал его руки от себя, поставив обратно на камни.
— Я должен идти, — объявил он сыну, — ступай к матери и жди меня вместе с ней. Я скоро вернусь.
— А ты не уплывешь опять от нас так надолго? — обескуражил его вопросом черноволосый мальчуган, глядя прямо в глаза.
— Нет, — ответил, немного растерявшись, Федор, — я только что приплыл и никуда не собираюсь. Беги в дом.
А когда обрадованный Бодастарт с воплями ворвался в особняк, Федор посмотрел на лошадей, пробормотал: «Это очень кстати» и приказал слуге, который привез его сына, спешиться.
— Я возьму твою лошадь, — сообщил он, запрыгивая в седло, — а вы двое поедете со мной во дворец Ганнибала. Нужна же мне хоть какая-то свита.
Глава шестая
Крепость на холме
С полуобвалившегося борта пылающей квинкеремы до палубы биремы, притертой к ее борту, было на глаз чуть меньше трех метров, но Ларина это не остановило. Не дожидаясь, пока сбросят канаты и спустят лестницы, адмирал первым спрыгнул вниз, увлекая за собой людей. Приземлился удачно, перекатился через плечо и, подняв щит, отбил им пущенную с берега стрелу. Пригнулся, спрятавшись за невысоким бортом, осмотрелся. Греки не стремились атаковать скифских морпехов на палубах многочисленных лодок и бирем, запрудивших гавань, а предпочитали встречать их градом стрел, поджидая на берегу. Там они выстроились в линию и ждали, прикрывшись щитами.
— Быстрее! — подгонял своих солдат Ларин, размахивая мечом, словно жезлом, и уворачиваясь от стрел. — Быстрее на берег, пока нас тут не перестреляли!
Впрочем, была еще перспектива сгореть заживо. Костер за спиной разгорался первостатейный, да и ветер разгулялся. Дул с реки аккурат вдоль протоки, тянувшейся между двумя рукотворными насыпями чуть ли не до горизонта, который был ограничен лишь холмами. Но Ларина это не слишком беспокоило. Он не собирался отсиживаться среди этих обломков кораблекрушения.
Большинство скифских морпехов, хлынувших по сброшенным сходням вниз, ручейками уже перетекали с палубы на палубу связанных вместе кораблей, уворачиваясь от стрел. Правда, удавалось это не всем. То тут, то там слышались стоны раненых и убитых, плеск от падавших в воду тел.
