— Не вздумай подсунуть ему подобное старье! Я, по крайней мере, за это не возьмусь. Валтасар давным-давно разочаровался и в белокурых красотках и красавцах. Как-то признался, что желает прозреть свое будущее. При этом вбил в голову, что никто, кроме искусных в чудесах базарных лицедеев, не в состоянии снять с завесу с грядущего. Они, мол, обладают тайным знанием. Я пытался втолковать ему, что для этого в храмах существуют ученые: опытные прорицатели, квалифицированные гадальщики на внутренностях, наконец, в святилищах полным-полно изучивших небо звездочетов, способных по расположению звезд определить судьбу. Он заявил, что не верит в эти глупости. Посуди сам, Нур-Син, жрецам, умеющим рассчитывать, когда произойдет затмение Солнца или Луны, когда Венера-Иштар взойдет на небе, не верит, а проходимцам, умеющим извлекать из рукава голубя или прятать шарик под тремя кубками, верит!
Нур-Син только руками развел. Всю ночь промаялся, на утро решил посоветоваться с Балату-шариуцуром. Даниил с тех пор, как сын Набузардана вернулся из Мидии, держался в тени. Все свободное время корпел над какими-то записями. Однажды признался Нур-Сину, что вновь услышал во сне небесную речь. Услышал внятно, испытал неземной восторг и дал обет непременно заносить на кожу все, что ухватит из речей Создателя. Рукопись собирался отправить старцу Иезекиилю, а заодно показать супруге Нур-Сина.
— Она просила, — многозначительно добавил Даниил.
Нур-Син пожал плечами и не стал допытываться, отчего такое уважительно отношение к его жене, растившей сынка, на удивление красивого и здорового мальчика, названного Нидинту-Бела, что означало «дар бога Бела».
Балату выслушал друга и надолго задумался.
— Нур-Син, ты поставил меня в тупик. Мне никогда не приходилось заниматься уличными лицедеями.
— Тогда посоветуй к кому обратиться. Только не называй имени начальника дома городской стражи. Он уже лопается от золота, каким подмазали его всякие проходимцы, способные всего лишь превращать воду в вино.
— Не знаю, чем тебе помочь? — вздохнул Балату. — Разве что отправить гонца на канал Хубур. Может там, в глуши появилось что-нибудь новенькое?
— Отправь и поскорее…
— К чему такая спешка, Нури?
— На то есть причины.
Балату удивленно глянул на друга, потом заявил.
— Хорошо, я сегодня же отправлю гонца.
Уже покидая Балату Нур-Син решился задать вопрос, который мучил его все это время.
— Я смотрю, ты и твои соотечественники нашли общий язык с царем. Ты спокоен, по-прежнему заведуешь почтой. Выходит, твои страхи были напрасны?
— Нет, Нур-Син. Это всего лишь передышка. Пока Набонид враждует с сильными, мы можем быть спокойны, но скоро перемирию придет конец. О том предупреждал Иеремия. Хочешь поделюсь тем, что мне привиделось?
— Да.
— В двадцать четвертый день первого месяца оказался я на берегу Тигра. Поднял глаза и увидел — стоит человек посреди реки. Облачен в льняную одежду, чресла его опоясаны золотом из Уфазы. Тело его — как топаз, лицо как молния, очи — как горящие светильники, руки и ноги — как блестящая медь, и глас его — как голос множества людей. Никто, кроме меня, не видел его. Остался я один и смотрел на это великое видение, но не было во мне крепости. Изменился я и задрожал чрезвычайно, но голос его меня успокоил. «Не бойся, муж желаний! — это он ко мне обратился. — Мир тебе! Мужайся, мужайся!..» Когда же он заговорил со мной, я укрепился духом и сказал: «Говори, господин мой, ибо ты укрепил меня».
— Что же он сказал? — хриплым голосом спросил Нур-Син.
— Придет с востока могучий зверь и будет он четырех рогах. И встанет против него овен. И победит овна зверь, тогда вырастет у него еще один рог. Боднет наполдень, и сокрушится иной зверь, опершийся копытами о берега Евфрата…
Он замолчал.
Потом Нур-Син и Даниил долго сидели молча, каждый думал о своем. Наконец эконом храма Эсагилы поднялся.
— Я пойду. Не забудь о моей просьбе, подыщи фокусника.
* * *
Через несколько дней домашний раб Балату-шариуцура привел на подворье Нур-Сина человека, искусного в обращении с огнем. Это был высокий худощавый, загорелый до цвета сушеных фиников старик, еще крепкий, подвижный и улыбчивый. Одет в длинную широкую тунику, на голове башлык. Верхушка башлыка представляла собой шишак, загибавшийся вперед. Прежде всего, он поразил Нур-Сина, Луринду, их маленького сына и всех слуг в доме тем, что мог ходить босиком по раскаленным углям, стоять на горячей жаровне и жонглировать кусками разогретого до красноты металла. Затем фокусник безнаказанно влил в горло раскаленный свинец, после чего принялся выдувать длинные языки пламени и играть с зажженными обручами. Зрители, особенно маленький Нидинту, были в восторге. На просьбу хозяина раскрыть какой-нибудь секрет игры с огнем, фокусник поклонился и ответил, что тайна досталась ему от отца. Он дал отцу клятву никогда и никому не открывать секрет, который кормит его.
— Разумно, — согласился Нур-Син. — Но что ты ответишь, когда о том же спросит тебя царевич?
— Отвечу теми же словами, какими ответил тебе, господин, ибо лукавить с огнем — несмываемый грех.
— Выходит, ты последователь Заратуштры? — спросил хозяин. — То-то, я смотрю, башлык у тебя тот же, что и и атраванов.
— Да, господин, мои родители родом из города Рага.
— Я слышал об этом городе, маг.
— Ты многое видел, господин, потому я и согласился прийти к тебе.
Валтасар, заинтригованный обещанным Рибатом развлечением, принял Нур-Сина через день. Начальник личной охраны царевича обговорил с человеком, искусным в обращении с огнем, все детали и провел его и своего зятя в висячие сады.
Была зима, сушь, над городом высоко стояли лишенные влаги облака.
Эконом храма Эсагилы с любопытством посматривал по сторонам. В дворцовом парке царило запустение. Кое-где на аллеях валялись тушки ворон стрелы были вынуты. Местами начала рушиться кладка, бросались в глаза засохшие деревья, поблекли и пожелтели метелки финиковых пальм. Водотоки, проточив новые русла, растекалась по террасам и вольно скатывалась на нижний уровень. Здесь вода застаивалась в лужах, начинала цвести.
Представление было устроено на площадке, перед давным-давно не действующим центральным фонтаном.
Валтасару зрелище понравилось. Когда фокусник заявил, что на сегодня его умение повелевать огнем исчерпано, Валтасар приказал продолжать, однако маг ответил, что небезопасно раздражать огонь, самую невесомую и горячую субстанцию, из которой родился видимый мир и которая в конце веков поглотит и сушу, и воды, и звезды. Валтасар задумался, согласился и, подозвав фокусника, поинтересовался, как тот ухитряется выдувать огонь из самых разнообразных предметов: медных и бронзовых фляг, алебастровых кувшинов, из дудок и барабанов. Даже цветочные букеты в его руках полыхали ярким и шумным пламенем.
