* * *
В конце второй дневной стражи Рахим и компания добрались до гробницы Амтиду. Она также была устроена в просторной нише, врезанной в основание второй снизу террасы. Само погребение представляло собой массивный гроб, изготовленный из темно-вишневого мрамора, привезенного из далекого Парса. Он возвышался посреди грота. У стен по обе стороны скамьи, в глухом конце пещеры, в полумраке — изваяние богини Иштар с полумесяцем на голове и звездой во лбу. Мидийские камнерезы и строители, присланные братом Амтиду Астиагом, сработали на редкость искусно. Прежний царь в сопровождении Рахима нередко, особенно когда бессонница или головные боли донимали его, скрытым ходом наведывался в гробницу; бывало, просиживал здесь до рассвета.
Осмотрев мавзолей, Хашдайя, Нур-Син и Луринду вышли из пещеры. Рахим задержался и в ответ на удивленный взгляд Хашдайи, махнул рукой подождите, мол, у входа в пещеру. Как только молодые люди покинули гробницу, он скользнул за скульптуру богини, нашел в основании заветный камень и нажал на него. Стена чуть сдвинулась, потом со скрипом отъехала в сторону. Декум решил, что громкость звука была приемлема. Он скользнул в открывшуюся щель и, торопясь, зашагал по тускло освещенному коридору, при этом рукой касался стены. Путь был короток, скоро он добрался до начала лестницы. Здесь постоял, подумал, потом легко взбежал наверх. Отсчитал про себя положенное число ступеней и увидел свет, просачивающийся в потайной ход через тайное отверстие в стене. Заглянул в него — так и есть, в конце коридора угадывались двери, ведущие в спальню Навуходоносора, теперь занятую новым правителем. Напротив двери — ниша, откуда в зыбком свете факела были видны торчащие в коридор колени стража.
Рахим перевел дух и поспешил назад. Весь путь занял несколько минут. Возвратив плиту на место, он тщательно проверил шов. Его почти не было видно. Наконец декум вышел из гробницы и подошел к спутникам. Дыхание его даже не сбилось. Те с некоторым недоумением смотрели на него. Он новыми глазами глянул на них — до этого момента все они были достойными гражданами, почитающими своего нового правителя, но с этой шестидесятой в случае, если судьба отвернется от декума, их уже ничто не могло спасти. Рахим страстно, не меняя выражения лица, тайно обратился к Мардуку, чтобы тот благословил задуманное и послал им удачу в благородном деле.
Посещение подсобных помещений окончательно вселило в него уверенность, что намечаемое торжество пройдет успешно. Мальчишка-раб лениво погонял двух осликов, которые ходили по кругу и вращали большое деревянное колесо, которое через систему зубчатых передач приводило в движение особого рода норию,
[39]
черпавшую воду из устроенного в основании террас бассейна. На ночь подъем воды прекращался. Вода поступала в бассейн из Евфрата по подземному туннелю, устье которого открывалась только в межень, в месяце улулу. Ждать, конечно, долго, но в этом случае можно было действовать наверняка и, что самое главное, сохранить возможность выбора, на чем особо настаивал Нериглиссар. Он каждый раз твердил о том, что к крайней мере следует прибегнуть только в безвыходных обстоятельствах. Прежде всего необходимо постараться решить все спорные вопросы миром — этим займутся старшие жрецы храмов. Нельзя не учитывать, что после новогодней коронации зверь с бычачьей головой, наконец, одумается и постарается найти общий язык с армией и верхушкой вавилонской знати. Первым делом необходимо организовать короткий поход по северо — или юго-западному азимуту. При всех условиях, настаивал Нериглиссар, желательно обойтись без крови. Руки у дерзнувших должны оставаться чистыми, иначе не избежать смуты или, что еще хуже, гражданской войны. Набузардану, в общем-то, было наплевать на чистые руки, на пролитие крови, даже на гражданскую войну. Он доказывал, что тянуть нельзя, иначе это чудовище с телом человека и бычачьей головой успеет вволю напиться их крови, досыта полакомиться плотью достойных граждан. Вот тогда, утверждал Набузардан, боги и впрямь отвернутся от Вавилона. Возможность договориться с выродком он отвергал. В любом случае практическое исполнение дела во многом зависело от Рахима, поэтому высокие и знатные были вынуждены прислушиваться к его мнению, тем более что тот первым высказал то, что было на устах у всех соратников Навуходоносора. По поводу выбора сроков Рахим заявил, что высокие и сильные подходят к делу не с той стороны. Все возможные политические последствия наступят после того, как будет проведено торжество. Вот почему первостепенное внимание следует уделить этому вопросу. Необходимо добиться полной уверенности в успехе, действовать можно только наверняка! Рисковать в их положении — это не самое мудрое решение. Что касается возможности компромисса, он был согласен с Набузарданом: компромисс возможен с человеком, но не с вырвавшимся из подземного царства демоном. Но даже и при этом условии нельзя торопиться и, конечно, постараться обойтись без крови. Придушить его, собаку, и дело с концом!
На обратном пути молодежь вовсю болтала между собой. Рахим, оторвавшись от собственных мыслей, услышал, как Луринду рассказывала жениху о тех редкостях, которые хранились у них в доме, прежде всего, о кругляшах, изготовленных из золота и серебра, которые в Лидии считаются деньгами. Удивительно, но никто их не взвешивает, как слитки серебра. Их вес одинаков.
Нур-Син объяснил девушке, что эта выдумка лидийского царя Креза широко распространилась по верхнему миру. Только Вавилон гордо отказался признавать новомодные слитки. В Вавилоне, с некоторой надменностью добавил молодой человек, взвешивают все, даже эти, на первый взгляд, одного веса кругляши. Конечно, хотелось бы взглянуть на эти диски. В музее их много, но не все изображения, выдавленные на аверсе и реверсе, хорошего качества. Если у уважаемого Рахима окажутся такие монеты, которых нет в царской коллекции, он, Нур-Син, может походатайствовать перед Набонидом о покупке недостающих или более качественных экземпляров.
Рахим объяснил, что сейчас подобный визит уважаемого дублала был бы не к месту, однако Луринду и Хашдайя горячо возразили декуму. Девушка простодушно попросила деда пригласить молодого человека и продемонстрировать ему свои золотые и серебряные диски, а Хашдайя заявил, что неплохо было бы продать их в дворцовую канцелярию, чтобы получить наличными звонкое серебро.
Рахим не спешил с ответом. Нур-Син молод, может и подождать. С другой стороны получить деньги из царской канцелярии, которые пойдут на выдачу участвовавшим в деле ветеранам — эта шутка была достойна памяти Навуходоносора. Пусть чудовище с бычьей головой оплатит собственные похороны. А Нур-Син и Луринду вроде бы спелись. Что ж, пусть распевают в неведении, как, по словам Иеремии, первые люди в райском саду. Их дело молодое, да и Набузарданов сынок на поверку оказался живым, подвижным и даже простоватым малым. Врожденная спесь и презрение к черноголовым средотачивались в нем в допустимой пропорции. Не то, что у его отца, надменность которого вошла в поговорку. С другой стороны, Набузардан в бытность военачальником был очень охоч до самых раздолбанных лагерных шлюх, которых частенько таскали в его шатер по три, а то и по четыре штуки зараз. От этого воспоминания Рахим немного опешил — к месту ли оно? — затем предложил.
