Найл стал копаться в памяти, пытаясь найти случаи, подтверждающие или опровергающие возникающую теорию. Его первой женщиной была Одина. Надсмотрщица в городе пауков сама выбрала его в качестве мужа. У них была телесная близость — и только. Ее убили у Найла на глазах, но он не испытал ничего, кроме сожаления. Джарита и Нефтис. Они сами, соревнуясь между собой, стремились добиться близости с правителем. Найл спал с ними, прекрасно сознавая необходимость и этой стороны жизни. Люди должны создавать семьи, рожать и воспитывать детей. У Нефтис скоро родится от него ребенок. Все это нормально и правильно, но только впечатления от одной встречи с Мерлью куда сильнее, нежели от ночи, проведенной с Джаритой или Нефтис… Великая Богиня, сколько же семей в городе живут вот так, просто оттого, что «так положено», ни разу не испытав душевного трепета от встречи!
Четвертой его женщиной стала Рягья.
Правитель положил женщине руку на плечи, привлек ее к себе — нет, Рягья стала его первой женщиной! Именно он выбрал ее на берегу моря, а не она его. Именно он позвал ее с собой, именно он прошлой ночью начал ласкать ее, а она лишь поддалась его ласкам. Может, поэтому и впечатления от прошлой ночи перекрыли все предыдущие? Она стала его женщиной, по его выбору. Она не требовала, а покорилась его желанию.
Но что заставило сделать такой выбор? Ведь не шрам же на груди? Скорее, наоборот — это будет препятствовать выкармливанию младенца. Значит, здесь не было выбора организмом партнера для продолжения рода. Тогда что? Может быть, возбуждение от предстоящей встречи с родными местами? И то, что он не ощущал от нее опасности, не боялся обнажить тело и душу перед отзывчивой морячкой? И то, что она с готовностью разделила его вынужденное одиночество, откликнулась на его желания…
— Ты здесь, Посланник Богини? — забежал в зал Дравиг. — Мы не можем найти жителей города.
— Как не можете? — не понял его Найл.
— Разведчики сообщали, что здесь людей много. А нашлось только трое.
Дравиг не стал говорить, что все трое вступили в схватку с пауками, но правитель без особого труда прочитал это в его сознании.
Такое случалось часто: каждый раз в захватываемых поселениях кто-то из людей оказывался в силах противостоять парализующему напору воли смертоносцев. Обычно пауки убивали таких людей сразу. На этот раз убили только двоих: один отчаянно сопротивлялся, убил одного бойцового паука и ранил другого, второй никого ранить не успел, но тоже вступил в схватку и погиб, а третий оказался довольно вялым, его легко скрутили и заплели в кокон. Его тоже следовало убить за сопротивление повелителям мира, но тут обнаружилось, что, кроме этих троих человек, жителей в Дире больше нет.
— Не может быть, — сказал Найл.
— Посмотри сам, Посланник Богини, — предложил Дравиг, — возможно, тебе удастся их найти.
— Хорошо, я попробую, — согласился Найл.
На верхнем этаже, где они сейчас находились, правитель не мог припомнить никаких помещений, кроме трех больших залов. Прятаться здесь было негде. Найл взял морячку за руку и повел в сторону спуска к жилым комнатам. Залу, где жила Стефна, они уже осмотрели, теперь надо взглянуть на другие. Стоило ступить в наклонный коридор, как навстречу явственно пахнуло мускусом. Найл ускорил шаг, и вскоре в свете фонаря увидел паука-волка посреди остро пахнущего темного пятна. Рядом, в луже крови, распластался человек. Хотя недавние противники были мертвы, содержимое их жил продолжало медленно сочиться на пол, и вскоре оба пятна соединились в одно, превратив смертельных врагов в кровных братьев, хотя и слишком поздно…
Погибший человек был в округлом шлеме, полностью закрывающем голову, не считая узких прорезей для глаз и рта, в широкой рубахе с длинными рукавами и просторных шароварах. Найл, всю жизнь видевший людей только в туниках, даже название предметов одежды мог определить разве что примерно, из сведений, подаренных Белой Башней.
Рядом с человеком лежал меч. Широкий, обоюдоострый, около метра длиной, с эфесом, выкованным в виде листьев тополя, и крупным зеленым камнем внизу рукояти, который держали цепкие птичьи лапы. Правитель поднял меч и почувствовал, как тот словно прирос к ладони, будто был естественным продолжением руки. Найл сделал легкий поворот кистью, и клинок, показавшийся в первый миг довольно тяжелым, послушно и легко описал блестящий полукруг. Рукоять оказалась длиннее ладони ровно в два раза. Она просто приглашала взять меч двумя руками. Найл послушался призыва, и клинок стал легче пушинки. Но «пушинка» оставалась грозным и опасным оружием: передняя часть тела погибшего паука была разрублена сверху донизу на глубину не меньше полуметра, а рядом валялась отрубленная паучья нога.
Впервые в жизни Найл понял, что такое настоящее оружие, чего так боятся смертоносцы, запрещая людям иметь инструменты. Такое лезвие — это вам не ножики стражниц и охранниц, которые могут опасно порезать человека и только поцарапать паука. Теперь правитель начал понимать, почему все победы смертоносцев в прежние времена добывались только с помощью предательства: если человека не удалось парализовать ударом воли и в руках у него такой вот меч — лучше вообще не подходить. «Равных возможностей» с людьми пауки добились только тогда, когда жителей крупных селений поработили и лишили права пользоваться инструментами, а людей, оставшихся на воле, запугали до полного безволия. Да и невозможно, живя в пустыне, выковать такой клинок.
Найл вспомнил кремневые ножи, которыми пользовался в детстве, копья с кремневыми наконечниками и понял, что не сможет расстаться с мечом. Прекрасно сознавая, что совершает нехороший поступок, он расстегнул на погибшем ремень, опоясался им и вогнал клинок в ножны. Приятная тяжесть на боку сделала его неожиданно спокойнее. Он быстро осмотрел жилые комнаты, не найдя ничего странного, и решил спуститься в катакомбы помещений общего пользования.
Второй защитник Диры лежал перед лестницей. Он даже не успел выхватить оружия, когда удар бойцового паука смял ему грудную клетку. Рядом лежал замотанный в паутину третий дикарь. Пленник настолько лучился ненавистью, что Найл в первый миг даже отступил на пару шагов. Да-а, сознание этого человека ничуть не напоминало звенящую пустоту в головах хищников.
«Однако, почему они защищали именно этот спуск?» — шевельнулся в Найле азарт охотника. Правитель обошел запеленутого пленника и ступил на лестницу, пригибая голову под низким потолком.
Третий этаж жители города вырубили в породе намного позже верхних, и это было хорошо заметно: неровные грубые стены, холмистый, словно прыщавый, пол и совершенно бесформенный потолок. Найлу пришло в голову, что верхние большие залы раньше могли быть емкостями для хранения чего-либо. Возможно, еще до пролета кометы здесь, рядом с дорогой, стоял кемпинг, а емкости использовались под вино… Или под нечистоты. А может, это была бензозаправка с цистернами для топлива. Жилой этаж люди построили, спасаясь от все возрастающей радиации, построили, пользуясь хорошими инструментами, не растеряв еще мастерства. Когда же, века спустя, в подземном городе Дира вновь появились жители, они уже не имели ни того, ни другого. Над Землей уже нависла тень владычества смертоносцев. Третий этаж люди копали, борясь со скукой. Они имели много времени и еще больше желания обустроить свой дом как можно лучше. Но с предками так и не сравнялись. Хотя, может быть, правитель Каззак рассказывал правду о сражениях с муравьями-листорезами, и это означает, что нижние этажи строили муравьи. Но тогда получается, что люди ныне не способны даже на такую, грубую, работу.
