Нет, хитрый народ латыняне, острый умом! Только трусливый, конечно. Им от чужих набегов и поделки их не помогают. Но речь не о том… А что, если родичам сделать такие луки да поставить вдоль по реке, по двум берегам? Концы больших стрел обернуть мягкой рухлядью да рухлядь ту пропитать горючим составом. Или хоть туески с черным огнем к их концам прикрепить, соображал он по ходу, или хоть те же горшки. Большая стрела донесет, у нее силы много. Поджигай да пускай, от ветра жидкий огонь не гаснет. Будет такая стрела втыкаться в борт, а жидкий огонь – разбрызгиваться. Небось свеи мимо никак не пройдут, на реке не свернешь. Накидать им черного огня полные ладьи! Свои ладьи свеи не бросят, понятно, начнут тушить. А пока тушить будут – те и выгорят. Если выберутся на берег пришлые, так без кольчуг и оружия, в железных доспехах-то не поплаваешь. А без железа да без оружия их просто будет перебить… Опять же стрелами прямо на воде можно брать, как уток. Челны заранее приготовить для охоты…
Слушая его, растерялись многие. Ай да князь, вот загнул тропу до небес да пехом! Переглядывались друг с другом в недоумении, не зная, плакать или смеяться.
Первым нарушил молчание Зеленя-старейшина. Откашлялся громко. Все посмотрели на него выжидающе. Кутря – князь новый, а слово Зелени давно тяжелое. Много весит.
Зеленя вдруг покрутил головой. Улыбнулся сквозь бело-русую бороду.
– А что! Хитро, слов нет, как хитро, – весело сказал он. – Что, мужики, глядишь, и получится! Из чего, говоришь, князь, делают такие луки?
– Из дерева, понятное дело, из чего еще? Но с железной оковкой для крепости. Того дерева, что у латынян, у нас нет, так другое возьмем. Или деревьев мало в лесу? – спросил Кутря.
Родичи, как один, подтвердили, что деревьев в лесу без числа. Опять оживились, с облегчения загалдели. Получится, беспременно получится, чтоб у нас да не получилось, не бывало такого. Небось ведь не оличи и не витичи, умом-разумом не обижены…
– Ну, так… Дерево есть, кожи сыромятные есть, вот такие и такие пруты надо будет отковать из железа, – Кутря ножнами начертил на земле. – Понадобятся для больших луков. Сделаешь, а, коваль?
Крепкий, как дуб, широкоплечий Творя дернул рукой почесать затылок. Опять задел раненый бок, поморщился, почесался другой рукой:
– Отковать-то все можно…
– А за чем дело стало? – спросили его.
– Были бы железные заготовки. Отковать все можно…
– А разве нет железа? – удивился Зеленя.
– Так есть, – ответил Творя, немного подумав.
– Так чего же ты?
– Так чего я? Я ничего. Я сразу говорю: откуем, коли надо…
Походный князь Кутря, слушая их умственный разговор, даже сплюнул от нетерпения. Ловко подставил ладонь, чтоб невзначай не обидеть Сырую Мать. Вытер ладонь о кольчугу.
– Мужики, мужики, – напомнил он, – не время языком по зубам тесать!
– Знамо, не время. Да что я, не понимаю? Я хоть сейчас за мехи возьмусь, огонь раздувать! – похвалился Творя.
– Берись тогда, – приговорил Зеленя-старейшина. – Так, князь? Так, мужики? А ты, князь, воля твоя, вели снаряжаться мужикам в поход за вонючим камнем.
– За синими скалами охотничьи угодья оличей начинаются. Как бы не встретиться, – влез вдруг в разговор осторожный Ятя.
На него зашикали. Подумаешь, оличи, испугал волка козлиным рогом! Небось не свеи, этих-то, оличей, небось сколько раз били. Сам Зеленя строго покосился на боязливого:
– Не о том речь. Оличи тоже в наши угодья заглядывают, – сказал он. – Не их сейчас надобно сторожиться… Ну, так что, князь?
– Верно говоришь, – согласился Кутря. – За серным камнем я сам пойду с малой дружиной. А твоя забота, Зеленя, земляную кровь запасти, большие луки делать, стрелы с ковшами на конце. Чтоб наконечники как ковши, только закрытые. И следить свеев, конечно. Пока не будет меня, ты останешься у родичей за походного князя. Пусть будет так! – добавил значительно, совсем по-княжески.
Его распоряжения всем понравились. Первое дело, показал князь, что сам не боится службы, сам взялся провести дружину мимо страшных Ети и коварных оличей. Второе – Зеленю вместо себя оставил, уважил, значит, не только его самого, но и всем старикам честь оказал таким образом. Разумно сделал, кивали головами родичи, почитает, значит, старших, чья мудрость проверена долгими годами. Вот Злат – тот без ума был князь, ему только мечом махать. При нем бы все уже давно лежали вповалку пьяные, а дело – стояло, как в землю вкопанное.
– Хорошо, князь, воля твоя… Ну, пожили в этих землях, оно и в других не пропадем, – задумчиво сказал Зеленя, поглаживая седую бороду. – Может, по правде рассудить, дойдем до изобильного Белземелья, где молочные реки сами собой огибают кисельные берега… А кто не дойдет, все одно, где гореть, – вдруг добавил он горько.
Мужики вокруг сочувственно покивали. Поняли, вспомнил старейшина погибшего сына Злата. Кому больнее всего вспоминать павшего, как не родителю? Это помирать хорошо, павшие за родичей сразу улетают в Ирий, а родителям их провожать – понятное дело… Что может быть хуже, когда дети уходят до срока, а родители соленой слезой провожают их на огненную дорогу?
Впрочем, плетение судьбы не изменить никому. Для того боги и подарили людям возможность плакать, чтобы слезами вытекала на Сырую Мать злая обида, знали родичи.
Часть третья
Вода и огонь
1
Я, Кутря, сын Земти, сына Олеса, расскажу, как отправились мы в поход добывать серный камень.
С собой я отобрал четыре десятка мужиков, что не испятнаны ранами после битвы, посильнее телом да полегче на ногу. Хорошая получилась дружина, не чета той, что привел я из схрона к родичам. Такая дружина – любому князю за честь. У всех мечи острые, кольчуги и панцири крепкие, тугие луки с полными колчанами стрел. Щиты я приказал с собой не брать, на обратном пути все одно всем тащить за спиной мешки с камнем. Он хоть и не тяжелый, больше воняет, чем тянет, но тоже свой вес имеет.
И Сельга пошла со мной. Любовалась, наверное, моя красавица, какой из меня получается дельный князь. Быть князем приятно все-таки…
Шли ходко. Все знали, до синих скал, торчащих звериными зубьями за Черным лесом и прозванных так за особый, небесный окрас, два дневных перехода. Но сейчас и на это времени нет. Все понимали, лучше побыстрее управиться. Подгонять никого не приходилось, так загорелись родичи отомстить свеям. Наши родичи тоже как земляная кровь, думал я. Зажечь их трудно, но если загорятся – никакой водой не залить, так и будут тлеть, пока не выплеснут злость пожаром. Хорошо стать князем между людьми, не забывающими обиды. Таких не понукать надо, сдерживать, чтоб по горячке дурного не наломали…
В Черный лес мы вошли после полудня первого дня пути. Тут мужики примолкли, пошли куда тише, постоянно шаря глазами по сторонам. Понятно, боялись мохнатых людей. Они всегда, испокон веков, жили в Черном лесу. За это страха ради его и прозвали Черным. А так – лес как лес, конечно.
