Первой — часа через три после выхода — свалилась одна из охранниц. Раньше всех на месте происшествия оказался Дравиг. Замер на секунду над женщиной, потом позвал Найла.
— Она жива, Посланник Богини. Ее никто не трогал, сама упала.
— Я знаю, — ответил правитель. — Приведи Симеона, мне его искать долго.
— Слушаюсь, Посланник Богини.
Найл дошел до своей коляски, послал гужевых вперед и запрыгнул напоследок на мягкие сиденья.
Симеон добежал до охранницы, сел рядом. Пощупал лоб, пульс. Открыл ей рот и осмотрел язык.
— Все ясно. Прохладный компресс, тень, покой.
— Клади ее в повозку, — спрыгнул рядом правитель. — Сам тоже садись. Поедешь позади, будешь подбирать упавших.
— Думаешь, еще будут? — выпрямился медик.
— Наверняка. Солнце так печет… У нас больше пяти сотен человек, обязательно несколько сомлеют. — Найл безнадежно вздохнул. — По пустыне ночью ходить нужно! Да вот пауки не могут…
К вечеру свалились еще пятеро женщин, все — из свиты принцессы. Правитель подозревал, что они, имея собственные бурдючки с водой, просто опились на жаре и «поплыли». Симеон подобрал всех и к следующему утру поставил на ноги.
На третий день колонна поднималась еще труднее, среди людей царило уныние. Большинство проклинали тот день, когда решились отправиться в путь. Бодрыми казались только Симеон и принцесса Мерлью, которая считала ниже своего достоинства выглядеть плохо. Даже постоянно находящаяся рядом Нефтис начала спотыкаться. А Найл думал о том, что пока еще хоть воды и продуктов в достатке. Настанет день, когда их станет не хватать.
В середине дня по небу поползли все более и более пухлые кучевые облака, подул ветерок. Найл начал всерьез надеяться на грозу, но вскоре облака рассеялись — так же быстро, как и появились, а ветер вместо капель кидал на пересохшие губы мелкие невесомые песчинки, не ощущаемые языком, но постоянно скрипящие на зубах. Противно, но ничего не поделаешь, их даже сплевывать нельзя — пользы никакой, а пропадающую зря влагу жалко.
К вечеру Симеон подобрал уже три десятка выдохшихся, среди которых оказалось шестеро мужчин. Гужевые еле волокли перегруженные повозки, колеса опять стали зарываться глубоко в песок.
Вечером Симеон тяжело уселся рядом с блаженно вытянувшим ноги правителем и предупредил:
— Ты должен дать людям отдых.
— Нельзя, — устало покачал головой Найл. — Провианта впритык. И так-то, похоже, не хватит.
— Завтра сможет идти только половина из тех, кого я подобрал. Еще кое-кто просто не встанет. Выдохлись люди, устали, можешь ты понять?! Не привыкли они сутки напролет песок месить! Они к городу привыкли, к ровным улицам, хорошей еде, воде вдоволь. Передохнет ведь половина, не дойдут до твоего Счастливого Края!
— Нам десять дней пути, Симеон. Дать отдых — получится двенадцать. Потом ты еще отдыха попросишь. Будет четырнадцать. Воды у нас дней на десять, еда — копченая да соленая. Значит, считай, и того меньше. На четырнадцатый день в пустыне без воды сдохнут все.
— Ты не поднимешь утром три-четыре десятка людей, — стоял на своем медик. — Им нужен отдых.
— Давай спать, — миролюбиво предложил Найл. — Может, утром все образуется.
Однако действительность превзошла самые смелые предположения Симеона: утром не встал никто, кроме гужевых. Впервые за все время пребывания в городе Найл испытал к этим туповатым молчаливым людям чувство уважения. После грозных окриков правителя на ноги поднялась Нефтис. Точнее, это правитель поднял ее под мышки и поставил на ноги. Следом, совершенно самостоятельно, встала принцесса Мерлью. Немного постояла, закрыв глаза стиснув зубы, потом небрежно отряхнула с короткого зеленого платья песок и даже нашла в себе силы улыбнуться:
— С добрым утром, Найл!
— Ну, что я тебе говорил? — не без злорадства припомнил медик. — Людям нужен отдых!
— Сам-то вставай, — грубовато предложил правитель. — Ты-то, чай, не ножками шел, а в повозке ехал.
— А что это изменит? — хмыкнул Симеон, широко зевнул, но все-таки поднялся.
Поле, окруженное серыми, суровыми смертоносцами, устилали тела слабо шевелящихся людей. Никто из них не мог даже подняться к поставленным в центре лагеря кувшинам с водой. Так и валялись, время от времени устало проводя сухим языком по потрескавшимся губам. Найл дошел до принцессы, взял из ее запасов ломоть розового вяленого мяса, стал его неторопливо разжевывать, запивая еще прохладной с ночи водой.
— Может, привал на денек сделаем? — с надеждой спросила Мерлью.
Найл недовольно буркнул, проглотил недожеваный кусок и направился к гужевым:
— Мужики, поставьте две коляски рядом одна с другой. Кто не сможет встать — сносите их под повозки, в тень.
А затем обратился к Дравигу с просьбой еще раз помочь поднять людей в дорогу.
Смертоносцы двинулись через лагерь, кого просто нахлестывая своей волей, кого пиная жесткими суставчатыми лапами, над кем грозно шевеля хелицерами. Путники зашевелились, издавая жалобные стоны, но крепко вбитая в сознание обязанность подчиняться приказам пауков делала свое дело.
В тень колясок гужевые принесли от силы два десятка человек, которые, зажмурившись, терпели и угрозы, и удары, и легкие покусывания, но не двигались. В одном из сдавшихся перед трудной дорогой Найл с грустью узнал того самого паренька, что увязался следом из-за любви к одной из стражниц.
— Как тебя зовут? — спросил правитель, присев рядом.
— Рион, — с трудом просипел бедолага.
— Я слышал, тебе нравится какая-то из моих служанок?
— Да. — Рион приподнялся на одном локте. — Ее зовут Юккула.
— Помню такую, — кивнул Найл; кажется, это была та самая стражница, что встретила его на дороге, когда он возвращался в город из плена. — Симпатичная девушка.
Посланник Богини выпрямился.
— Слушайте меня внимательно: я приказал оставить в колясках три кувшина с водой. Вы можете отдохнуть, набраться сил и потом нагнать нашу колонну. Чем дольше будете валяться, тем труднее будет нас догнать. Все ясно?
Сваленные под колясками полутрупы никак не реагировали.
— Значит, ясно, — сделал вывод Найл, отвернулся и громко скомандовал:
— Тронулись!
Выстроившаяся колонна медленно двинулась вперед.
— Да что же ты делаешь?! — громко зашептал семенящий рядом Симеон. — Они же все погибнут!
— Я оставил им воды, — отмахнулся Найл. — Не пропадут.
— Но они не смогут нас нагнать!
— Захотят жить — догонят.
— Да что же ты делаешь! — чуть не закричал, остановившись, медик. — Мы не можем их тут бросить! Они умрут!
— Не ори, — зашипел правитель. — Оглянись вокруг. Люди еле ноги переставляют. Тут не то что за десять, дай Богиня за двенадцать дней до воды добрести.
