Дравиг, принцесса, Симеон и Найл довольно долго обсуждали маршрут и решили, что проще и безопаснее всего добираться до Провинции берегом моря. Чтобы не рисковать понапрасну, предполагалось вернуться к рощам у Ближней реки, переправиться и продвигаться вниз по течению, не слишком удаляясь от воды, но в то же время стараясь держаться поближе к границе Дельты и пустыни, где вскормленная Богиней буйная жизнь цвела не столь пышно.
Покидать обжитой, ставший уже почти родным лес вампиров было жалко до слез, но иного способа спасти остатки доверенной ему древней цивилизации правитель не знал и потому шел вперед даже не оглядываясь.
Только теперь, когда все изгнанники — и люди, и пауки — собрались в одну колонну, Найл в полной мере смог оценить понесенные за последние месяцы потери. Если из города вышло около пятисот человек и полторы тысячи пауков, большинство из которых составляли самки, то теперь из леса в ковыли тянулась колонна из двухсот человек и пяти сотен смертоносцев, в основном самцов. Еще в ряды путников затесались дети — и человечьих, и паучьих оказалось точно по тридцать.
— Ты меня слышишь, Дравиг?
— Да, Посланник.
— Почему среди смертоносцев так мало самок?
Ответ старого паука являлся, скорее, образно-эмоциональным, и потому перевести его на человеческий язык одной фразой было невозможно.
Бывший начальник охраны Смертоносца-Повелителя имел в виду, что отношение к паучихам у смертоносцев близко отношению к Великой Богине — ведь только они способны даровать жизнь. Трепетность эта простиралась до такой степени, что паучихам прощались даже нередкие убийства во время совокупления. К самкам никогда не предъявлялось никаких требований дисциплины или развития интеллекта, они всегда пребывали в сытости и довольстве. Соответственно, и в походе никто не решался требовать от них безусловного выполнения приказов. Самые изнеженные остались в пустыне, не выдержав тяжелого перехода, — хотя именно их Дравиг регулярно подкармливал ненужными «неголосующими гражданами». Другие разбрелись в рощах у реки, не считая обязательным находиться вместе со всеми, и не вернулись; третьи не захотели подвергать себя тяжестям похода второй раз и остались в лесу вампиров; наконец, немалое число просто исчезло — кто в лапах вампиров, кто в клыках неведомых ночных хищников. Если уж погибали опытные пауки-бойцы, то что говорить о непривычных к опасностям самках?
— Куда же Шабр смотрел? — подосадовал Найл.
— Меня интересуют только двуногие, Посланник, — немедленно откликнулся ученый паук. — Смертоносцы в улучшении породы не нуждаются!
Через высокую траву колонна продвигалась довольно быстро — после частых облав осталось много широких, утоптанных тропинок — и задолго до сумерек преодолела почти треть расстояния до реки. Вечером путешественники устроили шумную облаву и набили на ужин и завтрак свежей дичи — преждевременно трогать запасы правитель не хотел. Люди были спокойны и даже веселы. Они ничуть не напоминали тех изможденных, испуганных, робких двуногих, которые пришли в Дельту, спасаясь от опасного врага. Теперь они хорошо владели оружием, больше не опасались за свою жизнь при встрече с хищниками, были сыты и уверены в будущем. Если их ведут туда, где еще лучше, чем здесь, так чего же беспокоиться?
На следующий день движение замедлилось — теперь дорогу в ковыле приходилось прорубать. После полуденного привала принцесса доверила управление авангардом опытной Сидонии, а сама осталась с Найлом, вежливо оттеснив в сторону неизменную Нефтис.
— Ты видел Савитру, Найл?
— Какую Савитру? — не понял правитель.
— Дочку моей… Ну, Шабр дал ей имя матери.
— Нет, не видел.
— Будет привал, найди ее. Знаешь, вся в мать. Волосы, черты лица. Умница, говорить уже начинает.
— Возьмешь себе?
— Не знаю. Они слишком… похожи. Кстати, а у тебя никто не родился?
— Сын, — улыбнулся Найл. — Шабр назвал его Нуфтус.
— Нуфтус родился у меня, — внезапно вмешалась стражница. — Вы не ошиблись, господин мой?
— Не ошибся, — ехидно ухмыльнулась принцесса. — Он хочет сказать, что признает твоего сына своим наследником. Не так ли, Найл?
— Да, — кивнул правитель.
— Благодарю вас, господин мой, — сочла нужным сказать стражница.
Как и все остальные женщины, Нефтис была воспитана на детском острове, родителей не знала, про родственные отношения, а уж тем более о правах наследования не имела никакого понятия. Родившегося ребенка, согласно многовековым правилам, отдала смертоносцам. Удивительно, что она хоть имя сына у Шабра узнала, а то ведь могла просто вручить и забыть о его существовании. Поэтому вполне естественно, что признание правителем произведенного ею ребенка своим наследником особых эмоций у женщины не вызвало.
— Значит, у тебя только сын? — продолжала пытать Найла принцесса.
— И еще две дочки, — признал правитель.
— И все?
— Не знаю, — вздохнул Найл. — Нужно у Шабра спросить.
— Ну, ты даешь, — расхохоталась Мерлью. — Ладно. Мой отец вообще всех детей города признавал своими. Если тебе нужно спрашивать, значит, ты еще не безнадежен!
Видя, насколько легкомысленно принцесса восприняла факт его многочисленных связей с другими девушками, Найл приободрился. Разумеется, если в Дире правитель Каззак делал своими наложницами всех женщин, то принцесса вполне могла считать интрижки Посланника Богини со служанками явлением нормальным и естественным. Наверное, стань она, как собиралась, его официальной женой, то подобных связей и за измену бы не сочла. «Хотя, — покосился он на Мерлью — может быть, еще узнаем…»
— Ладно, Найл, — кивнула в ответ на его взгляд принцесса. — Раз наследник у тебя уже есть, значит, мне рожать его нет необходимости.
— Мерлью! — не то сказал, не то охнул Найл, у которого словно зацепили острым крючком и рванули к горлу сердце.
— Да, пойду вперед, — как бы согласилась довольная его реакцией девушка. — Странно как-то вокруг. Ни мух, ни слепней.
— Подожди! — взмолился Найл.
— Слушай, — оглянулась на него Мерлью и непринужденно додавила до конца, словно попавшего под волевой удар кролика: — А ведь в Провинции находиться в положении будет совершенно безопасно, верно?
Вечером правитель сходил к поляне, где под ревностным надзором Шабра бегала вдогонку друг за другом детвора. Хотя раньше Найл особо к малышне не приглядывался, но ему показалось, что за прошедшие два дня человечки подросли еще сантиметров на десять. Вдобавок они начали издавать звуки. Пока они произносили лишь бессвязные: «бу-бу», «фр-р, фр-р», «на-на». Гораздо больше правителя поразило общение между детьми и паучатами. Они достаточно живо общались на каком-то своем, только им понятном языке, не похожем ни на тот, на котором объяснялись между собой смертоносцы, ни на тот, каким они отдавали распоряжения людям. И это еще не все: если искусством разговора с двуногими обладали считанные смертоносцы — большинство обучиться прямому контакту со слугами не могло, — то здесь между собой разговаривали все.
